Заметив это, Валтасар спросил:
— Персы остались на кораблях?
— Нет, государь, корабли брошены неприятелем. Валтасар расхохотался, мятый ночной балахон затрясся, прикрытые плащом плечи содрогались. Царь смеялся от души, так что даже слезы выступили у него на глазах.
Персов уже не было видно, но Валтасар живо представил себе картину бесславного отступления опаснейшего из всех властелинов мира. Воображение рисовало ему песчаную пустыню, где в страхе перед неприступными стенами священного Мардукова города мчались запряженная шестеркой белых коней колесница бога Солнца и запряженная четверкою боевая колесница царя Кира.
Словно желая вдоволь насытиться и насладиться воображаемым зрелищем, Валтасар воскликнул:
— Разве не говорил я тебе, заносчивый сын Камбиза, что Вавилония — это не Мидия и не Сирия?! Что Вавилон не Иерусалим или Ниневия, а царь Валтасар не чета Астиагу и Седехиашу?
Он выпятил грудь и расправил плечи, преисполнившись сознания собственного достоинства и гордости.
— Ты не думаешь, князь, — обратился он к Набусардару, — что /это самая крупная победа Вавилонии? Навуходоносор разрушил Иерусалим и Ниневию, я же сокрушил Кира. А это труднее, это куда труднее! Теперь тень Навуходоносора не затмит меня своим величием. Имя мое засияет, подобно солнцу, вот этому солнцу, которое всходит над моей вольной державой. Все статуи Навуходоносора я прикажу утопить в Евфрате. Со стен летнего и зимнего дворцов сдеру барельефы с его изображениями. Я не желаю более оставаться в тени! Наружные стены и покои зимнего и летнего дворцов я прикажу украсить сценами из моей собственной жизни. Бронзовые плиты длиной во весь тронный зал поведают о тщетной попытке персов овладеть Вавилоном и о моем триумфе. Я великий, непобедимый государь! Не так ли, мой верховный военачальник?
Уклоняясь от ответа на столь вздорную тираду, Набусардар поправил сползавшую с плеча Валтасара мантию и, словно не слыша царя, заботливо спросил:
— Тебе не холодно, светлейший?
Он умышленно переводил разговор на другое, но царь не понял его уловки.
Долго ли продрогнуть на утреннем холодке! К тому же он в ночном одеянии да легких сандалиях. В пылу воодушевления он не заметил, как сполз плащ… Глядишь, демоны уже расставили ловушки, но твой военачальник заботится не только о войске, но и о тебе. Верно, враки все это, будто он помышляет о троне. Должно быть, это завистники и угодники сеют такие слухи.
Растроганный Валтасар взглянул на Набусардара и поблагодарил:
— Спасибо, князь. Мне не холодно. Только нить разговора из-за тебя потерял, и теперь, осени меня хоть вся священная троица, ни за какое золото в недрах Пактола не вспомню, о чем бишь хотел я тебе поведать…
— Ты говорил о пиршестве в честь отступления персидского войска.
— Верно! Об этом. И еще я сказал, что. коль скоро война окончена, мои воины, могут покинуть стены и веселиться вместе со всеми.
— А что, если персы вернутся?
— И в самом деле… Хорошо, что ты не упустил этого из вида. Оставь солдат на стенах, но кое-кому из них. позволь все же забыть о крови и смерти за бочонком вина да куском жирного воловьего мяса на вертеле. Я приду проведать моих воинов, пускай полюбуются на своего непобедимого властелина.
— Да будет по-твоему, мой царь, — поклонился Набусардар, пряча усмешку.
Внизу послышались торопливые шаги и стук котурнов.
Набусардар обернулся. За развесистыми ветвями плакучих ив мелькнули фигуры военачальников секретной службы, прибывших с плотины Набонида на Евфрате.
— Что случилось? — не дожидаясь, когда они поднимутся, крикнул Набусардар.
— Мы с вестью к его величеству. Раскрыт заговор. Ночью мы заметили, как шевельнулись камни в плотине Набонида, неподалеку от Храмового Города, почти напротив башни Этеменанки. Смотрим — четыре больших камня разом провалились внутрь и из бреши показался нос челна с тремя закутанными фигурами. Лодка поплыла по течению, а камни снова поднялись и прикрыли отверстие. Наша стража под мостом перехватила пловцов и всех троих передала в руки дознателей, поскольку выяснилось…
— Кто это был? — в один голос вскричали Валтасар с Набусардаром.
— Два эсагильских жреца, младшие уманы, и с ними одна из твоих наложниц, царь и повелитель мира, — Дария, дочь скифского князя Сириуша…
— О-у-у, — точно шакал, взвыл Валтасар и, чувствуя приступ дурноты, схватил Набусардара за руку.
— Как вы поступили с ними? — сурово осведомился Набусардар.
Услыхав в ответ, что Дария ожидает царского приговора в темнице, а уманов вызвался судить судейский двор Эсагилы, убитый горем Валтасар бросился на грудь Набусардара и прошептал:
— Зачем она это сделала? В ее чреве сокрыто драгоценное семя моего рода. О, как непостоянно людское счастье!
— Утешься, государь, — вполголоса успокаивал его Набусардар. — Мои воины избавили тебя от самого плохого. Дочь князя Сириуша ожидает тебя в темнице, и ты, как царь, вправе решить ее судьбу по своему усмотрению. Она здесь, ты не потерял ее. Зато предатели-уманы ускользнули от нас под крылышко Эсагилы, — и этого не поправишь. — Набусардар повернулся к военачальникам: — Как вы смели без моего дозволения выдать их Храмовому Городу?
— Согласно договору, который несколько месяцев назад царь царей, его величество Валтасар, заключил с верховным жрецом Исме-Ададом.
— Это правда, мой царь?
— Да.
— Но ведь Эсагила — заклятый враг твоего престола!
— Такова была воля Мардука… Мардук потребовал этой жертвы, обещая мне одолеть Кира и прочих моих врагов.
— Быть беде! — воскликнул разгневанный Набусардар и отступил от царя. — Твоя опора — твое войско, а не бесы, обитающие в Храмовом Городе. Для того они вынудили тебя заключить договор, чтобы легче было предать Вавилон.
— Я не верю тебе, ведь Вавилон — владение не только мое, но и бога Мардука.
— Сейчас ты убедишься в этом. Набусардар снова повернулся к военачальникам и, дрожа от ярости, спросил:
— С какой целью пытались эти трое бежать под покровом ночи? Отвечайте!
— В ризе одного из уманов мы нашли послание Эсагилы царю Киру, а в юбке скифской женщины — письмо египетской царевны к фараону. В своем послании жрецы подстрекают персидского властелина продолжать войну и предлагают помощь золотом. Египетская же царевна советует фараону примкнуть к персам и вместе с ними сокрушить Вавилон.
— Теперь ты убедился, царь? — воскликнул Набусардар с укором.
— Не тревожься, князь. Исме-Адад наверняка покарает подлых уманов смертью, как того требует уговор. Я все предусмотрел и оговорил. Скажи лучше, как поступить с этой скифкой, мой верховный военачальник? Поспешим в темницу.
* * *
Валтасар торопился. Стройный, как Тополь, он вдруг сгорбился. Царь понял, что не избежал судьбы отлученного от сонма сильных мира сего.
Он ждал. от Набусардара ободряющих слов и утешения. Ему хотелось услышать, что известия о заговоре ложны, что Дария, единственная звучащая струна на царской лире, дожидается его не злодейкой в темнице, а в покоях, объятых тишиной, готовая каждую минуту принять его ласку. Ведь была же она ласковой в последний раз, так, по крайней мере, ему казалось.
Ища исцеления для своего израненного сердца, царь обратился к Набусардару:
— Утешь хоть ты своего царя, скажи ему, что любовь Дарий не могла быть притворна…
При этих словах из святилища бога Таммуза, к которому они приближались, донеслась песня жрицы:
О, власть любви, о, волшебство!Бальзам для сердца. Нож, направленный в него.Любовь — то ясный день, то полуночный мрак,дарит цветы она,сулит печаль она,о, власть любви, о волшебство…
Царь впился острыми ногтями в руку Набусардара.
— Утешься, мой царь…
О, власть любви, о, волшебство…
— Она носит драгоценное семя моего рода… я любил ее горячо, всем сердцем. Скажи же, Набусардар, что ее принудили, что поступила она так не по своей воле.
О, власть, о, волшебство…
— Скажи, что ее принудили.
Бальзам для сердца. Нож, направленный в него…
— Скажи, что она не помышляла об измене, не хотела затоптать росток царского семени.
Любовь — то ясный день, то полуночный мрак…
— Если все это правда — я лишусь ума.
Дарит цветы она,сулит печаль она…
— Право, Набусардар, рассудок мой не выдержит этого испытания. Я верил, что она любит меня так же преданно и пылко, как любил ее я.
О, власть любви, о, волшебство…
— Мой совет, государь, не суди ее, пока сам не услышишь из ее уст всей правды.
Еще несколько ступеней — и они очутились в подземелье.
— Отпереть! — приказал Валтасар стражникам. — Я войду один…
И он переступил порог темницы, оставив Набусардара за дверью.
