Кроме того, вообще вся низшая дворцовая прислуга обожала Генриха за веселость, ловкость и простоту обращения. Поэтому Готье не остановился перед неприятностями, ожидавшими его в случае обнаружения его проделки, и смело сказал часовому у двери комнаты Генриха:
– Пропустите! У меня поручение от королевы-матери к его величеству наваррскому королю.
Готье был любимым пажом короля Карла IX и пользовался большим почетом, когда король находился в добром здравии. Правда, в данный момент король был не в себе, но ведь он мог и выздороветь; поэтому, руководствуясь такими соображениями, часовой без соблюдения всяких формальностей пропустил пажа к Генриху Наваррскому.
Генрих чрезвычайно обрадовался посетителю и сейчас же увлек его к дальнему окну, чтобы там без помехи расспросить обо всем. На вопрос, как обстоят дела, Готье ответил:
– Вашему величеству, вероятно, известно, что король помешался? Ну, так королева объявила себя регентшей, и теперь в Лувре водворился герцог Гиз. Всех швейцарцев отправили в Сен-Жермен, и дозорную службу в Лувре держат ландскнехты. Вот уже целый час, как в Лувре только и слышишь немецкую речь.
– Ну а что говорят обо мне?
– Говорят, что ваше величество предстанет на суд парламента, который непременно приговорит вас к смертной казни. Говорят также, что королева Екатерина очень опечалена смертью одного из важных свидетелей против вашего величества, а именно, Рене Флорентийца.
– Как, Рене умер? – воскликнул Генрих.
– Пока еще он не умер, но врачи говорят, что ему не выжить от полученной раны.
– Да когда же он ранен?
– Сегодня днем.
– Кем?
– Какой-то неизвестной женщиной.
– Где же все это случилось?
– В одном из домиков ближайшей пригородной деревушки Шайльо.
"Это – Сарра!" – подумал Генрих и спросил:
– Что же сталось с этой женщиной?
– Она исчезла неизвестно куда; королева-мать сейчас же послала солдат с приказанием привести убийцу, но ее нигде не могли найти… Однако, ваше величество, мне надо идти, а то еще королева пронюхает, что навещаю вас.
– Но все-таки ты придешь еще разочек? – спросил Генрих.
– Постараюсь наведаться сегодня же вечером,- ответил паж,уходя.
Целый день Генрих провел в тоскливом безделье, так как ему решительно нечем было заняться.
Наконец около десяти часов вечера паж Готье пришел снова.
– Дела обстоят неважно, государь,- сказал он, входя.Королю все еще не лучше, и Лувр наводнен лотарингцами. Говорят, что не сегодня-завтра будет избиение гугенотов. Но это, разумеется, не мешает друзьям вашего величества думать о вашем спасении, и я даже имею записку для передачи вам.
– Записку? От кого?
– От графа де Ноэ.
– Где ты видел его?
– В кабачке Маликана. Граф находится там под видом трактирного слуги.
Готье передал Генриху записку, в которой было написано:
"Лагир спасся. Мы опять соединились, чтобы работать над вашим освобождением".
Когда Генрих прочел эту записку, его взор загорелся радостным блеском, и он сказал:
– С такими людьми, как мои гасконцы, не пропадешь. С ними я не побоюсь целой армии. Я знаю, они способны сжечь Лувр, лишь бы освободить меня!
XXIII
Поговорив с наваррским королем, Готье как ни в чем не бывало направился к себе, но не успел он сделать несколько шагов по коридору, как его остановил шедший навстречу офицер.
– Ба, господин Готье! – сказал он.- Вы откуда?
– Я ходил к наваррскому королю с поручением от ее величества королевы-правительницы.
– Но ведь, кажется, один раз вы уже были у наваррского короля сегодня?
– Да, ее величество посылала меня.
– Вот, знаете ли, странность! А я только что от ее величества, которая сказала мне: "Я не поручала ничего пажу Готье и не собиралась ничего поручать ему. Если же ему так нравится водиться с врагами отечества, то отправьте его в Венсен к Пибраку". Ничего не поделаешь!.. Пожалуйте шпагу, мой юный друг, и пойдемте со мной!
Офицер взял под руку растерявшегося пажа Готье и увел его.
Ввиду этого нечего удивляться, что весь следующий день Генрих Наваррский тщетно поджидал пажа. Готье не шел, и Генриху было решительно не с кем обменяться парой слов, так как вся стража состояла из ландскнехтов, говоривших только по-немецки.
Так прошел весь день. К вечеру в дверь комнаты Генриха постучали. Генрих с радостью крикнул: "Войдите", но велико же было его разочарование, когда вошедший опять-таки оказался ландскнехтом.
– Опять немец! – недовольно пробурчал Генрих.- Говоришь ли ты по крайней мере по-французски, каналья, черт возьми?
Ландскнехт молчаливо закрыл дверь и, подойдя к Генриху, поднял забрало. Король вскрикнул и удивленно отступил на шаг назад: перед ним был сам Амори де Ноэ.
– Тише, ваше величество! – шепнул он.
– Но как ты попал сюда?
Ноэ подвел Генриха к окну и сказал:
– Взгляните туда, где стоят два часовых-ландскнехта, государь.
– Ну что же?
– Это Гектор и Лагир!
– О, мои гасконцы! – с восхищением прошептал Генрих.
– А в прихожей расхаживает еще один ландскнехт. Это Пибрак, которому удалось бежать из Венсенской крепости.
– Значит, теперь я могу уйти отсюда? – весело произнес Генрих.
– Да, через окно! – и Ноэ вытащил из-под доспехов связку, которая оказалась веревочной лестницей.
– Но допустим, что я выберусь из Лувра, произнес Генрих Наваррский.- А дальше?
– У Сен-Жерменского собора стоят наготове оседланные лошади. Только надо торопиться, так как через час начнется избиение гугенотов.
– Какое избиение?
– О, королева Екатерина – страшная женщина; она воспользовалась припадком безумия короля, чтобы устроить давно задуманное побоище.
– Но гугеноты будут защищаться!
– Им придется пасть в неравном бою.
– Но адмирал…
– Дом Колиньи оцеплен войсками!
– Тогда Конде…
– Герцог Конде в Венсенской крепости!
– Так как же ты хочешь, чтобы я спасался бегством, если мои братья подвергаются такой опасности? – крикнул Генрих.
– Я хочу избавить вас от ненужной и верной смерти, государь.
– Умереть со своими – значит восторжествовать! – сказал Генрих и по привычке схватился за то место, где у него обыкновенно висела шпага.
Увы! Шпаги не было.
– Государь, но ведь, это безумие,- умоляюще крикнул де Ноэ.
– Шпагу, дайте мне скорее шпагу! – крикнул Генрих в ответ. И словно Господь Бог захотел явить чудо: в ответ на этот страстный крик открылась другая дверь, и на пороге ее показалась Маргарита со шпагой в руке.
Маргарита сверкала красотой и отвагой, ее ноздри раздувались, на щеках выступил румянец волнения. Она была прекрасна, словно неземной призрак.
– Вот шпага моего отца, государь! – сказала наваррская королева.
Генрих в немом восторге опустился на колени и принял из рук жены оружие. Поцеловав лезвие шпаги, он вскочил и крикнул:
– Ко мне, Наварра!
На этот призыв открылись обе двери, и в одной появились Рауль и Ожье де Левис, а в другой – Пибрак и паж Готье.
– А! – крикнул Генрих, с энтузиазмом глядя на жену.- Пусть сюда придут еще Гектор и Лагир, и тогда вы увидите, хорошо ли закалены наваррские шпаги. Наварра, ко мне!
Но каким же образом Маргарита могла появиться в самую критическую минуту на помощь к супругу? Читателю это станет ясно с двух слов.
Мы оставили Маргариту в тот момент, когда она прибыла в Анжер в сопровождении безутешного Ожье де Левиса. Она рассчитывала погостить у брата Франсуа, но, к ее огорчению, герцога не оказалось в Анжере: он охотился в дальнем лесу.
Весь день Маргарита провела в напряженной борьбе с Ожье, который все порывался покончить с собой. Наконец Маргарите уже к самому вечеру удалось вырвать у него обещание, что он подождет до следующего утра, и, добившись от него этой отсрочки, она, уйдя к себе в комнату, отпустила Нанси.
Может быть, другая камеристка воспользовалась бы свободным временем для того, чтобы пойти поболтать с возлюбленным, но у Нанси была непреодолимая страсть разведывать и разнюхивать, не делается ли поблизости чего- нибудь особенного. Поэтому она принялась шнырять по замку и наконец попала в какую-то комнату, где стоял рабочий стол, с горящей на нем масляной лампой. На столе лежало письмо, и Нанси поспешила, конечно, прочесть его. Но в тот момент, когда она дочитывала последние слова, в коридоре послышались шаги, и Нанси еле-еле успела спрятаться за драпировки.
Она не пожалела о том, что забрела в эту комнату, так как увидела, что вошедшими были герцог Франсуа и Нансей, один из самых приближенных офицеров королевы Екатерины.
Из разговора этих двух лиц Нанси поняла, что герцог нарочно приказал сказаться отсутствующим; ему хотелось задержать Маргариту подольше в Анжере, а тем временем в Париже должно было состояться избиение гугенотов, в котором не пощадят и Генриха Наваррского.
