– В такое хранилище, где никто не догадается искать их. Мы разгребли овес в кормушке, ссыпали туда деньги и опять завалили сверху овсом.
– Ну что же,- сказал Генрих,- добытые у Лашенея бумаги да эти деньги, может быть, и помогут нам выиграть нашу партию. Значит, ты едешь в Париж, Ноэ? Ну а где ты думаешь спрятаться там?
– У жены, которая сама скрывается у Жоделя.
– Ну а Гектор?
– А Гектору нечего прятаться – ведь его никто не знает, и он может свободно расхаживать с утра до вечера около самого Лувра.
– В этом ты прав. Но сам ты делаешь все-таки большую ошибку, возвращаясь в Париж. Хочешь, я дам тебе добрый совет? Садись-ка ты на своего мула и пришпорь его хорошенько, чтобы успеть сделать как можно скорее восемь или даже десять лье от Парижа.
– Допустим, я соглашусь на это. Ну а далее?
– Далее ты продашь усталого мула, купишь себе свежую, хорошую лошадь и сядешь на нее, чтобы сломя голову скакать в Наварру.
– Государь,- смеясь ответил Ноэ,- я охотно последовал бы не совету, а примеру вашего величества, однако все мои попытки уговорить вас…
– Я хотел спасти тебя и Лагира!
– Вот совсем как и я тоже! Я хочу вернуться в Париж, чтобы спасти ваше величество и Лагира.
– Упрямец! – буркнул наваррский король. Вскоре они подъехали к месту, откуда Лувр был виден как на ладони.
– Ну-с, господа,- сказал наваррский король,- тут нам нужно расстаться, но я дам вам о себе весточку, будьте спокойны. Мы будем сноситься при посредстве Пибрака и Маликана.
С этими словами они расстались; Генрих и Пибрак направились к Лувру, а Ноэ и Гектор продолжали путь к кабачку Маликана.
XIX
Что же случилось с Лашенеем?
Из потайной двери он попал в подземный ход и по нему выбрался на задворки того самого кабачка, где обыкновенно останавливался герцог Гиз во время наездов в Париж.
Здесь на пороге он встретил Гертруду.
Та с криком радости бросилась навстречу своему хозяину, чуть не во весь голос крича при этом:
– Боже мой, а я и не чаяла встретить вас живым.
– Тише! – остановил ее Лашеней.- У меня нет времени на излиянья. Сейчас же найди мне бритву и скинь с себя платье!
Гертруда изумленным взором встретила столь необычное приказание, но Лашеней поспешил успокоить ее, сказав, что он находится в здравом уме и что ему только некогда объяснять происходящее.
Гертруда немедленно принесла бритву, и суконщик принялся брить себя; тем временем Гертруда принесла ему свое платье нормандской крестьянки, Лашеней переоделся в него и превратился в старушку довольно отвратительного вида.
Затем он поспешно направился обратно к своему дому, думая:
"Я не могу отобрать у них золото, похищенное ими, но для того, чтобы это могли сделать другие, я должен знать, куда они денут его".
Дойдя до угла, он остановился, стал наблюдать и таким образом увидел, как Ноэ и Гектор, переодетые в простонародное платье, нагружали на мула золото герцога Гиза.
Когда мул был нагружен и гасконцы двинулись в путь, Лашеней последовал за ним, что удалось ему без особого труда, так как благодаря тяжелому грузу мул мог идти только шагом.
Так он дошел до Шайльо и видел, как Ноэ и Гектор скрылись в доме тетки Вильгельма. Против дома был как раз кабачок; Лашеней вошел туда, потребовал мяса и вина и, усевшись у самого окна, принялся наблюдать. Через некоторое время он увидел, что ворота дома снова открылись, и оттуда показались мул и оба провожатые. По тому, как шествовал теперь мул, было сразу видно, что он уже освободился от тяжелой ноши.
"Золото – там!" – подумал Лашеней и, расплатившись, вышел из кабачка.
Теперь ему предстояла задача вызволить золото. Но как это сделать? Гертруда сообщила ему, что герцога Гиза и герцогини Анны Монпансье нет в Париже, а где они – она не знала. Как же быть? Нельзя было оставлять золото на долгое время в этом домике: ведь Ноэ и его товарищ могли еще раз вернуться и перевезти деньги в другое место. Значит, надо было действовать, найти кого-нибудь. Но где и кого?
Как ни раздумывал преданный Гизам старик, он не видел иного исхода, кроме того, чтобы самому отправиться в Медон, где всегда можно было рассчитывать встретить кого-нибудь из людей герцога.
Однако на этот раз ему благоприятствовала удача. Не успел Лашеней дойти до леса, как впереди послышался стук чьих-то копыт, и вскоре на дороге показался Рене Флорентинец.
Парфюмер-отравитель возвращался в Лувр после того, как принял участие в совещании герцога Гиза и королевы-матери о положении дел. Он был погружен в свои мысли и немало удивился, когда его окликнула какая-то незнакомая уродливая старушка.
– Дорогу, старуха! – нетерпеливо крикнул он.
– Боже мой, да неужели вы не узнаете меня? – жалобно сказал в ответ Лашеней.
Рене внимательно пригляделся и вдруг разразился неистовым смехом.
Затем, несколько успокоившись, он сказал:
– Вот уж никогда не узнал бы вас, мэтр! Но что случилось и почему вы в таком необычном виде?
– Господин Рене,- ответил Лашеней,- у нас нет времени для подробных объяснений. Вы должны сейчас же помочь мне и отправиться в Шайльо. Этого требуют интересы герцога.
– А что нам делать там? – спросил Рене, у которого название "Шайльо" вызывало очень неприятные воспоминания: ведь именно в этой деревушке Ноэ укрыл когда-то обольщенную им Паолу.
– Мы должны вернуть золото герцога! – ответил Лашеней, от волнения забывая, что такого человека, как Рене, было весьма опасно подпускать близко к чьим бы то ни было деньгам.
– Что вы говорите? – воскликнул Рене.- Какое золото герцога? И почему оно в Шайльо?
– Потому что у меня украли его сегодня утром! – ответил Лашеней.
– Откуда?
– Из моего дома.
– И воры спрятали его в Шайльо?
– Да, мессир.
– Где именно?
– В домике, который находится как раз против кабачка. Рене вздрогнул, вспомнив, что дом, в котором укрывали Паолу, тоже находился как раз против кабачка; но он быстро оправился и спросил суконщика:
– А вы знаете, кто именно эти воры?
– Одного из них вы хорошо знаете – это граф Амори де Ноэ.
– Как? Ноэ? – переспросил пораженный Рене.
– Ну да, он-то и был главным коноводом. Сегодня утром я встретил его в доспехах, чрезвычайно похожих на доспехи сира Арнембурга, и, приняв его за последнего, повел его в дом, так как он под ловким предлогом просил у меня разрешения сопровождать меня туда. Когда мы остались с ним с глазу на глаз, он поднял забрало у шлема, обнаружив, что он – вовсе не то лицо, за которое я его принял, и со шпагою в руке потребовал у меня выдачи золота герцога.
– А много там было? – с жадным любопытством спросил Флорентинец.
– Приблизительно сорок тысяч пистолей.
Рене внутренне даже задрожал от овладевшей им радости, подумав:
"Тысяча ведьм! Лашеней наивен, если воображает, что я помогу ему вернуть деньги герцогу. Какое мне дело до Гиза? Своя рубашка ближе к телу, а такие деньги всякому пригодятся!"
Затем он сказал вслух:
– Ну что же, едем! Но только нам совершенно ни к чему торопиться. Золото надо отобрать без всякого шума: ведь иначе это может обратить на себя внимание короля, а этим вы окажете герцогу плохую услугу. Ведь дом не необитаем, я думаю?
– О, нет; я видел там здоровенного парня, провожавшего грабителей.
– Это Вильгельм Верконсин,- больше для себя, чем для Лашенея сказал Рене.- Так вы идите себе потихоньку, а я скоро догоню вас; у меня имеется спешное дело в Медоне.
Рене повернул лошадь и направился в Медон. Как он и ожидал, около самого домика с ним встретился один из рейтаров. Рене подозвал его, о чем-то таинственно пошептался с немцем, и в конце концов тот с довольным видом закивал головой. Затем парфюмер королевы отправился догонять Лашенея.
Флорентинец нагнал его около самого Шайльо и сказал ему:
– Проедем мимо дома, где хранится золото, не останавливаясь.
– Зачем?
– А мы спрячемся с вами вон в тех деревьях, которые свешиваются к реке; нельзя же предпринимать такое дело, не выработав плана действий.
Они достигли деревьев и углубились в окружавшие их кусты.
– Давайте отдохнем здесь,- сказал Рене, указывая на местечко, закрытое со всех сторон густой порослью.- Здесь нам никто не помешает, и мы можем поговорить на досуге, потому что нам нужно будет подождать, пока стемнеет.
Лашеней доверчиво опустился на траву и принял удобную позу.
Рене уселся рядом с ним.
Несколько минут прошло в молчании, пока наконец Флорентинец спросил:
– Есть ли у вас по крайней мере оружие?
– Откуда? – ответил Лашеней.- Как вы хотите, чтобы я был вооружен в этом платье?
– Ну, кинжал или пистолет вы всегда могли бы припрятать.
– Я так торопился, что не мог взять с собою никакого оружия.
– Это для вас должно быть крайне неприятно.
– Почему?
– А вот почему! – и с этими словами Рене ударил старика кинжалом в грудь.
