нападок Ринальди и, по существу, привык к ним.
Отец Галли. Да-да, я знаю... И было белое офицерское мясо.
Ринальди. Теперь благословите меня, отец, поскольку вы согрешили.
Отец Галли (смеясь). Никакого благословения вам на ночь не будет, майор.
Ринальди. Очень хорошо!.. (Обращаясь к Генри.) Вы идете, кутенок? (Протягивая ему руку.) Я предлагаю вам последний шанс.
Генри. Увидимся завтра, на построении.
Ринальди. Хорошо!
Делает несколько шагов, останавливается и, полуобернувшись, говорит Генри.
Ринальди. Но если не все пойдет хорошо, вы знаете, где меня найти.
Уходит. Патер и Генри смотрят ему вслед. Генри видит, как привязан отец Галли к Ринальди, и ему это очень приятно.
Генри. Вы любите Ринальди за его грехи?
Отец Галли (со вздохом). Кто может не любить его! А шутки... (Машет рукой.) Это совсем не то, что он чувствует... Он живет и работает для других. Такой человек чувствует бога...
Слова патера производят впечатление на Генри. С минуту он размышляет о них.
Отец Галли (другим тоном). Но не позволяйте мне задерживать вас здесь, Фредерико. У вас свои планы.
Генри (испытующе, с легкой улыбкой). Вы не относитесь к ним неодобрительно?
Обняв Генри, отец Галли выводит его из комнаты. Смеется, грозит ему пальцем.
Отец Галли. Все зависит...
Вестибюль в английском госпитале.
Мраморный пол. Вдоль стен выстроились мраморные бюсты на деревянных расписных постаментах. Фрески на стене уже начали трескаться и осыпаться.
В холле, куда выходит дверь канцелярии, тоже стоят мраморные бюсты.
В пустом вестибюле сидит Генри. Входит дежурная по приемному покою. Генри встает.
Дежурная. Мисс Баркли сейчас спустится.
Садится за свою конторку.
Генри. Очень вам благодарен.
Прохаживается, затем садится в неуютное итальянское кресло. Вытаскивает сигарету, собираясь закурить. Но, чиркнув спичку, вдруг замечает, что дежурная пристально смотрит на него. Гасит спичку, прячет в карман сигарету.
Дежурная возвращается к прерванной работе. Генри окидывает взглядом мраморные бюсты. Пытаясь быть любезным и общительным, он решает поговорить с дежурной.
Генри. Похоже на кладбище.
Дежурная (поднимает глаза от работы). Что вы сказали?
Генри (показывает на мраморные бюсты). Я говорю об этих бюстах. Они напоминают мне кладбище.
Увидев, что своим замечанием он не вызвал больших симпатий, пытается пошутить. Улыбается дежурной.
Генри. Я думаю, это не очень хорошо для пациентов!
Дежурная (холодно). Я считаю, что эти бюсты довольно красивы... Между прочим, лейтенант, полагаю, вам известно, что нашим девушкам вечером не разрешается выходить с территории госпиталя.
Генри. Вот как?
Дежурная. Итальянцы не одобряют присутствия женщин в непосредственной близости от фронта.
Генри. Это довольно глупо с их стороны, не правда ли?
Глядя на него в упор, дежурная говорит значительно.
Дежурная. Я склонна думать, что они совершенно правы!
Генри обескуражен. Не знает, что ответить. Положение спасает приход Кэтрин. У нее в руках тот же стек.
Генри поднимается, идет к ней навстречу. Она подходит к нему с улыбкой, но выглядит несколько рассеянной.
Кэтрин (подавая руку). Добрый вечер!
Генри. Хэлло, мисс Баркли!
Он понимает, что за ними наблюдает дежурная, это его связывает.
Генри. Здесь можно куда-нибудь пойти?
Кэтрин (холодно). Зачем?
Генри (растерянно). Мне бы хотелось... повидаться с вами.
Кэтрин (через минуту). Я полагаю, мы могли бы погулять в саду. Но, кажется, собирается дождь...
Генри. Сейчас дождя нет.
Она соглашается. Направляется в сад. Он идет рядом с ней.
Сад при английском госпитале.
Появляются Кэтрин и Генри. Они идут молча. Наконец Генри прерывает молчание.
Генри. У них, конечно, жестокие правила для вас, сестер милосердия.
Кэтрин. Я не совсем сестра милосердия. Я то, что называют «В. А. Д.» — служащая Женского добровольческого корпуса обслуживания действующей армии.
Генри. Какая разница?
Кэтрин. Сестра — это вроде доктора. И чтобы стать сестрой, надо долго учиться. А мы кончаем краткосрочные курсы. Только для войны.
Генри. Многие вещи — только для войны.
Кэтрин воспринимает это холодно. Помолчав, она сухо спрашивает.
Кэтрин. Зачем вы хотели меня видеть?
Генри (с улыбкой). Разве это не ясно?
Кэтрин (сухо). Вы хотите сказать — «посмотреть»?
Генри. Мне нравятся ваши взгляды.
Кэтрин. Откровенно говоря, мне не нравится ваше отношение к войне. (Слегка хлопает стеком по ладони.) Некоторые пошли на войну по другим причинам.
Генри (наблюдая за ней). Вы имеете в виду — за лучший мир и все такое?
Кэтрин. Да. Вам это кажется довольно глупым, не так ли?
Подошли к скамейке.
Кэтрин. Мы можем здесь посидеть.
Генри. Прекрасно.
Садятся.
Генри. Не следует принимать вещи слишком близко к сердцу. В лучшем случае — это короткая жизнь.
Кэтрин (спокойно). Да, я тоже так думаю.
Генри. Тогда почему бы не наслаждаться ею? Давайте оставим войну.
Кэтрин. Это очень трудно. Ее негде оставить.
Генри. Так или иначе, давайте все же оставим ее.
Обнимает ее одной рукой. Она пытается снять его руку. Говорит хладнокровно.
Кэтрин. Пожалуйста...
Генри. Почему бы нет?
Кэтрин. Это бессмысленно.
Генри. Нет, это не так.
Кэтрин. Люди, которые даже не знают друг друга... Мне это не нравится. Со мной никогда этого не было.
Поднимается со скамейки. Генри встает вслед за ней.
Генри. Пожалуйста...
Обнимает ее. Она стоит по-прежнему холодная, равнодушная, глядя ему прямо в лицо. Он обнимает ее крепче. Начинает целовать. Она сильно бьет его по лицу.
Пощечина поразила его. К тому же ему больно так, что на глазах у него невольно выступили слезы. После минутного молчания она сознает, что ударила слишком сильно.
Кэтрин. Мне очень жаль.
Ощупывая свое лицо, Генри старается сохранить достоинство. Небрежно говорит.
Генри. Все в порядке.
Кэтрин. Мне ужасно жаль!.. Но для меня невыносима мысль оказаться в положении сестры в ее выходной вечер. Я не хотела причинять вам боли... А я ушибла вас, да?
Генри (небрежно). Все в порядке... Это бывало и прежде.
Девушка пытается все превратить в шутку.
Кэтрин. Вы хотите сказать, для вас обычное дело, что девушки дают вам пощечины?
Генри. Ну... не всегда.
Кэтрин. И вы ничего не имеете против, когда они так поступают?
Генри (с улыбкой). Конечно, приятнее, когда они этого не делают! Особенно, если они красивы, как вы!
Кэтрин. Вам нет необходимости говорить чепуху. Я сказала, что сожалею. (Улыбается.) Но вы милый!
Генри. О нет... совсем нет. Но мы по крайней мере ушли от войны.
Кэтрин тихо смеется. Он впервые слышит ее смех.
Генри. Думаю, я мог бы и подождать, пока мы узнаем друг друга, если бы для этого было время.
Значение его слов до Кэтрин доходит не сразу.
Кэтрин. Вы уезжаете?
Генри.
