Относительно вопросов достоверности, относимости и достаточности, то процедур их исключения, подобно устранению недопустимостей, в УПК не предусмотрено. Но и запретов нет поступать аналогичным образом. Почему бы тогда не пойти той же тропкой? Ведь установление, например, недостоверности каких-либо сведений на деле также ведёт к их фактическому исключению из доказательственной базы. Хотя и в ином режиме воплощения. Недостоверные доказательства не принимаются во внимание, не берутся за основу, отвергаются с указанием мотивов этого. Да, отсутствует прямое норморегулирование о порядке исключения сомнительных сведений. Но правовые основания для такого отвержения, как аналога исключения, существуют. На такую возможность, допустим полномичием суда, указывается в статьях 305.4, 307.2 УПК. Всякие там следаки и судьи могут признать доказательство недостоверным, неотносимым да недостаточным. А могут и не признать. Так же, как могут вообще оставить без обсуждения такие характеристики. Уповать на их активность глупо, в том числе и потому, что такие процедуры не практикуются широко. Это ты должен заявлять, сообщать о собственной оценке доказательств, излагать доводы об ущербности и настойчиво требовать признания их «такими-сякими», добиваться решения о последствиях – оправдательное (прекратительное) решение.
В отличие от недопустимости, оценка по признакам достоверности, достаточности и относимости в объективном выражении может быть дана только после исследования существа доказательств, то есть вслед критическому обсуждению содержания сведений. Для стадии предварительного следствия это свойственно этапу окончания расследования, а для судебного разбирательства – со стадии судебных прений сторон и далее.
Не пытайся подловить меня на самопротиворечиях: «Как же так? Не ты ли давеча внушал ковать железяки по-горячему – незамедлительно реагировать на любую порочность?». Конечно, можно, а иногда и выгодно позиционно делать соответствующие заявления непосредственно после, например, оглашения дока уже в ходе судебного следствия. Так и поступают некоторые судьи, когда уже в ходе допроса свидетеля отдельные из показаний тут же отводят, например, с мотивировкой «это к делу не относится», тем самым определяя их неотносимость, ещё и не узнав продолжения в повествовании. Но это не более чем «обломный» приём в отношении доказательств защиты. Такие судейские выходки юридически безосновательны и, если не получают встречных возражений, в протоколах обычно не фиксируются, остаются без документальной огласовки. Тактический ход. И если ты, допустим, уже расценил какие-либо из протокольных показаний свидетеля, заявленных к оглашению, неотносимыми, так же рекомендовано может быть заранее требовать отвода таковых. Но когда тебе в ответ на это укажут о несвоевременности таких процессов исключения сведений из обсуждения, по сути, мусора будут правы. Во-первых, потому что действительно сведение должно пройти исследовательскую проверку, а это уже предполагает, как минимум, их оглашение; а во-вторых, для этих целей и созданы специальные стадии, такие как судебные прения сторон, направленные именно на обсуждение доказательств, в том числе и с точки зрения их качественности. Хотя те же прения при этом не предполагают возможности заявлять ходатайства об исключении доказательств, что допустимо лишь в судебном следствии. Порочно замкнутый круг, верно? Но здесь я касаюсь сугубо законного порядка – формальной правильности действий оценочных. А для тебя, как и для мусоров Закон при случае не очень-то «писан», изворачивайся себе на выгоду, насколько тебе позволяют гибкость позвоночника, обстоятельства производства, неоднозначность норм и бестолковость твоих оппонентов.
Так вот, я считаю, что только на указанных выше этапах (стадиях) производства корректно выносить на обсуждение вопросы достоверности, достаточности и относимости. Значит, только после такого рода исследований в требуемый миг можешь рассчитывать с помощью своих настойчивых требований, чтобы следаки и суды отразили в своих решениях достойную ценность тех или иных доказательств. А оценка такая, повторяюсь, во всяком случае, должна быть дана. И не краткой отпиской, типа «признано относимым», но мотивированно и обоснованно – развёрнутым ответом: почему так решено, что послужило поводом и причиной выводам таким. И если сторона высказала свои сомнения, то и такие заявления должны отклик в решениях найти в виде аргументов правоты доводов стороны или опровержения этим доводам.
Принципиальная «свобода» оценки доказательств, в соответствии с требованиями ст. 17 УПК, должна опираться на внутреннее убеждение оценщика, а само это убеждение, в свою очередь, опорой иметь уже имеющиеся и исследованные с участием сторон доказательства. При этом мифического Оценщика обязуют руководствоваться Законом и совестью. Если наблюдать этот процесс «с хвоста», то он может быть представлен так: ко времени назревшей оценки явственно существует некая совокупность доказательств, закон и совесть; «явство» из этих трёх продуктов Оценщик закидывет в пасть, и переваривая внутри себя, порождает Убеждения относительно исследуемого другого доказательства (хавчик в приглядку); под впечатлением таких вот убедительных Убеждений Оценщик выдаёт оценку доказательству. Я так понимаю, из всех четырёх элементов только внутреннее Убеждение и Совесть могут гипотетически быть свободными. А вот Доказательства и Закон (в идеале) не позволяют свободы в ходе их оценочного применения, а наоборот, лимитируют вольнодумие. Однако мы вынуждены считаться со стремлением мусоров к раскрепощённости в интерпретациях как любой рабочей информации, так и правил любых. Повод к этому они, кстати, находят как раз при толковании указанной нормы об оценке доказательств.
Ясно, что в мыслительной сфере не применимы, да и не изобретены ещё строгие алгоритмы оценочных исчислений. Кто твой тамбовский товарищ на вкус и цвет? Хотя такие алгоритмы природно и существуют, но пока, в силу скудности знаний не выявлены и, соответственно, как-либо контролироваться даже самим Оценщиком не могут. В том числе и поэтому, а более того из лукавых соображений законодателем и предложен к пользованию такой порядок. Данный порядок придаёт процессу оценки форму абстракции, непролазной путанки, он не позволяет реально воплощать процесс оценки и контролировать его извне, а напротив, сеет произвол.
Во-первых, мы видим, что всякое доказательство предлагается оценивать не само по себе, а только на основе совокупности доказательств. Значит, ко времени оценки данного доказательства такая совокупность должна безусловным образом существовать. Как же тогда поступить оценщику, когда подлежащее оценке доказательство первородно, других доказательств, способных образовать требуемую совокупность, ещё не существует – нет плацдарма, нет условий оценки данного доказательства? Как поступить оценщику, если нуждающееся в исследовании данное доказательство единственно по своему значению, например, только оно как-либо раскрывает одно из обстоятельств дела, а других доказательств, касающихся того же обстоятельства не добыто, не существует вовсе, и имеющаяся совокупность иных сведений не влияет на оценку значения и существа первого? Что же, все едино опираться на эту совокупность? Видимо Закон не различает подобных ситуаций. Тогда его требования тупичковы и абсурдны. Или в этом – уловка, как раз и позволяющая обходиться всё равно какими совокупностями? Похоже на то. При этом непонятно: оцениваемое доказательство включено, состоит внутри совокупности общей массы доказательств или считается самостоятельным вне её? Ситуация: ко времени оценки данного доказательства другие, входящие в некую совокупность доказательства, уже должны быть оценены по достоинству, и насколько их уже случившаяся оценка, произошедшая до появления данного дока, может считаться окончательной и верной? Такая вот круговерть в следствии нормативного пистопольства.
Во-вторых, Убеждение – крайне ненадёжный посредник между личными познаниями и опытом индивидуума, с одной стороны, и доказательствами, с другой, тем более между доказательствами, совокупностями доказательств. Поэтому Убеждение не может считаться эффективным инструментом оценки. Явная бессмыслица – переносить свои убеждения по одной совокупности доказательств на постороннее от этой совокупности другое доказательство. В таком случае Убеждение принимает облик Предубеждения. Верно?
Внутренние убеждения – это те из них, что родятся и прочатся только внутри оценщика, где-то в Марианских глубинах его сознания и души (если есть таковая). Убеждения не возникают сами по себе на пустом месте. Предложено формировать их на основе совокупности доказательств. И только. Но сами по себе доказательства без их оценки – ничто, гольный трёп. И без этой оценки одних доказательств прийти к каким-либо убеждениям в оценке других, томящихся абстрактной совокупностью, попросту невозможно. Оценка, а с ней и плодонос убеждений, должны происходить как бы одновременно по всем доказательствам по наличной их совокупности. Тот же суд, он не способен в споре сторон абсолютом оставаться независимым от тех оценок, что даются сторонами в тех же прениях и через всевозможные обращения. Судьи не покидают зал на это время и не закладывают себе ушки. Именно стороны грузят суд своими оценочными убеждениями, а суд в той или иной степени внемлет им. Блин, но убеждения сторон – это внешние для суда убеждения. Без них немыслимо формирование внутренних у восприимчивого суда. Значит, вообще неисполнимо требование на одних лишь внутренних убеждениях осуществлять оценку.
