Внутренние убеждения – это те из них, что родятся и прочатся только внутри оценщика, где-то в Марианских глубинах его сознания и души (если есть таковая). Убеждения не возникают сами по себе на пустом месте. Предложено формировать их на основе совокупности доказательств. И только. Но сами по себе доказательства без их оценки – ничто, гольный трёп. И без этой оценки одних доказательств прийти к каким-либо убеждениям в оценке других, томящихся абстрактной совокупностью, попросту невозможно. Оценка, а с ней и плодонос убеждений, должны происходить как бы одновременно по всем доказательствам по наличной их совокупности. Тот же суд, он не способен в споре сторон абсолютом оставаться независимым от тех оценок, что даются сторонами в тех же прениях и через всевозможные обращения. Судьи не покидают зал на это время и не закладывают себе ушки. Именно стороны грузят суд своими оценочными убеждениями, а суд в той или иной степени внемлет им. Блин, но убеждения сторон – это внешние для суда убеждения. Без них немыслимо формирование внутренних у восприимчивого суда. Значит, вообще неисполнимо требование на одних лишь внутренних убеждениях осуществлять оценку.
Убеждения пластичны только на самых ранних стадиях судоскотства, когда обстоятельства дела ещё мутны в мусорских калданах. И в процессе выяснения (кажущегося выяснения) всё больших фактов Убеждения приобретают более прочные и отчётливые очертания, черствеют и коченеют по нарастающей. Ко времени предъявления обвинения считай, что Убеждения следака уже вполне созрели и прочны, яко панцирь черепаховый. Я уже приводил сравнение: сродни заразе Убеждения передаются по мусоропроводам анально-аральным путём вверх, вплоть до судебных вагин, и с каждой последующей ступенью продвижения и развития, нейтрализовать эту гадость всё сложнее. Но только через ломку одних убеждений на их месте возможно взрастить новые, естественно положительного содержания для стороны защиты. Но в указанном принципиальном порядке, когда, например, позиция следака опирается только на его собственные внутренние убеждения в окончательной их твёрдости, мы имеем фактически непреодолимые препятствия самой возможности повлиять на его мнение и на его оценку теми убежденчиками, которые мог бы ему привить ты и защитник посредством позиции и «доказательствами» защиты. Застарелые язвы только огнём травятся успешно.
Третье. Не зря ли я в кавычках указал доказательства? При использовании в норме такой формулировки под действие правил оценки автоматически не попадают те сведения от защиты, которые имеют доказательственное значение, но доказательствами не признаны, или ещё не признаны.
Например, вне поля рассмотрения могут быть оставлены сведения по воле следака, который под разными предлогами не приобщает материалы от защиты. Как, впрочем, и любые иные, вновь поступившие на рассмотрение к следаку сведения, которые только в перспективе могут быть признаны волей следака или суда доказательствами, но на время их поступления ещё доказательствами юридически не являются (не считаются), – такие формально выпадают из зоны действия статьи 17 УПК. В этих случаях мусора не находят буквальной обязанности анализировать информацию в среде совокупности с другими сведениями, применять убеждения, а наряду с ними – Закон и Совесть. Хотя негласно предварительную оценку, конечно, проводят.
Четвёртый аспект. Участник от защиты вправе давать оценку доказательствам, без обязанности к этому. Право оценивать доказательства и высказывать своё мнение по этому поводу не может быть ограничено ни волей мусоров, ни Законом. Но Закон не уделил внимания специфике правоспособности участников от защиты и не оговаривает с учётом таких специфических условий правила и порядок оценки соотносимо с положением защиты, в то время, как общий порядок по статье 17 УПК необязателен для нас с тобой и явно не применим. Согласимся, затруднительно оценивать одно доказательство с опорой на некую совокупность других доказательств, когда такой доступ к той совокупности не обеспечен. Такая ситуация обычна, например, для всего периода предварительного расследования, вплоть до его окончания. Как может обвиняемый, не имеющий юридических познаний и процессуального опыта руководствоваться законом? Совесть оставим в покое, так как мы не можем быть достаточно объективны к любым обвинительным сведениям, когда преследуем свой интерес в деле. Действенной для защиты остаётся только усечённая формула: «оценивать на основании внутренних убеждений». И что тогда, вне применения остальных инструментов (совокупность доказательств, закон, совесть) – оценочная деятельность защиты оказывается незаконной, не может считаться правильной и не принимаема во внимание?…
В-пятых. Оценка доказательств – процессуальная деятельность. Логично, что при такой деятельности руководствоваться необходимо процессуальным законом. В статье 17 УПК применено общее понятие «закон», из которого непонятно, каким именно законом предписано руководствоваться. Термин «закон» можно понимать и в узком смысле – УПК и только он. Но почему тогда так и не указали – «руководствоваться УПК»? «Закон» можно понимать и в широком смысле – то есть, любые действующие законы и прочие нормативы. Неоговорённость «закона» даёт возможность следствию и суду понимать «закон» свободно, в зависимости от своего усмотрения. Тогда, если ты высказываешь оценочное мнение, например, о недопустимости доказательства, которое получено с нарушением Закона об ОРД, или о недостоверности исковых претензий в связи с нарушением правил искового производства по ГПК РФ, тебя обвинители под радостное повизгивание суда отшивают: такие Законы, якобы, незначимы при оценке доказательств, а из УПК данных нарушений не усматривается. И наоборот, при необходимости мусора принимают во внимание любые нормативы для собственной оценки доказательств, подводя их под понятие «Закон».
В-шестых, внутреннее убеждение не может основываться на совокупности доказательств, как это предложено принципом оценки. Доказательства не могут явиться основой убеждениям. Убеждения могут опираться только на результаты мыслительной деятельности, то есть на результаты оценки, на результаты исследований доказательств.
В-пол-седьмого. Совесть. К сказанному в пункте 1.1 добавлю. Старики говорят, что Совесть – это такое чувство ответственности перед окружающими и обществом за своё поведение, когда выводы и решения формируются при ясном осознании, что есть добро, а что – зло; что правильно, а что порочно. У следователей и судей Совесть не проверяется, не проверяема и вообще не известно о наличии у них такого чувства. Деды перешёптываются, что мусорам удаляют совестный пузырь наряду с гландами и аппендиксом в раннем девичестве. Может быть неспроста этот инструмент (совесть) указан последней очередью в норме? Уровень нравственности у людей различен: кому нравственность по глотку, кому по щиколотку, а кому до писты. Этот нравственный уровень «плавает» во времени, в руслах воспитанности и фарватером директивных усмотрений. Где подвох? Зачем совесть палачам, могильщикам и прочим золотарям?
На подмостках уголовного процесса выступают не личности, а процессуально безликие участники, пусть они и от рода людяшного. Нынешние властители, по-моему, – специально генерированное племя бессовестных биотов, кто не имеет и кому даже вредна духовная чувственность, в частности, не уместны для них летекторы добра и зла. Это понятно хотя бы из общей обвинительной позиции мусоров всех мастей. Уродливая, искажённая Совесть – она всё же совесть, вот такая хреновая, но совесть. Так зачем же ей позволять во всяком случае руководствоваться?
В качестве доказательств зачастую фигурирует информация о голых фактах. При оценке такого доказательства совесть вовсе не применима, а порочная совесть, – так та ещё и ущерб несёт. Представь ситуацию: представлено к оценке единственное в своем роде доказательство – показания о том, что «в тот день выпал белый снег». Следак включает совесть, эмоциональное понимание добра и зла (!), и руководствуясь этим оценивает это доказательство как недостоверное. Что позволяет ему сделать выводы о том, в тот день выпал зелёный снег или, что снег, правда был, и был снег белым, но не выпадал, а подлым образом завезён из Бишкека. Только такие выводы по разумению следака и могут гарантировать должный баланс добра и зла. Именно так в судебной практике и вершится оценка доказательств, именно так и употребляются совестные установки на деле в часы должностной бессовестницы.
И последний штрих. Процессуальная деятельность мусоров не является поведением, за которую можно было бы совестно ответствовать перед окружающими. Тем более, что и люлдского окружения-то нет никакого, ввиду независимости и должностной индивидуализации, а все рядом бывающие в силу служебного положения следаку не являются обществом или коллективом, в смысле социальной среды отношений.
