Джордж.
— Ордена Святого Сердца Девы Марии, — продолжал Пуаро. — К счастью, щедрость неизвестного благотворителя позволила нам предложить более высокую цену. — Он обернулся к мисс Гилкрист: — Кажется, вам не нравятся монахини?
Мисс Гилкрист покраснела и выглядела смущенной.
— Право, мсье Понтарлье, вы не должны думать… Я имею в виду, тут нет ничего личного. Просто я не вижу смысла в том, чтобы отгораживаться от мира таким образом, — по-моему, это не нужно и даже в какой-то мере эгоистично. Я не говорю о тех монахинях, которые преподают или помогают бедным, — уверена, что это самые неэгоистичные женщины в мире и что они приносят много пользы…
— Не могу себе представить, чтобы я захотела стать монахиней, — заметила Сьюзен.
— Выглядят они очень колоритно, — промолвила Розамунд. — Помните, когда в прошлом году возобновили постановку «Чуда», Соня Уэллс смотрелась просто великолепно в костюме монахини.
— Не возьму в толк, — сказал Джордж, — почему Господу должны нравиться средневековые одеяния? Ведь монашки наряжаются именно так. Их платье громоздко, негигиенично и непрактично.
— К тому же оно делает их похожими друг на друга, не так ли? — подхватила мисс Гилкрист. — Конечно, это глупо, но я испугалась, когда жила у миссис Эбернети и туда явилась монахиня собирать пожертвования. Мне почудилось, будто это та же монахиня, которая приходила в коттедж в Литчетт-Сент-Мэри в день дознания по поводу смерти бедной миссис Ланскене. Мне показалось, что она повсюду меня преследует!
— Я думал, монахини ходят за пожертвованиями по двое, — заметил Джордж. — Кажется, на этом построен какой-то детективный роман.
— В тот раз приходила только одна, — отозвалась мисс Гилкрист. — Возможно, теперь им приходится на всем экономить. Как бы то ни было, это оказалась совсем другая монахиня, потому что та собирала деньги на орган для церкви Святого… кажется, Варнавы, а эта — на что-то связанное с детьми.
— Но черты лица у них были похожи? — заинтересованно осведомился Эркюль Пуаро.
Мисс Гилкрист обернулась к нему:
— Пожалуй, да. Та же верхняя губа — как будто там были усы. Думаю, это меня и встревожило — я вообще тогда нервничала и сразу припомнила истории из времен войны о монахинях, которые в действительности были мужчинами — людьми пятой колонны, сброшенными с парашютами. Конечно, потом я поняла, что это глупости.
— Монашеское одеяние — хорошая маскировка, — задумчиво промолвила Сьюзен. — Оно скрывает ноги.
— Все дело в том, — снова заговорил Джордж, — что люди редко смотрят друг на друга внимательно. Поэтому свидетели в суде так часто совершенно по-разному описывают одного и того же человека: высоким и низеньким, худым и толстым, блондином и брюнетом, в темном костюме и в светлом и так далее. Конечно, попадаются и надежные свидетели, но их нелегко определить.
— А иногда, — добавила Сьюзен, — смотришь на себя в зеркало и не знаешь, кто это. Выглядит вроде знакомо. Ты говоришь себе: «Это кто-то, кого я хорошо знаю», а потом внезапно понимаешь, что это ты и есть.
— Было бы куда труднее, — сказал Джордж, — если бы ты мог видеть себя какой ты есть, а не в зеркале.
— Почему? — озадаченным тоном спросила Розамунд.
— Потому что никто не видит себя так, как его видят другие. Все видят себя только в зеркальном — перевернутом отражении.
— Разве это что-то меняет?
— Конечно, — быстро ответила Сьюзен. — Ведь человеческие лица не полностью симметричны. У людей бывают неодинаковые брови, кривые рты, носы неправильной формы. Могу тебе продемонстрировать… У кого есть карандаш?
Кто-то извлек карандаш, и они начали экспериментировать, прикладывая карандаш к разным сторонам носа и со смехом подмечая различия в углах.
Атмосфера почти полностью разрядилась. Все пришли в хорошее настроение. Это уже не были наследники Ричарда Эбернети, собравшиеся для раздела имущества, — просто веселая компания, прибывшая в деревню на уик-энд.
Только Элен Эбернети сидела молча, погрузившись в раздумья.
Эркюль Пуаро со вздохом поднялся и вежливо пожелал хозяйке доброй ночи.
— Возможно, мадам, мне следует проститься. Мой поезд отбывает завтра в девять утра. Это очень рано. Поэтому позвольте поблагодарить вас сейчас за вашу доброту и гостеприимство. Дата передачи дома будет согласована с мистером Энтуислом — разумеется, с учетом ваших пожеланий.
— Мне подойдет любое время, мсье Понтарлье. Я… я уже закончила все, для чего приехала сюда.
— Вы вернетесь на свою виллу на Кипре?
— Да. — На губах Элен Эбернети мелькнула едва заметная улыбка.
— И вы не испытываете сожалений? — допытывался Пуаро.
— Покидая Англию? Или вы имеете в виду «Эндерби»?
— Я имею в виду этот дом.
— Нет. Какой смысл цепляться за прошлое? С прошлым нужно уметь расставаться.
— Да, если это возможно. — Пуаро виновато улыбнулся окружавшим его вежливым лицам. — Иногда прошлое не желает уходить в забвение. Оно стоит рядом и говорит: «Со мной еще не кончено».
Сьюзен с сомнением усмехнулась.
— Я говорю серьезно, — настаивал Пуаро.
— Вы хотите сказать, — спросил Майкл, — что ваши беженцы, прибыв сюда, не смогут полностью забыть о своих страданиях?
— Я не имею в виду моих беженцев.
— Он имеет в виду нас, дорогой, — сказала Розамунд. — Дядю Ричарда, тетю Кору, топор и все прочее. — Она обернулась к Пуаро: — Не так ли?
Пуаро внимательно посмотрел на нее:
— Почему вы так думаете, мадам?
— Потому что вы детектив и по этой причине оказались здесь. Ваша ООП… или как ее там — сплошная чушь, верно?
Глава 20
Последовала пауза. Пуаро ощущал повисшее в воздухе напряжение, хотя не сводил глаз с красивого и безмятежного лица Розамунд.
— Вы необычайно проницательны, мадам, — с поклоном сказал он.
— Вовсе нет, — отозвалась Розамунд. — Как-то раз вас показали мне в ресторане, и я запомнила вашу внешность.
— Однако вы не упоминали об этом — до сих пор?
— Я решила, что так будет забавнее.
— Девочка моя… — неуверенно заговорил Майкл.
Пуаро посмотрел на него. На лице актера был написан гнев и кое-что еще — возможно, страх.
Пуаро окинул взглядом остальных. Лицо Сьюзен было сердитым и настороженным, Грега — замкнутым и словно застывшим, мисс Гилкрист — глуповатым, с широко открытым ртом, Джорджа — напряженным и подозрительным, Элен — испуганным и встревоженным…
При сложившихся обстоятельствах выражения этих лиц казались вполне естественными. Пуаро жалел, что не видел их секундой раньше — когда слово «детектив» слетело с губ Розамунд. Теперь они, безусловно, выглядели не совсем так…
Пуаро расправил плечи и поклонился присутствующим. Иностранные обороты и акцент почти полностью исчезли из его речи.
— Да, — сказал он. — Я детектив.
На носу Джорджа Кроссфилда вновь появились белые вмятины.
— Кто прислал вас сюда? — осведомился он.
— Мне было поручено провести расследование обстоятельств смерти
