а–а–арш!
– Любовь–морковь, – бубнил себе под нос понуро отворачивающийся Юра. – Придурок, вашу в душу. Вот тебе и любимая, единственная. Судьба блин горелый.
– Она твоя судьба, – указала Богиня на и не шелохнувшуюся все это время Полынь.
– Да ну вас нахрен! – зло бросил он и отмахнулся. – Хорош с меня. Марья, понесли этого увальня. Нам еще парней Хмыка нужно спасать, ни–то от лучевой загнутся.
Более не обращая на сестер внимания, Подмастерье с Марьей собрались нести Ивана, но он оказался слишком тяжел. Оставалось лишь волочить его, взявшись за руки, что собственно они и собирались делать. Полынь с немого согласия Богини, отправилась им помогать, нагнулась, чтобы взять мастера за ноги.
– Отвали! – рыкнул на нее Юра.
– Юра, пусть поможет, – вступилась Марья. – Мы вдвоем его не донесем.
– Но после, – стал он зло цедить сквозь зубы. – Чтобы я тебя больше не видел. Ясно?
– Да, – всхлипнула лесавка, склонив голову.
Пока Настя, с наглым видом усаживалась в кресло, пыхтя и краснея, они понесли мастера в коридор.
– И что ты будешь делать, на сей раз? – покачивая окровавленным сапожком спросила она у Богини. – Неужели решилась наказать?
– Ты от своего не отступишься? Ведь так? Ты будешь продолжать лишать людей способностей? Я знаю каждого обиженного тобой, я чувствую их боль. Ты перешла все границы. Остановись, прошу! Остановись сестра, иначе я больше не смогу тебя прикрывать. Тобой займутся иные силы.
– Я уже вполне способна противостоять тебе, а значит твои «иные силы» мне тоже не страшны. Хватит меня запугивать. И кто эти твои иные? Кто они? Объясни наконец. Такие же божки, как и ты?
– У них много имен. Они очень древние, сильные и опасные. Я не смогу им противостоять. Никто не сможет. Потому послушай, внемли разуму, остановись, пока тобой не заинтересовались!
– Не могу. Я хочу восстановить справедливость. Почему, ты богиня, а я пусть необычный, но человек? Мы ведь сестры. Плоды одного чрева. Почему, тогда такая разная судьба? Почему, наша мать, обычная лесавка, оставила тебя с собой, а меня сплавила отцу, простому мужику?
Ты знаешь, как он меня ненавидел? Ты не представляешь. А главное за что? Чем я виновата, что наша мать его окрутила, а после бросила? Спасибо хоть не выбросил меня. На бабку–ведьму скинул.
Почему, ну скажи, почему ты достойна, а я нет? А, Тара?
– Я не выбирала этот путь, – вздохнула Богиня. – И имя – это тоже не мое, ты ведь знаешь. Меня против воли забросило на эту нишу. Меня вознесли туда те, кто усиленно молились в пустоту, кто верил, кому была нужна поддержка высших сил. Природа избрала меня, я не сама заняла место той богини, которую они, когда–то сами погубили.
– Но почему? Почему не я? – стала злиться Настя, но взяла себя в руки и даже улыбнулась сестре. – Ох уж эти люди, которые не ведают своей истинной силы. Как бы их удивило то, что не боги создали их, а они создают богов. Их фантазии, их потребности, их нужды верить.
Вы лесавки, да хоть кто из детей стихий, существ, чудовищ, болтаетесь в эфире, первобытной материи, что создала все. Бесформенные, бессмысленные, беспомощные, бесполезные сгустки, которым фантазия и страхи множества людей дает форму, внешний вид, размещает в определенную нишу, назначает власть над стихией, а вера и молитвы питают вас силой. А без нас людей вы кто? Да никто и ничто. Не будет нас, не будет и вас. Исчезнет человеческий разум, его способность к творению, к созданию вымышленных существ и мифов, вы снова станете, ничем, нигде, без сил, без разума и воли. Вы попросту исчезнете. Вы есть потому, что в вас испытывают необходимость.
– Ты права сестричка. Человеку нужна вера в то, что есть кто–то выше него. Если он перестанет верить в высшие силы, которые одно разрешают, другое запрещают, а что и вовсе нарекли смертным грехом. То, что тогда с вами будет?
Ты знаешь, как никто, что мир окончательно скатится в пропасть. Да что там скатится, люди вырвут тормоза и с радостью будут сами толкать его под откос. Да, вы нам необходимы. Но мы нужны вам больше, чем вы нам.
Мы снова станем частью безграничного творенья, когда исчезнет весь ваш род. Превратимся, как ты выразилась, в бессмысленное ничто. Но мы останемся, а вас не будет. Вот в чем дело.
– Не надо, – отмахнулась Настя. – Вы слишком много о себе возомнили. Мы, повторяю мы, люди творим вас. А если мы можем творить такие силы, то почему я не могу стать богом? Я человек, я творец! Вселенная существует, только потому, что я верю в нее. Я просто обязана стать богом, это мое право! Твоя ревность не дает мне возвыситься. Ведь, когда–то мы решили, что вы боги, как и мы ревнивы. Я права, сестричка? Да?
– Нет, потому мы боги, потому что, вы на нас возложили эту ношу. Поверь, не одному смертному не по плечу то, чем вы нас наделили.
– Не верю! – истерично взвизгнула Настя, вскочив с кресла. – Не верю. Ты изворачиваешься и врешь.
– Глупая, я тебя жалею, – грустно улыбалась Богиня.
– Потому что я человек? – зло прищурилась Настя.
– Именно.
– Я ненавижу тебя ревнивая сука! А еще родная сестра, называется! Жадная стерва! Ну что ты улыбаешься, а? Что ты мне сделаешь? Что? Да ничего ты мне не сделаешь, родная кровь! И хватит запугивать своими древними! Они такие же пустышки, как и ты. Плод чьего то воображения.
– На этот раз сделаю.
– Что? Ой, я тебя умоляю. Сейчас я уйду, а ты снова будешь меня искать, чтобы в очередной раз промыть мне мозг. И так будет продолжаться до бесконечности.
– Я сделаю тебя Богиней. Но повторяю, мне тебя жаль.
– Ух ты! Что–то новенькое. Хитрый ход сестренка, – недоверчиво смотрела в бесстрастное лицо сестры Настя. – Дай я угадаю, в чем подвох? Ты назначишь меня какой–нибудь повелительницей мух? Нет? Ну да, мухи это для меня гигантский размах. Скорей повелительницей микробов? Нет? Только одного? М–а–а–а–хонького такого микробчика, да?
– Нет, ты займешь мое место, если хочешь.
– Ты серьезно? – не поверила Настя.
– Я не вижу иного выхода. Ты готова?
– Вот так просто? О Господи, да! – радостно запищала она. – Да–да–да!
– Лучше присядь, и приготовься.
Взволнованная и трепещущая от нетерпения Настя, поудобней умостилась в кресле. Смотря на сестру, она не знала, что делать, чего ожидать, как это будет чувствоваться или выглядеть. Но главной мыслью, почему–то было, как в детстве: в ожидании сюрприза закрыть глаза или нет. Колдунья сама не понимала,
