мы уже ничем ей не сможем помочь.
***
Прислонившись плечом к колонне поддерживавшей внушающий козырек над входом в ратушу, Юра устало наблюдал за тем, как в спешке мимо снуют напряженные гвардейцы. Прибывшее подкрепление было как нельзя кстати. Теперь они спешно грузили в мотовозы барахло: свое, которое успели перенести, и предыдущей, группы Хмыка.
Он всего пять минут назад привел обратно небольшой отряд, который ходил за остатками антирадиационных препаратов в недра, комплекса, теперь уже мертвой установки. Парень еле стоял на ногах от усталости, но отдыха ждать не приходилось. Впереди было скоротечное бегство из этих отравленных земель.
– Полынь, – недовольно окликнул Юра притаившуюся невидимой лесавку. – Я тебе что сказал? Проваливай, сгинь, уйди, исчезни! Денься куда угодно, но чтобы я тебя больше никогда не видел!
Она стала видимой. Пряча мокрые от слез глаза, она вместо того, чтобы последовать приказу, сутулясь, медленно приблизилась к нему.
– Я не могу, – с дрожью в голосе произнесла она.
Со злым видом, Юра схватил ее за локоток и дернул за колонну, с глаз, мечущихся бойцов.
– Я больше повторять не буду, – прижал он ее лопатками к потрескавшейся колонне. – Или ты уйдешь, или я тебя пристрелю. – Он расстегнул кобуру и достал пистолет.
– Я не уйду, – всхлипнула Полынь.
– Не выводи меня из себя, – зашипел Юра, приставив дуло пистолета к ее подбородку.
– Я не уйду, – зажмурилась она.
– Уйди, прошу, – взвел он курок.
– Убей меня. Освободи, но прошу, не мучай. Я не могу уйти. Я теперь навсегда твоя.
– Ты взбесить меня решила? – зарычал парень, схватив ее свободной рукой за горло. – Тут одна уже была, моя навеки. Я, вам тварям, теперь ни одной не поверю. Слышишь! Тебе не разжалобить меня!
– Тогда закончи все здесь и сейчас, – Полынь перевела его руку с пистолетом к своему лбу. – Это просто. Раз и все.
Слезы из зажмуренных глаз лесавки, лились рекой Юре на руку и устремлялись в рукав. Ее дурманящий запах злил, но еще больше злило то, что он чувствовал и раньше. Его к ней тянуло. Теперь, когда наваждение Осинки исчезло, он стал чувствовать это в полной мере.
Рука с пистолетом дрожала, а сердце ныло от того как он сейчас поступал. Он вел себя с ней как последняя тварь. Унижая и причиняя боль, пытался отыграться за ту рану, которую ему нанесла Осинка.
– Подари мне смерть, – шептала Полынь.
Юра тихо взвыл от разрывающих его противоречий. Он бросил ее и отвернулся. Полынь положила руку ему на плечо, но он ее нервно сбросил. Он взял себя в руки и длинно выдохнул.
– Прошу, хотя бы на время сгинь куда–нибудь. Дай мне прийти в себя.
– Хорошо, Юрочка, – счастливо залепетала она. – Хорошо.
Когда он снова решился повернуться, лесавки рядом уже не было, но ему не стало легче. Стало только хуже. Закрыв лицо ладонями, он был готов выть волком, и только и делал, что проклинал себя.
***
Марья хлопотала над спящим крепким сном Иваном, когда в разгромленный кабинет вошел Хмык. Она зло посмотрела на куратора, а после вернула взор к спокойному и умиротворенному лицу мастера.
– Как он? – поинтересовался куратор.
– Спит, – пожала плечами Марья.
– Ну, пусть спит, а ты пока помоги лекаркам, они не справляются. Нужно ввести новые дозы антирадиационных препаратов всем бойцам как можно скорей.
– Это приказ? – сощурилась Марья, – Я больше не твоя марионетка. Достаточно того, что ты отправил нас на смерть в этот радиоактивный ад…
– Это просьба. Марина, пожалуйста. Ребята ни в чем не виноваты. Им нужна помощь.
– С этого и стоило начинать. Хорошо, идем.
Они спешно отправились к лестнице в холл. Иван остался один на всем этаже. Скрипнула дверка в соседнем кабинете, женщина кукловод выглянула в широкий коридор. Никого, не обнаружив, она перебралась в кабинет, где спал мастер.
Нависая над ним, она стянула с головы балахон, и с нежностью посмотрела на его лицо. Покрытое шрамами, оно почти не изменилось с тех пор, как она видела его в последний раз. Единственное, что за эти годы он прилично покрупнел.
Иван заворочался, повздыхал во сне, и неожиданно приоткрыл веки. Его сонный, затуманенный поволокой дремы, взгляд встретился с ее лицом.
– Наденька, – сонно вздохнул он. – Ты снова пришла меня пытать?
Женщина кукловод опустилась на колени и склонилась над спальником, на котором лежал Иван. Она ему грустно улыбнулась.
– Нет, ну что ты дурачок, – провела она ладонью по его лбу. – Зачем мне это?
– Ты делаешь это уже десятки лет, – с трудом удерживая открытыми веки, пробурчал он. – В каждом сне. Начинай, я готов.
– Глупый, – прошептала она. – За что?
– Я тебя предал. Бросил умирать, а сам струсил, убежал, уплыл.
– Боже, ты коришь этим себя уже столько лет? – дивилась она. – Глупый мой Ванечка. Какой же ты дурачок, – умилилась она и провела пальцами по его светлой щетине.
– Я тварь, предатель. Поделом мне, поделом, – вздохнул он, с трудом удерживаясь в сознании.
– Ты дурачок, – грустно вздохнула кукловод, утирая слезу. – Ты не бросал меня. Ты дрался до последнего, пока не потерял сознание. Это я дотащила тебя до причала. Я положила тебя в лодку, отвязала канат, но не успела спуститься в лодку. Ее погнало сильной волной. Глупый, глупый мой Ванюша.
– А ты? – закрывая глаза, прошептал Иван.
– Меня свалила в воду ринувшаяся на причал тварь, – гладила она, давясь слезами его волосы. – Ты ни в чем не виноват. Слышишь?
– Угу, – засыпая, буркнул он.
Она, прикусила свой палец, чтобы не расплакаться. Осознавая, что он в неведении столько лет пытал сам себя ее образом, ни за что, она закрыла глаза, тяжело вздохнула и нежно поцеловала его лоб.
В этот момент в кабинет вернулся Хмык. Застав, склонившуюся над Иваном фигуру в балахоне он на миг замер, после быстро захлопнул дверь и задвинул засов.
– Ты с ума сошла? – зашептал куратор. – Какого черта ты здесь делаешь?
– Я хотела вмешаться в ход дела.
– Какое дело? Тебе нужно убираться из города как можно скорей! Тут все светится от радиации. Бешенные, это просто облученные, а Влад никакой не монстр, а кучка сбрендивших технократов. Ванька, – качнул он головой на спящего мастера, – ликвидировал их всех до одного. Все, тема закрыта. Все концы в воду.
– Не закрыта, – прошептала в ответ кукловод. – Иван и те, кто с ним был. Они свидетели. Магистр и так, что–то подозревает. Если Ваня не исчезнет, это будет мой провал. Меня либо устранят, либо сошлют заниматься второстепенными делами.
– И что теперь делать? – задумчиво потер длинный шрам на щеке куратор.
