сделала себе сама подарок. Купила пластинку граммофонную — последнюю русскую. Не было больше ни Афонского, ни казаков, никого. Случайная оказалась. Два танго (я люблю танго, когда его хорошо выполнить), русские — слова — странно так… будто для меня! «Голубые глаза» и «Вино любви». Снег слепил глаза, кружился, падал за воротник. Какие хлопья сперва — вата! Мы с Фасей его ловили и пили… Потом мелкой крупкой сыпал всюду-всюду. Какое чудное было Рождество! И сейчас… ночь, белая ночь… Спишь ты?
А вечером, дома… о, как томилась я молчаньем твоим. Письмо 29-го пришло так рано! Я новых строк ждала! И вот уже 6-ой день нет ничего! Отчего же? И ты не написал мне _н_и_ч_е_г_о_ _к_ «р_у_б_е_ж_у»? Я так ждала — я очень суеверна! Почему не написал? Но ты ведь думал обо мне?! Да? На «рубеже» ты был со мной? Как я — с тобой всем сердцем? Да? Я хочу верить! Ты знал, что я 31-го трепещу этого «рубежа» и, верно, хоть и не написал, — но жил одной же мыслью?! Верю! Я так ждала, томилась, — хоть бы строчка! И вот почта — твой конверт! Увы — для мамы! Я не знаю, что ты ей пишешь — не любит мама давать свои письма. Я знаю, что ты здоров. Да? И… вдруг почтальон еще приносит — заказное — пакет! Мне! «Пути» — твои «Пути»! Отчего «Пути»? И вижу… «Любимой, светлой, — Оле моей, дружке моей»! Ты хотел «Пути» дать мне _т_е_п_е_р_е_ш_н_е_й_ _т_в_о_е_й? Да? Или ответил ты мне на мое заветное: я все это время думаю, что творишь ты, — чуется. Этим объясняю я и твои письма в 1 листочек, и долгое молчанье! И… смиряюсь… Мне радостно, если ты пишешь, но и больно, что не приобщил меня, не сказал… Как крепко я бы за тебя молилась! Ты скажешь мне?! Ты знаешь _к_а_к_ я переживаю _т_в_о_р_ч_е_с_т_в_о_ твое! Ванечка, я эти твои «Пути» с благоговением взяла… «Спасибо» — не выразит моего чувства! Здесь все, все переливы счастья, любви, поклонения тебе, мой Гений! И — мне залог, что ты творишь их! Ответ твой мне!? Начало этого Года? Замена твоего молчанья пред «рубежом»? Ответь на все?! О, как я жду письма твоего теперь! Я жажду, как никогда! Хочу знать все, как горит в тебе!? Я жду, что в следующем письме ты мне откроешься! О, неужели, ты скажешь, что… пишешь _и_х?.. Благослови тебя Бог! Я твои книжки все отдам переплести. Уже сговорились. В полотно. Кожа — невозможно, увы! Темно-темно красного цвета с золотом. Красиво? Но не подумай, что цвета той ниточки, что послала. Это для другого! Нет, совсем темный, красный, как вино… С той недели начнут. Тютчева я всего просматриваю, ища твоих отметок… Как сладостно это! Как я тебя благодарю! Я упиваюсь «Старым Валаамом» и «На морском берегу»514 — чудесно! Я вся в тебе, с тобой! Ванечка, отчего ты мне не пишешь больше про Дашу? И почему нет писем из возвращенных? Ты послал? И по-моему еще одно (?) пропало, т. к., судя по тексту писем, полученных, еще должны были быть! И напиши еще какую «карточку с Новым Годом» ты получил 26 дек.? Я не понимаю. Ванечка, я посылаю тебе веточку елки из церкви, с образа. Я для тебя и для себя ее взяла… Сегодня, когда будет гореть елка (мы вчера не зажигали — берегли свечки для сегодня, т. к. Сережа только сегодня сможет приехать) — я буду говорить с тобой! Напиши мне как провел ты праздники? Мне это так хочется знать! Как бы радостно я устроила тебе елку. Как трепетно-ярко горели бы свечи! Милый Ангел… Но мне так грустно, что ты давно не пишешь… Я живу только тобой! Я дышу только тогда, когда мне почта приносит радость твою!
Ах, «Пути Небесные»! Знаешь, я на что открыла? О Рождественской Всенощной, где «пели звезды»! Как ты чудесно, божественно пишешь! Как мне благодарить тебя!? Как тонко ты дал мне понять! Как нежно! — «Пути Небесные» — прислал ты мне на этот грядущий год! Я могла бы забыть все, все на свете, — я днями не ела бы ничего и забыла бы, что сон есть, — если бы я могла уйти только в твое! Как упоительно! Я так счастлива, в… моей тоске даже! Но почему же ты не пишешь?? Я тревожусь. Я так жду, так исступленно, дико-страстно, жду письма твоего! Эти словечки дорогие на «Путях» — они у меня в сердце, но мне их… мало! Я хочу знать какой ты вот теперь, самый последний, что думаешь, что делаешь, что чувствуешь!? 2-го янв. послал ты — и уже 7-го здесь! А писем все нет, и нет. От Алеши тоже ничего нет! Я на всех Вас не насмотрюсь: тебя люблю, обожаю… Сережу — чту, люблю (как твоего) чту, чту — как святого! О. А. — отображенье твоей любви — люблю, чту ее — мы так ей все должны поклониться! Сколько дала она тебе. Я на нее смотрю — вижу Сережечку… твоего… Тебя!! Дня не проходит, чтобы я на всех твоих все не смотрела… Ты был на ее могилке? Будешь? Поклонись ей от меня, недостойной!!!
[На полях: ] Целую, Ванечка, тебя! Молюсь! И жду, жду вести! Твоя Оля
Чудом, я услыхала вечером… 4-ый [1 сл. нрзб.] Шуберта!! Мне слала улыбку… Богоматерь?
В сочельник515 я смутилась: я прося «откровения» посмотрела какое Евангелие полагается. И… посмотри, что стоит на литургию 6-го516 ряд. Но Христос же ханжество и лицемерие порицал, и меня бы понял и простил?!
123
И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной
31. ХII.41
Жду окончания «повести жизни», о жизни с «эном» — почему он так закрыт буквой? Жду и о «Георгии», — словом, жду всей повести. До ознакомления со _в_с_е_м_ не напишу ни слова. Я очень занят делом, — пишу, но не «Пути».
И. Ш.
Жду объяснений: почему я не должен упоминать об О. Субботиной, в бытность мою в столице? Я должен знать всю правду.
И. Ш.
Нельзя в _т_а_к_о_м_ поминать святое для меня.
124
И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной
2. I.42 12 ч. дня
Нежная моя, голубка Оля, я только что молился, с тобой в сердце. Весенняя сиренька-нежка… — вдыхаю тебя, взглядом с цветов твоих вбираю, целую бледные крестики-олёльки! (У меня есть о «сирени» — в «Лике Скрытом»517 — не знаешь ты, а там — о, как много «страдания любви»!) М. б. пришлю выписку
