выглядела».
Два всадника показались в кованых воротах. Тед опять закричал: «Элайджа! Дебора!»
-Все здесь, все здесь, - успокоил его дядя, спрыгнув с коня. «Мы в порт заворачивали, багаж
Деборы прямо туда повезли».
-Как же это будет, - вздохнула Мирьям, гладя по голове внука. «Так далеко, в Амстердаме. Хотя
Иосиф и Джо люди хорошие, родственники, и мальчик у них отличный - Дебора мне давала
письма читать. Уже капитан, вместе с отцом служит. А Иосиф - генерал, кто бы мог подумать. У них
дочка не побоялась в Иерусалим поехать. И наша не побоится».
Тед держался за большую, крепкую руку дяди и восхищенно спрашивал: «Ты меня прокатишь на
боте? Ты не боишься идти через океан капитаном? Ты...»
Элайджа, - тоже высокий, как отец, широкоплечий, с каштановыми, вьющимися волосами, с
россыпью веснушек на щеках, ухмыльнулся: «Прокатим тебя. И я, и Дебора. А капитаном я идти не
боюсь, я, сколько лет уже на озерах плаваю. Собаки все тебе передают привет, и кот - тоже».
-У вас котик! - ахнул Тед. «А откуда?»
Дебора, - она была в простой, темной амазонке, с падающими на плечи, пышными волосами,
присела. Она поцеловала Теда в щеку: «Сам пришел, выбрал нас и стал жить. Он рыжий, с
зелеными глазами, вот приедешь на озера, и поиграешь с ним».
Багаж стали выгружать из экипажа. Мораг, сглотнув, нарочито весело сказала: «Сейчас я покажу
вам комнаты, а потом будем пить чай!»
Проводив глазами мужа и Элайджу с Деборой, Мирьям привлекла к себе дочь, и тихо спросила:
«Все в порядке?»
Женщина прикусила нежную губу: «Нет, нет, я никогда в жизни такого маме не скажу. Господи,
какой стыд, под ее носом..., И Дебора, это она ведь меня с Натаном на тот остров возила, и
забирала оттуда…, Надо сходить к той акушерке, заплатить ей, она мне поможет…, Пока Тедди не
вернулся. Просто скажу, что у меня крови, вот и все».
-По Тедди соскучилась, - ответила Мораг. Мать, погладив ее по голове, нежно сказала: «Он той
неделей и приезжает уже, вместе со всеми. Так много их будет - Мирьям посчитала на пальцах, -
взрослых четверо, и трое детей. А что племянник Изабеллы с женой, в Лондоне остались?»
-В Лидсе, - Мораг прошла в распахнутую слугой дверь. «У них вторая дочка тем годом родилась,
Диана. И Франческо там, в Лидсе, он ведь уже архитектор, Кембридж закончил. Сейчас новые
корпуса для фабрики дяди Питера строит».
-И Мэри не приедет, - Мирьям поднялась по мраморной лестнице. «Написала, что у нее какие-то
дела на континенте, а Майкл за маленьким присматривает. Может, потом увидимся, хоть на
первого внука своего посмотрю. У Эстер тоже - скоро будут, Хаим через три года женится».
Из малой столовой был слышен хохот Теда и веселый голос капитана Кроу: «Это старинная
морская игра, называется «Пощекочи соседа».
-Еще, еще! - потребовал мальчик.
Чай был накрыт на столе орехового дерева, в комнате пахло розами. Мирьям села в отодвинутое
сыном кресло: «Может, Элайджа кого-то в Старом Свете встретит. Двадцать пять лет уже мальчику,
а так никто по душе ему и не пришелся. Наши девушки, в деревне, уже и замужем все. И квакер
он, еще и не всякая за него пойдет».
-Покажи кинжал, - потребовал Тед у Деборы. Затаив дыхание, мальчик повертел в руках ножны с
золотой фигуркой рыси.
Мирьям вспомнила, как дочь, принимая оружие, тихо спросила: «Ты уверена, мама?»
-Он по женской линии передается, - отозвалась Мирьям, - так что бери - твой по праву. Потом
дочке своей отдашь, или невестке, если у тебя сыновья будут.
Они стояли в кладовой, над распахнутыми сундуками. Дебора, присев на подоконник, вынув
кинжал из ножен, задумчиво спросила: «Интересно, сколько ему лет?»
-Больше двух сотен, - отозвалась Мирьям. «Ты же видела, на древе родословном, он у этой Сары-
Мирьям Горовиц был, той, что в Картахене сожгли, да хранит Господь душу праведницы».
Дебора, на мгновение, побледнела, посмотрев в изумрудный глаз рыси: «Больше такого не будет,
никогда. Давид же писал - в Европе сейчас, как в Америке, у евреев есть все гражданские права.
Спасибо императору Наполеону. Сейчас новый век, девятнадцатый. Хотя дядю Иосифа тоже -
хотели казнить за то, что он еврей, совсем немного времени с тех пор прошло».
-Ты не бледней, - ласково сказала Мирьям, обнимая дочь. «Сваты у нас замечательные, свекровь у
тебя золотая женщина. Опять же, она моряк, ты у нас тоже, - женщина поцеловала белую щеку, -
так что будете вместе под парусом ходить. Элайджа с тобой едет, на первое время - все легче.
Давай, белье твое сложим».
Дебора подняла стопку сорочек и хихикнула: «Элайджа возьмет и влюбится там в еврейку».
-Может, - весело согласилась мать. «Пусть хупу там поставят, и сюда возвращаются. Дом у нас
кошерный, а я любой невестке рада буду».
-Любой? - удивленно спросила девушка. «Даже если...- она покраснела и замялась.
-Я одну цветную дочь выпестовала, и вторую, с индейской кровью, грудью выкормила, - сочно
ответитла Мирьям. «Сказано же: «По образу и подобию сотворил Он их». Так что да, - женщина
улыбнулась, - главное, чтобы любили они друг друга».
-Любили, - повторила Дебора. Закрыв глаза, девушка вспомнила последнее письмо жениха.
-Любовь моя, - читала она ровные строки, - летом папа будет вместе с его величеством в Тильзите,
где мы заключаем мирный договор с русскими. Я в это время закончу свой докторат, я его получаю
в Сорбонне. С мамой, я уверен, ты сразу подружишься, - Давид нарисовал смешную рожицу, - она
у нас замечательная. Очень хорошо, что твой брат приезжает. Моя сестра, с мужем, к сожалению,
не смогут выбраться со Святой Земли - на Средиземном море все еще опасно, да и мой племянник
еще маленький. Я договорился о хупе - как раз после Дня Искупления, перед Суккотом, так что
шалаш уже будем строить вместе, в нашем новом доме.
-Маленький дом, но уютный, - повторила Дебора: «Только он все равно - в армии будет, Давид. Но,
может быть, подпишут этот договор с русскими и не будут больше воевать».
Мирьям отпила чаю и похвалила: «Замечательный. Теперь у Питера будем покупать, они отсюда в
Нью-Йорк все поедут, хотят его детям показать?»
-Да, - кивнула Мораг. Заставив свой голос не дрожать, женщина добавила: «А потом в Вашингтон,
погостить у дяди Меира и тети Эстер».
Мать внимательно посмотрела на нее и ласково заметила: «Ты пока отдыхай. Папа с Элайджей
завтра в порту заняты, Дебора к портнихе пойдет, а я за Тедом присмотрю, мы с ним погуляем».
Мальчик забрался на колени к Мирьям. Прижавшись каштановой головой к ее руке, внук
потребовал: «Хочу в порт, с дедушкой!»
Мораг вздохнула: «Мне завтра в больницу для бедных надо, я же в попечительском комитете.
Отвезу им выручку с последнего благотворительного базара, мы его после Пасхи устраивали».
-Я с тобой схожу, - Мирьям потянулась и взяла ее руку. «А Тед, - она пощекотала мальчика, -
отправится в гавань».
-Так и сделаем, - капитан Кроу поднялся и зевнул: «Дорогие мои, мы с мамой отдохнем перед
обедом, дорога долгая была».
Мораг проводила родителей глазами и тихо спросила у Деборы: «Они на рыбалку до сих пор
ездят?»
Сестра только расхохоталась, показав белые, красивые зубы: «Как папа из рейса приходит - сразу
туда отправляются, с ночевкой. А зимой спят до полудня».
-У нас зимой только и спать, - Элайджа погладил Теда по голове. Увидев, как тот зевает, мужчина
поднялся: «Пойдем, старина, я тебя уложу, а вы, сестрички, болтайте».
Уже когда Тед спал, свернувшись в клубочек, прижавшись щекой к деревянному кораблю,
Элайджа подошел к большому окну, что выходило на гавань.
- Дебора замуж выходит, - подумал он. «А я? Но ведь я так никого и не встретил…- он
почувствовал, что краснеет и услышал голос отца. Они сидели у камина, за ставнями свистел
зимний ветер. Капитан Кроу усмехнулся: «Конечно, было у меня что-то…, Даже вспоминать не
хочется. Но, как твою мать увидел, так все, отрезало. Понял, что никого мне больше не надо. Так
же и у тебя случится».
-Трудно, - посмотрев на огонь, признался Элайджа.
-Трудно, - согласился отец. «Однако нельзя так, милый - не по любви. И Господь нас тоже учит, что
любовь всему верит, всего надеется, все переносит».
- Любовь никогда не перестает, - вздохнул Элайджа, - хотя и пророчества прекратятся, и языки
умолкнут, и знание упразднится.
-Именно так, - лазоревые глаза отца потеплели. «Как у меня и мамы вашей - на всю жизнь».
-Все еще будет, - уверенно сказал себе юноша и улыбнулся.
Мораг прошла по узкому коридору больницы, вдыхая запах сулемы, человеческого пота,
страдания. Женские палаты были переполнены. Она, услышав детский плач, вопросительно
посмотрела на врача.
