настоящая журналистика – это опережающее ответственное знание. То, о чем мы, простые смертные, еще не догадываемся.
Апрель 2012
Линия фронта
В начале 2012 года президент Франции Николя Саркози издал ряд поручений, связанных с подготовкой к важной дате – 100-летию со дня начала Первой мировой войны, которое случилось, как известно, 28 июля 1914 года, ровно через месяц после того, как в Сараево 28 июня террористом Гаврилой Принципом был убит австрийский эрцгерцог Франц Фердинанд. Правительство Великобритании совсем недавно назначило специального уполномоченного, который будет координировать подготовку к этому трагическому юбилею. Во Франции и Великобритании, как и во многих других европейских странах, найдется немного городов, где бы не была увековечена память о Первой мировой, о солдатах, погибших во время выполнения своего воинского долга. В минувшем году в Париже В.В. Путин участвовал в церемонии открытия памятника русским солдатам и офицерам, павшим в сражениях за Францию в 1916–1918 годах. Поручик Российской армии, отлитый в бронзе русским скульптором В. Суровцевым, встал на вечный караул у моста Александра III.
Но в самой России все не так. То ли по-прежнему действует инерция советских времен, когда к Первой мировой относились лишь как к войне империалистической и грабительской и включали ее изучение в школьные программы лишь в качестве «пролога пролетарской революции». То ли мы не понимаем, как соотнести ее результаты с новейшей российской историей, усматривая в ней начало распада того государственного пространства, которое некогда называлось Российской империей. А может быть, я все усложняю и в отношении Первой мировой действует наше обычное российское разгильдяйство – просто не доходят руки. Впрочем, уверен, что не из-за одной, а из-за множества причин, включая уже названные, память об этой великой трагедии человечества, определившей реальные и интеллектуальные катастрофы XX века (боюсь, что и последующих веков), в России не нашла такого же внятного и достойного места, как память о двух Отечественных войнах. Мы не найдем ни одного сколько-нибудь значительного памятника воинам Первой мировой ни в одном из городов нашей страны – мемориальное кладбище в районе московского метро «Сокол» пребывает в удручающем состоянии если не запустения, то увядания. Во всех великих русских романах – шолоховском «Тихом Доне» или «Красном колесе» А. Солженицына – главы или «узлы» о событиях 1914–1917 годов – всего лишь преддверие другой, более страшной трагедии, распада векового уклада российской жизни. Большевистская революция в ее утопическом катастрофизме, безусловно, заслонила в русском сознании мировую трагедию, что, казалось, разрушила фундаментальные принципы европейского гуманистического бытия, принеся неисчислимые жертвы. (Напомню, что в Первой мировой войне по обе стороны фронта принимало участие 33 страны, в ней погибло 12 миллионов человек и было ранено 55 миллионов.) Россия – большевистская Россия, претворяя в жизнь пораженческие лозунги, выдвинутые В. Лениным сразу после начала войны, в одностороннем порядке отказалась от союзнических обязательств по отношению к Франции и Великобритании, заключив сепаратный договор с Германией, что имело тяжелейшие последствия для нашей страны: материальные, дипломатические, юридические, моральные. До сих пор по-настоящему не осмысленные нашими историками и не нашедшие глубокого отражения в национальном общественном сознании.
Россия потеряла в этой войне миллионы солдат, офицеров и генералов, которые гибли не только из-за бездарности Верховного главнокомандующего и Генерального штаба, как меня учили в советской школе. И подавляющее большинство из них проявили высшую воинскую доблесть – и в Карпатах, и на Марне, и в Греции. Они сражались за свою веру, царя и Отечество, и не их вина, что Николай II отрекся от престола, а понятиями веры и Отечества стали манипулировать недобросовестные политические игроки, которые делали это в своих узкокорыстных целях. И уже поэтому память об этих солдатах требует уважения и увековечивания. В Первой мировой войне в русской армии бок о бок воевали те самые подданные Российской империи, которых вскоре разделит братоубийственная гражданская война. Однажды с А. Кокошиным мы пытались разобраться в социальном составе Белой и Красной армий – и убедились, что они были почти идентичными. Во всяком случае, количество младших, да и старших царских офицеров, воевавших на стороне красных, было весьма велико – отречение царя освободило их от воинской присяги. Именно поэтому, вспоминая о Первой мировой войне, можно подготовить общественное сознание России к необходимости создать мемориал Национального примирения. Тем более что с этой идеей, насколько мне известно, выступили видные представители потомков первой российской послереволюционной эмиграции.
Было бы совершенно несправедливо из-за наших внутренних недоговоренностей, из-за отсутствия внятных оценок противоречивого, но наиважнейшего периода русской истории не отдать дань тем, кто ценой жизни защищал свою Родину и общечеловеческие ценности, а вовсе не «грабительские интересы империалистов». Конечно, трудно не согласиться с Э. Хемингуэем, который в предисловии к «Прощай, оружие!», одному из лучших романов о Первой мировой войне, писал о том, что лучшие люди на войне всегда находятся на передовой, на линии фронта, а тех, кто затеял эту войну, он бы расстрелял. Но если говорить о современной России, то эта линия фронта проходит внутри нашего общества, быть может, внутри каждого из нас. Надо постараться услышать правду каждой из сторон, чтобы найти общую точку зрения на события вековой давности.
Апрель 2012
О культуре – после выборов
Едва Александр Авдеев заявил о своей майской отставке, вопрос о том, кто будет следующим министром культуры, стал предметом досужих экспертных обсуждений. После выборов президента России эта тема стала предметом социологических и журналистских исследований. Как минимум раз в день и мне раздается звонок: «Кто, по-вашему, будет очередным министром?» Я честно уклоняюсь от ответов, ссылаясь на то, что такие вопросы нехорошо задавать бывшему министру культуры и руководителю Федерального агентства по культуре и кинематографии.
На самом деле всякий раз мне хочется ответить: «Позвоните Владимиру Владимировичу и Дмитрию Анатольевичу – они знают лучше других». И это чистая правда. А во-вторых, и это тоже правда, состояние российской культуры во многом будет зависеть от того, кто станет следующим министром просвещения (мне это слово нравится больше, чем образование, но в данном случае о вкусах спорят). Как уж назовут ведомство Андрея Фурсенко (к которому я отношусь с дружеским уважением) – это другой вопрос, но для меня очевидно, что система образования, безусловно, зависимая от науки, но ей не подчиненная, все же должна быть выделена в отдельное министерство. Во всяком случае, та ее часть, которая занимается школьным образованием. И от того, как будут утверждены новые учебные программы, насколько они будут ориентированы не только на информированность, но и на
