Первым ушел вниз неприятный субъект с пятнами на лице. Он растворился в ночи бесшумно, как призрак. Вторым с неожиданным проворством проделал тот же трюк здоровяк в сером костюме. Они уже, как говорится, рассыпались в стороны по тротуару, когда к спуску приступил последний член группы – пижон с медными пуговицами.
Пижон во всем остается пижоном. Он всегда делает чуть больше лишних движений и чуть меньше думает о деле, чем оно того требует. И еще он всегда боится запачкать свою одежду.
Гуров понял, что наступил решающий момент. Он выскочил на балкон и тихо, но грозно сказал:
– Стоять! Не двигаться!
Пижон на секунду опешил. Он уже намеревался перекинуть ногу в белой штанине через перила, но так и застыл, как спортсмен, участвующий в акробатическом этюде. На его лице, обращенном к Гурову, появилось горькое и злое выражение, как у человека, которого несправедливо и крупно надули.
Гуров не стал ждать, пока пижон придет в себя, и перемахнул через перила. В одну секунду он уже был на соседнем балконе.
Внушительная фигура и решительность Гурова произвели на пижона большое впечатление. Он растерялся, запаниковал и упустил последнюю возможность сделать что-то разумное.
Сначала он потерял какие-то секунды, высматривая внизу своих сообщников, потом засуетился и попытался все-таки воспользоваться перекинутой через перила веревкой. Он окончательно перевалился за край балкона и попытался уцепиться рукой за спасительный трос. Но рука его схватила пустоту – Гуров успел перехватить и убрать веревку.
С коротким криком пижон повис над пропастью – в последний миг он все-таки сумел удержаться на левой руке, намертво впившись пальцами в перила.
Вряд ли бы его хватило надолго, но на подмогу ему пришел Гуров – довольно бесцеремонно он поймал пижона одной рукой за штанину, а другой – за воротник кремового пиджака и в таком положении зафиксировал, слегка наклонив головой вниз.
Пленник, выпучив глаза, несколько секунд с ужасом вглядывался в далекий мерцающий асфальт. Он молчал, но его дыхание становилось все чаще и громче, как у астматика.
– Только не вздумай умереть от разрыва сердца! – предупредил Гуров. – И не изображай из себя партизана на допросе. Не ручаюсь, что у меня хватит сил удерживать тебя бесконечно долго. Падение с такой высоты не всегда смертельно, но перелом позвоночника и горизонтальное положение до конца жизни гарантированы. Правда, тогда тебе не придется тратиться на пиджаки и итальянскую обувь…
Пижон словно очнулся.
– Послушай, брат! – придушенным голосом произнес он снизу. – Ты не горячись, ладно? Мы же можем договориться, верно?
– Мне тоже так кажется, – согласился Гуров. – Люди в твоем положении становятся на удивление сговорчивыми.
– Нет, я о другом, – с неожиданным самообладанием сказал пижон. – Ты прежде всего подумай, как будет неприятно, когда тебя арестуют за преднамеренное убийство! В тюрьме очень несладко, поверь мне! Поэтому не дури и помоги мне вылезть, а потом мы поговорим.
– Не стоит нервировать человека, у которого в руках тяжесть, – назидательно сказал Гуров. – У меня уже немеют пальцы. А у тебя совсем мало времени, чтобы ответить на мои вопросы.
Пижон трагически задумался. Внизу расстилалась пустынная улица. Город спал. Только где-то за домами таяло эхо тепловозного гудка. Сообщники уже разбежались, и помощи пижону ждать было неоткуда.
– Какие вопросы? – уныло спросил он.
– Кто ты такой? Что делал в квартире Василькова? На кого работаешь? – быстро проговорил Гуров. – Отвечай без дураков! – И он на секунду отпустил одну руку.
У пижона оборвалось сердце, и он вскрикнул. Гуров опять подхватил его и деловито произнес:
– Я слушаю.
– Искали, – ворочая непослушным языком, сказал он. – Компру искали. На одного большого человека. Я тут при чем? Меня послали.
– Кто послал?
– Палыч, – сказал пижон.
– Кто такой Палыч? – поинтересовался Гуров, делая вид, что хочет отпустить пижона.
– А-а-а-а! – почти беззвучно заголосил тот, но потом, осознав, что пока еще жив, поспешно забормотал, стараясь повернуться к своему мучителю лицом. – Палыч – шеф… Безопасности… У хозяина, – тут у него перехватило горло, и пижон умолк.
– Кто хозяин? – не отставал Гуров.
– Тоже большой человек, – простонал пижон. – Бромберг. Понял теперь?
Теперь Гуров действительно понял. Судя по всему, речь шла о Юрии Бромберге, одном из богатейших людей Москвы, олигархе, меценате и вообще очень влиятельном человеке. Поговаривали, что он водит дружбу со многими членами правительства и даже с президентом здоровается за руку. Гуров не знал наверняка, имеет ли Бромберг какое-то влияние на генеральную прокуратуру, но то, что такой человек многое может, не вызывало никаких сомнений.
– Компромат на него искали? – спросил Гуров.
Пижон замялся.
– Давай уж до конца колись, – подбодрил его Гуров. – Чего уж теперь…
– Нет, не на него, – наконец ответил пижон. – Кто-то из друзей попросил. Нам не говорили – кто. Это правда.
Гуров решил поверить. Шестеркам действительно могли не доверить всех тайн. Кроме того, руки у Гурова и в самом деле начинали уставать – он опасался, что может ненароком уронить пижона на асфальт. Пожалуй, допрос с пристрастием можно было заканчивать. По крайней мере, теперь Гуров знал, в каком направлении вести поиски.
Он втащил своего пленника на балкон и отпустил его. Пижон, напуганный и обессилевший, опустился на бетонную плиту и, тяжело дыша, застыл, опершись на руки. По лицу пижона стекали крупные капли пота. Взгляд остекленел и сделался бессмысленным.
Гуров отряхнул руки и посмотрел на соседний балкон. В полутьме он заметил тоненькую фигурку Надежды. Она подавала ему какие-то знаки.
Внезапно Гуров ощутил, как у него тревожно кольнуло сердце. Он совершенно не подумал о Надежде. А ведь теперь ее жизнь наверняка находилась в опасности. Головорезы этого Палыча обязательно заинтересуются, какое она имеет ко всему отношение. Нужно было что-то предпринимать, чтобы не допустить беды. Но сначала нужно было закончить с пижоном.
Гуров подумал, что сообразительная Надежда уже догадалась освободить дверь в квартиру Василькова, и решил покинуть ее естественным путем, прихватив с собой незадачливого искателя компромата. Задерживать его Гуров не собирался – не то что у него не было на это никаких прав, а просто в создавшейся ситуации пижон был уже бесполезен. Было совершенно ясно, что ни на каких допросах, а тем более в суде, он не подтвердит показаний, которые дал над восемнадцатиметровой пропастью.
Гуров ухватил пижона за шиворот и, резким движением подняв на ноги, втолкнул в комнату, где царил полнейший разгром. Пижон постепенно приходил в себя.
– Надо понимать, что ничего вы здесь не нашли? – заключил Гуров, внимательно глядя в глаза пижону.
– Не нашли, – угрюмо согласился тот. – Здесь его могло и не быть. Мы на всякий случай искали.
– И где же будете искать теперь?
Пижон пожал плечами.
– Куда пошлют, – уклончиво сказал он.
Гуров понимал, что, чувствуя твердую почву под ногами, этот тип уже не будет так разговорчив, как пять минут назад, но не жалел об этом. Всему есть границы.
– Хочешь, я тебя отпущу? – неожиданно спросил он.
Пижон недоверчиво покосился на него. Видимо, он не слишком рассчитывал на благоприятное продолжение этой встречи, поэтому предложение Гурова заинтересовало его.
– Только ты сделаешь мне еще одно одолжение, – пояснил Гуров. – Ты дашь мне телефончик своего Палыча, а я пообещаю, что ни слова не скажу ему о твоем предательстве.
Пижон исподлобья посмотрел на Гурова. Он никак не мог понять, что за игру ведет этот странный незнакомец, и поэтому каждую минуту ожидал подвоха. Но он отчетливо понимал, что при сложившихся обстоятельствах у него остается очень мало возможностей для маневра. Гуров это чувствовал и удвоил нажим.
– Мне ничего не стоит поднять шум, – сказал он. – И Палыча твоего я найду рано или поздно. Но тогда уже я не стану тебя щадить. Думаю, после этого твоему шефу захочется внести некоторые изменения в кадры. А ты как думаешь?
– Ты будешь иметь неприятности, – не слишком уверенно заявил пижон.
– Ты тоже, – сказал Гуров. – Может, поспорим, чьи неприятности будут круче?.. Или перейдем к делу? Ты слишком долго думаешь. Не разбегайся – прыгай!
– Ладно, – сказал пижон. – А тогда я могу быть свободен?
– Как птица, – подтвердил Гуров.
Пижон полез в карман пиджака, достал записную книжку и шариковую ручку. Руки у него все еще дрожали, и номер телефона, который он нацарапал на листке, выглядел не очень разборчивым. Гуров придирчиво уточнил каждую цифру и лишь потом скомандовал:
– А теперь расходимся! Ты идешь вперед. Я не собираюсь оставлять здесь отпечатков пальцев, а тебя, я вижу, эта проблема не очень смущает… Так что двигай!