Он замолкает и отворачивается.
— Прости. Это была плохая идея.
Я хотела знать, что он собирался сказать, прежде чем замолчал. Но что-то подсказывало мне, что ответ нарушит одно из моих правил, и, черт возьми, из-за этого я хотела начать плакать. Разве я не сделала достаточно в последнее время?
Я закрыла глаза, затем сказала.
— Дилан, ты прав. Я слишком сентиментальна. И, если честно… я проверяла тебя. Пойдем.
Он повернулся ко мне, сделал глубокий вдох и кивнул, возможно, избегая того, что я сказала.
Он начал медленно, так что я поспевала за ним. Но не буду лгать. Мои ноги не привыкли к бегу. С какой он планеты, если постоянно бегать пятнадцать или двадцать миль — это легко для него? В армии он сидел на наркотиках, теперь я в этом уверена.
— Так, эм, как далеко мы побежим? — спросила я.
— Не далеко, — ответил он. — Я не бегал с тех пор… что ж, давно. Я не хочу бежать далеко.
— Ты всегда начинаешь так рано?
— Да, — говорит он. — Это привычка вставать рано, если честно. Кроме того, не так душно. Ты не захочешь бежать в удушающий полдень, разве нет?
Он был прав.
И, через несколько минут, я поняла кое-что еще. Я тяжело дышала, мои ноги начали болеть, но я наслаждалась этим. Может даже слишком.
Я могла сказать, что Дилан бежал в полную силу. Он подпрыгивал каждый раз, когда его правая нога касалась тротуара, его заносило вправо. Его губы были сжаты в мрачную линию, он смотрел прямо перед собой.
— Ты в порядке? — спросила я.
Он кивнул.
— Да. Просто не забывай дышать. Два квартала и мы вернемся.
— Хорошо, — отвечаю я, запыхавшись.
— А ты в порядке?
— Да, просто не привыкла это делать.
— Мы можем сбавить темп, — говорит он.
— Нет, продолжай в том же духе.
Мы пробежали два квартала, а потом перешли на шаг.
— Продолжай идти спокойным шагом, — говорит он. — Не останавливайся внезапно. Поможет вернуть пульс к нормальному.
— Хорошо, — говорю я, чувствуя себя неадекватно, потому что человек, почти потерявший правую ногу несколько месяцев назад, поддерживал меня. Глядя на его руки и грудь, обтянутые футболкой, я подумала, что мне потребуется больше, чем пешая прогулка, чтобы привести пульс в норму.
— Мне кажется, ты покраснела, — говорит он, глядя на меня внимательно.
Господи. Я чувствовала, как сердце в груди стучит еще сильнее. Затем он толкнул меня. Дилан Пэриш флиртовал. Я немедленно огрызнулась.
— Да, погоня за парнями делает такое со мной.
Его глаза немного расширились, и затем он усмехнулся.
Я покраснела еще больше, если такое возможно.
Мы приближались к ресторану Тома, закусочной недалеко от кампуса.
— Остановимся на завтрак? — говорит он. — За мой счет. За то, что ты составила мне компанию.
Хотела ли я, чтобы Дилан купил мне завтрак? К чему это приведет? Тревожные сигналы просто надрывались, но я не могла придумать аргументов.
— Да, спасибо.
Две минуты спустя мы сидели за ярким столом в стиле пятидесятых. С ярко-красными стульями и черно-белой клеткой повсюду — это было ужасно для глаз. Но там было комфортно. Не в закусочной. Было комфортно быть здесь с Диланом.
Уставшая официантка, которая выглядела так, словно она проработала всю ночь, приняла наш заказ.
Я заказала яичницу, пшеничный тост с кусочками помидоров и стакан апельсинового сока. Дилан — бекон и омлет с сыром, блины, ветчину, булочки с соусом, кофе и драники. Я не знала, как на столе поместится вся эта еда.
Я не могла ничего поделать.
— Много ешь?
Он усмехнулся.
— В армии зарабатываешь аппетит. Я могу поглотить много пищи в эти дни.
Пока мы ждали целую тонну его завтрака, я спросила:
— Прости, хм… я знаю, это странно, но кроме работы на доктора Форрестера, я не очень много знаю о том, что ты делаешь все дни.
Он откинулся назад и посмотрел на меня со странной улыбкой на лице.
— Это слишком личный вопрос, — ответил он.
О, ничего себе. Это было то, что я сказала ему в самолете целую жизнь назад.
— Ты помнишь это?
— Я бы ответил, но не хочу нарушать правила.
— Очень смешно, — сказала я, морща нос.
Он усмехнулся и сказал:
— Ладно, справедливо. Ты первая.
— Что?
— Я не буду говорить, помню я это или нет. Но ты можешь задать первый вопрос.
Я рассмеялась и покачала головой.
— Хорошо. Полагаю я могу позволить себе один: почему ты выбрал из всех других именно Колумбийский Университет?
Он пожал плечами.
— Веришь или нет, Колумбия имеет много контактов с ветеранами. Один из парней нашел меня в больничной палате на Уолтер Рид еще в марте. Остальное уже история.
В этот момент он сидел, откинувшись на стуле, одна рука опиралась на свободное сиденье рядом с ним. Я откинулась назад на своем стуле, вытянула ногу и положила на пустой стул.
— Твоя очередь, — говорю я.
Он посмотрел на меня, и я, немного покраснев, посмотрела на стол.
— Прошлой зимой ты пыталась решить, о чем писать в итоговой работе. На чем ты остановилась?
Я делаю глубокий вдох и поднимаю на него глаза.
— Не могу поверить, что ты помнишь это. В смысле… ты был на войне, получил пулю, тебя подорвали и госпитализировали, и ты помнишь, как я мучилась с итоговой работой?
На его лице появилась улыбка.
— Сейчас я задаю вопрос.
Я закатила глаза.
— Хорошо. Я закончила работать над судебными документами — бумагами ответчиков в деле по изнасилованию девятнадцатого века.
— Ого, — говорит он. — Это фантастика. Я с удовольствием почитал бы его когда-нибудь. Возможно, не понял бы ничего из правовой терминологии, но я заинтересован.
— Не недооценивай себя, Дилан. Ты, может, и мыслишь в другом направлении, нежели я, но ты умный парень.
— Больше нет, — сказал он, поморщившись и надавив на свой лоб.
Я поморщилась, жалея, что сказала это.
— Моя очередь?
Он кивает.
Я задумываюсь. Так много того, о чем я хочу узнать. И большинство близко к тому, чего мы избегаем, слишком много того, что может нарушить правила, слишком много того, что принесет боль. Наконец, я говорю:
— Самое лучшее, что случилось в Афганистане? Я знаю, что там был ужас, война. Но были ли там светлые моменты?
Он сглотнул и кивнул. Я была поражена, увидев слезы в его глазах.
— Прости. Я не имела в виду…
Он поднял руку, призывая остановиться.
— Все в порядке, — он сделал глубокий вдох и ответил: — Хорошо. Мы были в глуши. Я имею в виду… Маленькая деревушка посреди ничего, которая называлась Дега Пайан. Она находится в горах, и несколько лет назад туда не было дорог. Мне кажется, до нее где-то пять часов езды. Итак, мы там. Помогаем раздавать еду. Повсюду работники ООН. Мы пытаемся произвести хорошее впечатление и все такое прочее. И вот эта маленькая девочка, стоит там и смотрит на нас. Полагаю, ей… около двенадцати, возможно? Я мог бы представить ее, ходящей в среднюю школу, если ей разрешили бы ходить в школу, что маловероятно. Тем не менее, она улыбалась и дурачилась. Ковальски… он был из Невады. Тоже из какой-то глухомани, честно говоря. Ковальски дал ей конфету, она обняла его. А затем он разворачивается и идет к нам, а мы слышим «клик». Все в панике, я смотрю вниз, вижу гранату. Кто-то из толпы бросил ее, и она приземлилась прямо к ногам девочки.
