Томно выводит бесстыжая коза, пожирая поплывшим взором Наумова, который, хоть и смотрит на неё в ответ с отстранённым видом, но при этом крепко что-то сжимает у себя в спортивных штанах.
Эй?!
Ты там дрочишь на неё что ли, зрелый извращенец?!
Подрывает просто!
Сунув руки в карманы мокрых шорт, распихиваю попадающихся на пути ни в чем неповинных студентов и, слегка двинув тазом сидящую рядом с Янычем Элечку, устраиваюсь к нему на бревно.
— О, Тём, здоров, где вас с парнями носит? — поворачивается ко мне и протягивает руку, которой только что свой пах прикрывал.
Незаметно скривившись, пожимаю его сухую ладонь. Одновременно слышу, как певунья наша на мгновение с такта сбивается.
Заметила, наконец, значит. Молодец…
— Купались… — отвечаю рассеянно Янычу и поворачиваюсь к Алиске, широко расставив ноги и уперев локти в колени.
Ну, детка, давай теперь нам двоим спой. Мне тоже, знаешь ли, про твои летние нежные ночи, которые не забыть, о-о-очень интересно.
18. Артём
Алиска краснеет как маков цвет до кончиков своих маленьких ушек и тупит глаза в гитару, прикрываясь от меня ресницами.
Представление с сексом через взгляд, я ей ожидаемо обломал. И её это ожидаемо бесит.
Вижу, как раздраженно раздуваются её аккуратные ноздри, и как зубки нещадно мучают нижнюю губу. Почти слышу ментальное «зачем ты приперся, сволочь?», разлитое между нами в прогретом костром воздухе.
Больше не забыть это лето, Ветром по щекам будет где-то… Поёт Алиска уже совсем другим вибрирующим, хрипловатым от сдерживаемых эмоций голосом, и это вдруг…
Так эротично…
Сука…
Проникает под кожу куда-то, норовит глубже…
И я просто утопаю в этой рыжей вредной девчонке, сидя напротив, разделяемый с ней высоким костром, который окутывает Алису инфернальным свечением. Остальной мир не перестаёт существовать, но словно отъезжает на второй план, оставляя в фокусе только её образ.
Её издевательски милое голубое платье, подчеркивающее полную упругую грудь, волосы цвета жарче, чем сам огонь, бледная, будто подсвеченная изнутри кожа, пушистые ресницы, скрадывающие от меня синие бездонные глаза, розовые губы, поющие романтичную песню не для меня.
И напряженный, чувственный на грани фола тембр, который стал таким только сейчас.
Я будто в замедленной съемке это всё вижу и чувствую — так хренею от общего впечатления. Алиска — она…просто…
Цветочек так резко бьёт по аккордам, завершая песню, что я крупно вздрагиваю, с трудом выбираясь из своих вязких пошло-интимных мыслей.
— Мне надоело, — только сейчас поднимает на меня синий взгляд и смотрит прямо в глаза, — Может ещё кто-то хочет спеть?
— Давай я, — отзываюсь глухо, завороженно таращась на неё. Хотя петь вообще не планировал.
На черта я вызвался, а?
Нет, я могу, но это вот — два простых аккорда и завывание про демобилизацию под них. Ну или про голубей, летящих над нашей зоной. На выбор.
Но отступать уже поздно — Алиска насмешливо выгибает левую бровь, провоцируя, и поднимает гитару в вытянутой руке.
— Ну бери, я тебе приносить не буду.
Вокруг раздаются приглушенные смешки, голоса становятся тише. Никто ещё не успел забыть представление, устроенное Алиской в столовой, и в воздухе явственно разливается желание увидеть второй акт. Но его не будет. Уж что-нибудь спою.
Встаю со своего места и огибаю костёр, не отводя от цветочка глаз. Забрав у неё из рук гитару, шикаю «кыш» на какого-то болезного первака и, расчистив себе место рядом со своим ядовитым Лютиком, присаживаюсь, впечатываясь своим бедром в её. Сразу жарко — ногу печёт так, будто засунул прямо в костёр. Кошусь на Алису, нахально подмигивая. Пренебрежительно морщит свой задранный носик, и я невольно вспоминаю, что сколько бы она не строила из себя брезгливую недотрогу — до одиннадцати вечера осталось совсем чуть — чуть.
Кхм…От этой мысли всё тепло от места на бедре, где мы соприкасаемся, целенаправленно устремляется в пах, и я поправляю гитару, так удачно прикрывающую мои влажные шорты.
Рассеянно провожу пальцами по струнам. Так…Что бы такого сыграть?
— Тёмка, «Кино» давай…Нет, КиШа! КиШа можешь?! — начинают сыпаться со всех сторон заказы, пока я туплю.
Игнорирую. У меня тут барышня не юзана — какие ей пачки сигарет и камни по голове? Надо что-то романтичней…
Наконец, определившись, выбиваю первый аккорд.
Бьётся сердце, скорость набирает, Килогерцы сердце разрывают… Ребята вокруг взрываются одобрительными криками. Ромка Зверь ещё никогда не подводил. Тут же толпа подхватывает простые, давно выученные наизусть слова.
Скоро, скоро, скоро, я не скоро, Светофоры, по нулям приборы… Припев со мной орут даже Яныч и Элечка напротив. Все, кроме Лютика моего.
Просто такая сильная любовь, Ты ещё не знаешь. Просто такая сильная любовь… Ловя Алисин взгляд, выгибаю бровь, копируя её мимику. Мол, что? Не ожидала, что тоже могу быть звездой вечера? Легко!
И вообще бери меня, пока я добрый.
Но она и не думает. Снисходительно улыбнувшись и проехавшись по мне не лестным оценочным взглядом, встаёт со своего места около меня, изящно обогнув костёр, присаживается на пустующее место рядом с Янычем.
А я как раз пою про выпускные, которые должны кончится минетом. Пою сбивающимся голосом и наблюдаю, как мой ядовитый Лютик нашептывает что-то сладкое на ухо Наумову, а потом вместе с ним поднимается с бревна и уводит Глеба Яновича в темноту.
19. Артём
Бью по струнам с таким остервенением, что пальцы чудом не брызгают кровью. Внутри просто кипятком шпарит.
Куда они пошли?!
В ушах шумит…Я представляю себе такое, что живот скручивает ревнивой злостью и подступает тошнота.
И одновременно чёрная тоска топит.
Ну, а что я сделаю?
Или…
Нет, чёрт…Так не пойдёт!
Всё эти мысли кружатся в голове бешеной каруселью, пока на автомате допеваю песню. Благо, вокруг такой дружный хор, что лично на мои завывания всем глубоко плевать. Шарю глазами в темноте в направлении, куда они ушли, но, конечно, ни хрена видно. Зато замечаю, что в эту черноту болезненно пялюсь ни я один. Элечка тоже сидит, обернувшись, и с несчастным видом обнимает себя за покатые плечи. Вздыхает тихонечко и, поправив съехавшие на нос очки, переводит влажный, полный грусти взгляд на огонь.
О-па…
А я тут страдаю не один, да, Элла Эдуардовна?
Да что вы в нем все нашли, чтобы так убиваться!
Я его в бане видел… Ну так, ничего уж настолько выдающегося.
На Элечку горько смотреть. Сгорбилась, поправляя тонкую кофту, голову опустила. В принципе, понятно, почему горюет — перед звездой — Цветочком у неё без шансов.
А у меня?!
Бью от всей души по струнам, подводя к концу песню. Горло уже дерет — так ору. В это время на место рядом со мной, которое освободила Алиска, присаживается какая-то знакомая блондинка. Щурюсь, мучительно вспоминая, тем более, что она улыбается в ответ так, будто я у нас как минимум пару раз было и такое я уж точно не мог забыть.
