Беженцы продолжали ехать весь день, с небольшими привалами для еды и только к ночи решились на долгую стоянку. Лэя продолжала спать мертвым сном, не реагируя ни на звуки, ни на движение, и даже не проснулась, когда Лика обтирала ей лицо от сажи, а Илаир перенес в палатку на ночлег. Все переживали, увидят ли они еще ясный Лэин взгляд, не замутненный помешательством. И только сейчас, наутро следующего дня, она порадовала своих, совсем уже приунывших спасителей, выйдя из палатки и удивив своим спокойным видом и ясным взглядом.
После того, как все выговорились, у костра зависла тишина. Только сучья вяло потрескивали в тухнущем пламени, подернувшемся пленкой легкого пепла. Лэя задумчиво оглядела поляну. Утренний туман потихоньку таял под первыми теплыми лучами оранжевого солнца. На дальней стороне поляны паслись стреноженные кони. Все замерли, ожидая ее слов – большая семья в пять душ, лишившаяся родного крова: Илаир с женой, старший двадцатитрехлетний сын Зар, пятнадцатилетняя дочь Лика и семилетний младший сын Лин. Все похожи, с темными, отливающими медью гривами волос, крупными, но приятными чертами лиц. Только Лика отличалась изяществом и более светлым тоном окраса, а Зар с Илаиром – мощью мужских тел. Лэя ясно ощутила, что это ее сэйлы. Они ждут изъявления ее воли, так как жизнь приучила их служить семейству Альк, а значит и ей. Она же, должна научиться принимать решения за других и давать поручения ожидающим этого сэйлам. Надо только научиться не приказывать прямо – девушке была противна мысль командования кем-либо. Она верила, что каждый сэйл достоин быть независимым, вот только жизнь приучает их к рабству.
Но сейчас это не столь насущный вопрос. Гораздо важнее было рассказать им об отце и маме, о том, что родители с ними и не оставят одних в беде. Нужно было приободрить своих друзей и внести в их жизнь хотя бы призрачную цель. Лэя вспомнила счастье родителей, когда ее провозгласили принцессой, и лицо девушки осветила мечтательная улыбка. Все удивленно и заворожено смотрели на нее и, постепенно, их удрученные лица тоже начали светлеть. Вытесняя отчаяние, в их сердцах начала зарождаться надежда.
Они уже с нетерпением ждали рассказа, и она не обманула надежды. Слегка прикрыв глаза и вспоминая свое небесное путешествие, она рассказывала о нем затаившим дыхание слушателям, как прекрасную сказочную историю, хотя ни слова выдумки и не произнесла. Никого не надо было убеждать в правдивости рассказа, так как это за нее делали факты, которые успела узнать на небесах Лэя. Под конец истории, все уже радостно улыбались, и девушке осталось только передать последние наставления отца:
- Сейчас мы должны укрыться в лесах и мне предстоит завершить свое обучение в библиотеке, вывезенной туда. А тебе Зар, нужно достичь в мастерстве своего отца. Необходимо переждать время, пока нас ищет инквизиция. Родители с ангелами будут нам помогать с небес. Так что, собираемся и идем дальше!
Все с новым воодушевлением принялись за сборы. Илаир подошел к Лэе и сообщил, что до первого дома остался один дневной переход. Вскоре все вещи были упакованы, и отряд возобновил свое движение, но уже совсем в другом настроении. Лошади после ночного отдыха бодро бежали по все выше забирающейся тропе. Вокруг начали вздыматься горные вершины.
Лэе нравились горы, и она никак не могла налюбоваться их величественностью. Серые грани скальных уступов сменялись черными разломами и склонами камнепадов. Вершины были еще укрыты снегами. Большое лето постепенно вступало в свои права, подтачивая ледники, которые окончательно растают только к концу первой его трети. Снизу горы утопали в пышной зелени долин и ущелий. С обеда, маленький отряд шел почти всю дорогу по руслу ручья, стараясь не оставлять никаких следов и, только к вечеру они выбрались из петляющей ложбины, затем прошли по каменной поверхности, стертой когда-то ледником, и встали у скального склона. Лэя озадаченно смотрела на непроходимые нагромождения утесов и повернулась к улыбающемуся Илаиру.
- И куда же дальше? – растерянно спросила она.
- Сейчас мы спешимся и возьмем коней под уздцы. Здесь есть узенькая тропинка, ведущая в восхитительную долину.
Все последовали примеру Илаира, и отряд растянулся длинным караваном, петляя между скал по пробитому когда-то водой, а сейчас полностью высохшему и совершенно незаметному, руслу ручья. В одном месте лошадей пришлось, чуть ли не силком протискивать через узкую прореху в скалах. Наконец отряд вышел из каменного лабиринта и у всех вырвался вздох изумления – перед ними развернулась прекрасная долина, местами заросшая лесом, а местами зеленея горными лугами. Вдали виднелась гладь озера, отсвечивающая бликами лучей заходящего солнца. Недалеко от них стоял новый бревенчатый дом.
- Когда же вы успели построить его здесь? – Лэя опять удивленно посмотрела на Илаира.
- И не один, а два. Второй дом для тебя. Ты не помнишь, сколько лет мы с Заром бывали в отлучке?
- Да, действительно, вы пропадали на долгое время, только иногда появляясь в деревне, - вспомнила Лэя.
- Но не будем задерживаться. Надо еще печь протопить, да на ночлег устроиться. А к твоему дому пойдем утром, – сказал Илаир, и они поспешили к своему новому пристанищу под радостное гиканье Лина.
Новый сруб встретил их прохладой и запахом свежих бревен. Он был на удивление уютен, и хорошо обставлен простой мебелью. Лэе с Ликой на ночлег нашлась своя маленькая спаленка с двумя душистыми сенниками. Пока женщины споро устраивались в доме, Илаир затопил печь, а Зар распряг и отвел в конюшню лошадей. Хлюп с Лином осваивали окрестности, играя то ли в войну, то ли в разбойников. Они очень подходили друг другу и по росту и по интересам. Лэя только посмеивалась, глядя, как лонк кубарем свалился с лошади после неимоверно длинного для него перехода и блаженно развалился посреди лужайки.
- Хорошо, однако! - урчал довольный малыш.
- Отдыхай, мой защитник! - ласково сказала Лэя, вспоминая, как всю дорогу Хлюп мужественно терпел, озабоченно вздыхая и что-то тихонько бурча у нее за спиной. – Надо бы тебе научиться самому ездить на лошади.
- Я уже умею! - гордо заявил Хлюп, опять смеша свою хозяйку.
Он всегда, попробовав какое-нибудь дело, сразу заявлял, что он уже это умеет. Причем, это не было просто хвастовством – лонк на самом деле был абсолютно уверен в своих способностях. Но если случался казус, и его очевидное неумение выплывало наружу, он, нисколько не смущаясь, говорил: «Ну, может, еще немножко подучиться надо, а так я умею, однако». Лэя давно почувствовала, что их братско-сестринские отношения со временем менялись, и теперь, она относилась к нему, почти как мать к своему ребенку, прощая все проказы.
