Высадились у Блиндажа. Около него никого не было. Взбежали на холмик, раскидали ветки, обнаружили лаз.
Разложили лестницу, спустились вниз. Ероха нетерпеливо скатился по ней, побежал по стенам яркий луч фонарика.
Вот они! Ящики, военные, крашенные в зеленый цвет, с веревочными ручками.
Начали лихорадочно их вскрывать. Тряпье. Сгнившие валенки. Слежавшиеся в месиво спичечные коробки. Консервы, блестящие от солидола…
Оружия не было.
Ероха схватил Чуню за ворот и ахнул фонарем в лоб. Фонарик раскололся, а Чуне ничего. Только почесался.
– Я знал, да? – проныл он.
– Погоди, – остановил Ероху Сема. – Не спеши.
– Не спеши? – взвился Ероха. – Я уже шефу довожил!
– Смотри, – сказал Сема, указывая на крышку одного из ящиков.
– Ну и что? – уставился на него, не понимая, Ероха.
– Пыль. Густая, как вата. – И, видя, что до Ерохи никак не доходит, пояснил: – А на других ящиках пыли нет.
– Ну и что? – завопил вне себя Ероха. – Он меня самого в пыль сотрет!
– Какой же ты тупой, – не выдержал Сема. – На этих ящиках нет пыли, потому что на них стояли другие ящики. Врубился? В них и было оружие.
– А где же они? – развел руками Ероха.
– Пацаны эти, местные, видимо, утащили. Спрятали где-то. Найдем. Это уже проще, не по лесам раскопки вести. Наверняка они из ближайшей деревни.
– По дворам, блин, пройду! – взревел Ероха. – Все сараи вымету!
– Пошли наверх. – Оглянулся. – Наверняка следы какие остались. Не вертолетом же они их вывезли.
Выбрались наверх, спустились к подножию и сразу же обратили внимание на следы копыт и тележных колес. Следы глубокие – значит, телега тяжело гружена была.
– Ну, блин, я этого коня достану! Вместе с ямщиком!
– Я сам этим займусь, – остановил его Сема. – Ты напорешь только. Ждите меня в лесу. – И пошел по следу копыт и колес, через поле.
Следы вывели Сему сначала почему-то к реке, а потом повернули в деревню.
«Коня, что ли, поили?» – подумал Сема, поднимаясь по пыльной дороге к селу. И не обратил внимания на то, что теперь следы стали легче, а потом и совсем потерялись среди похожих.
Но Сема был не прост. Не Чуня, в общем. Он пошел деревней, заглядывая во дворы.
Утро было уже в разгаре. Село проснулось, люди занимались делами. Звенели в подойниках струйки парного молока, гремели цепи в колодцах, где-то оселок по косе вжикал…
Сема остановился у калитки.
– Хозяюшка! – окликнул он женщину, выходящую из сарая с подойником.
– Что надо, милок? – Она поставила ведро, подошла к калитке. – Молочка испить?
– Вопрос есть. – Сема оперся локтями на штакетник. – Меня дачный кооператив уполномочил. Надо парочку огородов с картошкой окучить. Только лошадью – трактор к нам не влезет, теснота у нас, не развернешься.
– Уж известно. – Митревна любила с чужим человеком поговорить, всегда что-нибудь новенькое узнаешь. – Это какой кооператив-то?
– «Березки», – наугад ляпнул Сема.
– Не слыхала, – задумалась Митревна. – Новый какой?
– Ага, нынче весной только образовался.
– Да лошадей-то у нас не держат. В колхозе были, давно уже. Один коняка старый остался. В школе живет. Да он в борозде уж лет пятнадцать не ходил. Поди, забыл уж, как это делается.
– Схожу все-таки спрошу, – сказал Сема, прощаясь.
– Да там еще нет никого – утро-то раннее.
– Ну, попозже загляну.
Митревна внимательно посмотрела ему вслед, внесла в дом подойник и поспешила к участковому.
Андрей еще спал. Разбудил его легкий стук в окошко. Он раскрыл его – за окном стояла Митревна.
– Андрюша, – зашептала, озираясь. – Какой-то парень чужой по селу с самого ранья бродит. Лошадь, говорит, для дачников ищет, картошку окучить.
– Ну и что? – Андрей героически подавил сладкий утренний зевок.
– Подозрительный. Кооператив, говорит, «Березки» называется. У нас и нет такого.
– Ну-ну, – уже заинтересованно поторопил Андрей, не замечая, что Костик оторвал ухо от подушки.
– Другое дело говорит: кооператив этот новый, только образовался, а теснота у них – трактором не повернешься. Только образовался – а уж застроились, да? Не бывает так-то.
– Не бывает, – согласился Андрей. – Где он?
– К околице двинулся.
Андрей мгновенно накинул куртку, сунул в карман пистолет и выскочил во двор.
– Штаны-то надень, – посоветовала Митревна.
Андрей ахнул, вернулся в дом. Одеваясь, не заметил, что Костика в доме уже нет.
Выбежал за околицу. Глянул в поле.
В поле – никого. А от кромки леса, где Блиндаж был, оторвались две машины – зелененький «жигуленок» и грузовик, в кузове которого толпились какие-то люди в черном. Машины набрали ход, запылили и выехали на большак.
Андрей вздохнул и вернулся домой.
А Сема, которому все стало ясно, который понял, кто забрал оружие, никому ничего об этом не сказал. Не захотел.
– Быстро они на нас вышли. – Колька вскочил с раскладушки, сноровисто оделся.
– И Воронка вычислили, вот что плохо, – сказал Костик.
– Ага, Воронок для них – главный след. Вот его и нужно оборвать. Прямо сейчас.
– А как?
– Мы одно время, – пояснил Колька, – Воронка в Аленкиной пойме прятали, когда Сентя его продать удумал. Туда не каждый дорогу найдет. Мы его на лодке перевозили, он смирный. Айда в школу. И Кролика по дороге захватим, его Воронок как собака слушается.
…Домой Костик вернулся только к обеду.
– Где ты пропадаешь? – рассерженно встретил его Андрей.
– Забыл предупредить, – извинился Костик, – на рыбалку с ребятами бегал.
– И как улов? И где удочки? Только ври так, чтобы я проверить не мог.
– Хорошо, дядя Андрей, – улыбнулся Костик. – Правду скажу: по нашей реке подводная лодка прошла, все снасти нам оборвала.
– Ох, Кинстинтин…
Костик чуть не вздрогнул.
– Ох, Кинстинтин, посажу-таки я тебя под домашний арест.
– Нельзя, дядя Андрей, мы в тимуровцев играем. Сегодня, например, деду Коровушкину дрова будем пилить. А вы такую инициативу хотите задушить. Своим формализмом. К подросткам надо тактично подходить, – назидательно, с хитринкой в глазах, продолжал Костик, – с душевным трепетом. Мы ведь такие ранимые, такие одинокие в этом холодном и чужом для нас мире взрослых…
– Говори, говори, – Андрей уселся поудобнее. – Говори. Я записываю. Пригодится.
– Вот вы, старший участковый инспектор, капитан милиции, сухой и черствый человек, грозите мне необоснованными репрессиями. – Голос Костика умело задрожал обидой.
– Какой артист пропадает, – Андрей покачал головой.
– …А я, душевно тонкий и отзывчивый юноша, уже две недели брожу по дремучим лесам и знаете зачем?
– Догадываюсь, – усмехнулся Андрей.
– Ошибаетесь, товарищ капитан, – Костик протестующе выставил вперед ладони, как бы отталкивая от себя все нелепые подозрения. – Ах, как вы жестоко ошибаетесь! Совсем не то вы подумали. Представьте себе: вот пришли вы вечером домой, одинокий, усталый, никому не нужный – после целого дня трудной и опасной борьбы с местным преступным элементом – и что? Сядете за стол пить ваш холостяцкий, спитой и несладкий чай из немытого стакана. Так, дядя Андрей?
Андрей вздохнул, грустно кивнул головой, подыгрывая Костику, пригорюнился.
– И вдруг рядом с вашим немытым стаканом появляется красивая чашка, полная ароматной, спелой лесной земляники. – Костик заломил руки как в греческой трагедии. – И кто же? – подумаете вы, кто в буреломах и оврагах ползал на четвереньках, обжигая руки злой крапивой, обдирая коленки и собирая для меня эту замечательную лесную ягоду? Кто так трогательно позаботился обо мне? Кто устроил этот праздник в моих суровых буднях? Неужели этот застенчивый и неумелый городской мальчик, которого я так грубо отругал за утопленное ведро?..
– Да пропади оно пропадом, – всхлипнул Андрей.
– …Которого я напрасно обидел своими несправедливыми намеками и упреками? И скупая мужская слеза закаленного воина звонко булькнет в немытый стакан спитого, несладкого и холодного чая…
Участковый зарыдал. Костик выскочил за дверь.
– Стой! – спохватился Андрей ему вслед, подбежал к окну. – Ты куда?
– За земляникой, дядя капитан, – донесся затихающий вдали ответ.
Глава XVI
КТО УКРАЛ ЛОШАДЬ?
Дядя Степа был неузнаваем. Этот жестокий, беспощадный и злой человек сжался в кресле, съежился и был похож на морщинистый воздушный шарик, из которого быстро выходит воздух.
– Арнольд Тимофеевич, – виновато лепетал он, – неожиданно возникли некоторые обстоятельства, которые…
– Дружище, – мягко перебил его Арнольд, доверительно приложив руку к сердцу, – поверьте, мне совершенно не интересны ваши проблемы. – Степанову стало холодно. – Ведь не мне их решать, а вам. И если вы их не решите, поверьте, дружище, я навсегда избавлю вас вообще от всех проблем. – Степанову стало жарко. – Даже от проблем, связанных с питанием. И с дыханием. – Степанову стало вообще никак. – Вы упустили Чижика-младшего и не можете отыскать этого пацана уже почти месяц. А ведь с его помощью мы решили бы все вопросы с Чижиком-старшим мирным путем. За сына он отдал бы все, что у него есть. Без боя, так сказать. А из-за вас мы вынуждены идти на крайние меры.
