Фолконер кивнул.
— Ситуация любопытна. Когда мы отправились за машиной, вывозящей отходы… — у Конвея вырвался какой-то звук, который Фолконер проигнорировал, — то обнаружили, что она выгружает содержимое капсул в эвакуационный канал, о котором всем нам рассказывали. Предполагалось, что мы будем использовать канал для сброса отходов, находясь здесь в течение периода восстановления, помните? Но пока мы были заморожены, там все поменяли. Его оборудовали системой воздушной герметизации, достаточно мощной. В нормальных условиях система клапанов предотвращает утечку очищенного воздуха. Но она также повреждена. Хорошо, хоть клапаны остались открытыми и насосы качают свежий воздух извне. Мы нашли исправный карманный дозиметр и убедились, что воздух здесь чист, по крайней мере с точки зрения радиации. Мы также полагаем, что в пещере все еще поддерживается небольшое избыточное давление воздуха.
— Считает ли полковник, что выход наружу безопасен? — Вопрос задала единственная негритянка в группе, высокая стройная женщина. Конвей впервые увидел ее, когда они обменивались рукопожатиями при знакомстве. Поначалу он принял ее за фотомодель — у нее были широкие скулы и вызывающая чувственность в забавно раскосых глазах. Но теперь ее манеры и осанка, пожалуй, вызывали другую ассоциацию — военнослужащая. После ее вопроса, заданного в специфически армейской манере, Конвей в этом не сомневался.
— Ситуация со свежим воздухом еще более запутана, Тейт. Известно, что весь поступающий воздух должен проходить обработку, пока датчики указывают наличие радиационного, биологического или химического загрязнения. К сожалению, связи со всеми внешними датчиками нет, кроме детектора радиации. Мы полностью изолированы.
В разговор вмешался невысокий толстяк.
— Тогда почему они запустили процесс оттаивания?
— Мы не знаем, ээ…, Харрис, да, Стивен Харрис. Прошу прощения, я еще не запомнил все имена. Во всяком случае, здесь находится Айвэн Кароли, техник-связист, который попробовал наладить радиосвязь. Электропитание в порядке, так что режим передачи он гарантирует. Но принять ничего не удается; похоже, что и нас никто не слышит.
Кароли был высоким и плотным, так что, задавая вопрос, Харрис смотрел на него снизу вверх.
— Пробовали ли вы другие частоты, кроме той, что нам выделена?
Кароли пожал плечами.
— Перепробовал все, что мог. Я уже подумываю — не продолжают ли они взрывать высотные ядерные бомбы, блокируя электромагнитными волнами всю электронику.
— Вполне возможно. — В разговор вступила еще одна женщина. Ее черные с проседью волосы были собраны в строгий пучок, что не могло отвлечь внимание от ее мягкой оливковой кожи и живых глаз. — Если кто меня не знает, я — Маргарет Маццоли. Называть прошу меня Мэг. Связь — это моя специальность. — Она улыбнулась Кароли. — Организация, а не техническое обслуживание, — добавила она, продолжив деловым тоном. — Из наших военных игр следовало, что необходимы длительные периоды «радиомолчания», а также нерегулярный график связи. Полагаю, мы должны ограничиться только прослушиванием. Если это структурное нарушение связано с применением ядерного оружия, мы не должны выдавать наше расположение. Или даже наше существование.
— Она права, — возбужденно вмешался Харрис. — Кто-то активизировал разморозившую нас автоматику. Очевидно, они сделали это с помощью радиосигнала, обнаружив, что здесь натворило землетрясение. Или бомба.
— Вряд ли, Харрис. — Конвей нервно теребил воротник, ощущая пристальное внимание группы. — Если бы нас хотели вернуть к жизни, то направили бы сюда дежурный персонал.
К разговору подключился еще один мужчина, голос которого был спокойным и рассудительным.
— Уверен, что к нам направили наблюдателей, но с ними что-то случилось. — Он непринужденно улыбнулся, и Конвей отметил его спокойные и доброжелательные манеры. В этом не было ничего удивительного — пастор Джон Джонс общался с людьми с профессиональной легкостью и успешно предотвратил нежелательные последствия нескольких опасных инцидентов. Он сказал, продолжая смотреть на Конвея: — Не могли же они просто нажать кнопку и оставить нас лицом к лицу со всем этим. — Пастор обвел рукой разрушенные ясли.
Фолконер возразил:
— Нам говорили, пастор, что здесь постоянно будут дежурить наблюдатели, но их нет. Нас оставили под контролем автоматов.
— Думаю, что ответ заключается в этом воздушном насосе, — сказал Конвей. — Если вы намереваетесь оставить криогенный центр под управлением автоматики, а не людей, то необходимо предусмотреть соответствующие меры предосторожности. Полагаю, они установили нулевую влажность и избыточное давление.
— А почему не разрежение?
— Потому что, если в условиях разрежения появляется хоть небольшая утечка, ее нужно устранять, иначе разрежение нарушается. В системе с избыточным давлением небольшая утечка не так опасна. Конечно, при достаточно большом проломе выйдет из строя насос. Думаю, что землетрясение запустило систему оттаивания, но не вывело из строя систему поддержки давления.
— Ты хочешь сказать, — вмешался Харрис, — что здесь почти все погибли лишь потому, что сломался какой-то датчик?
— Это не имеет значения. — Фолконер холодно призвал Харриса к спокойствию. — Все это не имеет значения. Мы будем выбираться наружу.
Он направился к стальной двери, до которой была почти сотня ярдов. Круглая дверь была вставлена в стальную раму, подогнанную под размеры тоннеля. На самой двери были установлены четыре круглые рукоятки с выступающими ручками, которые с помощью рычагов и червячной передачи соединялись с засовами. Засовы прошивали раму насквозь и уходили в скалу. Закрытая дверь была полностью герметична. Конвей припомнил общее описание из той успокоительной небольшой беседы, которую провели с ними перед замораживанием. Тогда ему показалось, что эта штука напоминает банковский сейф, и она сразу же вызвала у него необъяснимую неприязнь.
Леклерк взял дозиметр и последовал за Фолконером. Не успели они сделать и нескольких шагов, как раздался голос Йошимуры:
— Вы забываете о биологическом и химическом загрязнении, полковник! Почему бы нам не попытаться отыскать на складе приборы контроля?
Фолконер ответил с натянутой улыбкой:
— Было бы счастьем, если бы я просто позабыл о них. Мы уже давно дышим наружным воздухом, и невозможно узнать, проходит он очистку или нет. Если нет, то… — Он развел руками, а затем добавил: — Наша главная проблема как раз здесь; мы заперты вместе с более чем тысячей трупов. Сначала я надеялся, что от тел можно избавиться, но их чересчур много, а проходы слишком загромождены. Мы должны выбраться отсюда, прежде чем… — Он остановился, услышав, как Маццоли судорожно вдохнула. Взглянув на ее искаженное ужасом лицо, Фолконер кашлянул и не стал заканчивать фразу.
— Мы не можем так просто уйти, бросив здесь наших товарищей, полковник! — сказал пастор. — Вы профессиональный солдат, и вижу, что дела духовные не относятся к вашим основным приоритетам, но я считаю нашей обязанностью по крайней мере похоронить их должным образом. И не принимаю никаких возражений.
Фолконер молчал, и что-то в его позе заставило Конвея насторожиться, но, к удивлению, последовавший ответ был мягок и рассудителен.
— Никто не спорит, пастор. Только, пожалуйста, немного позже. Сначала позаботимся о живых, потом о мертвых. — Конвей задел плечом Йошимуру, обратив внимание, что на пути к двери все непроизвольно старались держаться поближе друг к другу. Двенадцать человек пробирались через усыпанный камнями проход, и по лицам было видно — каждый понимает, что может ждать его в неизвестном мире.
Добравшись до выхода, они разбились на тройки, и каждая выбрала свою рукоятку на двери. Ни один засов не поддался сразу. Когда первая группа налегла на свою рукоятку, она громко заскрипела, и стержень, запирающий дверь, с пронзительным визгом вышел из своего отверстия. Другие группки приветствовали результат радостными криками. Пастор отвесил легкий поклон победителя, уступив место следующим. Еще два засова были открыты точно так же, и их тоже приветствовали аплодисментами.
Конвей, Йошимура и полная женщина по фамилии Бернхард навалились на четвертое колесо. Их шеи со вздувшимися от напряжения венами блестели от пота. Кароли и Фолконер похлопали женщин по плечам и заняли их места.
Нехотя, с каким-то сердитым скрежетом последний из стержней вышел наружу. Боковым зрением Конвей заметил, что Фолконер нахмурился, и проследил за встревоженным взглядом полковника. Стержень, торчащий из отверстия в стене, словно указующий перст, пересекала глубокая царапина. Конвей услышал тонкий тихий свист. Повернув голову, он попытался определить, откуда идет звук. Он раздавался из впадины, откуда вышел стержень.
