— Конечно, — ответил Конвей. — Это наша задача — строить.
— Много ли было разрушений? — спросила Маццоли. — Я ничего не видела перед тем, как присоединилась к проекту. Это было ужасно? — Беспрерывно моргая, женщина отвела взгляд. Ее рука нервно теребила выбившуюся из куртки нитку.
— Радуйся, что ты этого не видела.
— О, я рада! А ты видел Дистрикт? Пригород? Откуда моя невестка… Фоллс Черч?
Конвей не мог рассказать ей всю правду. Он одним из последних присоединился к проекту, и то после того, как понял, что вероятность выжить практически равна нулю.
— Я видел лишь центр Ди Си. Они забрали меня ночью. В Даллас мы летели на вертолете, окна были зашторены.
— Может, был виден пожар? Дым?
Конвей смотрел себе под ноги.
— Уже начиналась ядерная зима, Мэг. Только это я могу сказать тебе наверняка.
Маццоли горестно вздохнула, и Йошимура коснулась ее плеча.
— Давай пройдемся, а то мне одной скучно.
Маццоли быстро пришла в себя.
— Мне нужно встряхнуться. Дженет, может, вы со Сью мне поможете? Давайте приберем здесь, а потом сходим посмотрим, что можно найти на складе. Не думаю, что полковник и прочие знают, где и что нужно искать, верно? Я всегда собирала чемоданы своим мужчинам. Они все беспомощны, как дети. — Конвей смотрел, как под аккомпанемент ее болтовни четверо женщин собрали посуду и направились к мойке в комнате управления рядом с шахтой для отходов.
Он все еще наблюдал за ними, когда вернулись Фолконер и Леклерк. Полковник взобрался на огромный валун, оставив напарника внизу.
— Послушайте все! — Хотя его командный голос и внушал уверенность, Конвею показалось, что Фолконер с трудом владеет собой. Тем не менее его воздействие на группу было еще сильным. Напряженные лица обратились к нему с живым интересом. Мывшие посуду женщины поспешили обратно. Жестом полковник указал на пакеты цвета хаки. Рядом с Леклерком их было довольно много.
Фолконер продолжал:
— Мы собираемся пустить это в дело. Здесь достаточно взрывчатки, чтобы разнести эту жалкую дверь в пух и прах. Я намереваюсь устроить то, что мы называем направленным взрывом. При этом сила взрыва будет действовать в одном направлении. Я собираюсь направить ее на петли. Дверь вылетит, и мы на свободе.
— Это слишком опасно, — сказала Картер.
— Согласен, опасно. Поэтому я хочу решить этот вопрос демократично. Мы проголосуем — будем ли пытаться отсюда выбраться или продолжаем надеяться на помощь извне?
— Выбор не богат. — На Кароли речь полковника не произвела впечатления. Рядом с ним остановилась Бернхард, женщина, помогавшая Конвею у двери. — Демократия здесь лишь удобный трюк, чтобы избежать ответственности. Нам предлагают голосовать по вопросу: «Когда вы прекратили бить свою жену?». Почему вы так уверены, что помощи не будет?
Последовавший выпад Леклерка мог изрядно накалить обстановку.
— Так ведь это тебе поручено связаться с ними! Сам ведь признался.
— А почему бы не рвануть? — спокойно произнесла Тейт. Она оказалась перед Фолконером и, что самое главное, между Леклерком и Кароли. — Так говорила моя матушка — помирать так с музыкой. Вперед, полковник, свершите чудо!
Фолконер посмотрел на Маццоли и Йошимуру, затем на Конвея.
— А что думают остальные?
Маленькая фигурка Йошимуры была полна решимости.
— Действуйте, полковник!
Конвей молча кивнул в поддержку Фолконера.
— Я соглашаюсь с любым решением большинства, — сказала Маццоли. Дергавшийся на лице мускул выдавал ее волнение.
Но пастор был иного мнения.
— Если необходимо рисковать жизнью всех нас, то делать это надо в самом крайнем случае. По-моему, еще не время.
Кароли и Бернхард посмотрели друг на друга. Женщина пожала плечами, и Кароли улыбнулся.
— Мы с вами, — сказал он.
Тихая женщина по имени Сью Анспач спорила шепотом с Дженет Картер. Первой обернулась и ответила маленькая Дженет:
— Наши голоса уравновешивают друг друга. Я за то, чтобы подождать.
— Мне очень жаль, — сказала Анспач.
Взмахнув рукой, Фолконер как бы попытался охватить всех-всех присутствующих. Конвей понял, что это жест примирения, который выглядел настолько забавно со стороны человека, держащего несколько фунтов мощной взрывчатки в одной руке и пакет детонаторов в другой, что он едва не расхохотался. Фолконер подвел итог:
— Итак, семь за, двое против, Маццоли не голосовала.
— А Харрис? Его голос учитывается? — вмешалась Картер.
Фолконер молчал, в его напряженной позе было что-то агрессивное. Наконец он заговорил:
— Мы с Леклерком не упомянули о нем, поскольку боялись, что нас обвинят в использовании случившегося для оказания давления. Мне очень неприятно сообщать вам: Харрис повесился.
Фолконер соскочил с валуна прежде, чем его ошеломленные спутники успели что-нибудь спросить. Оказавшись рядом с Конвеем, он произнес вполголоса:
— Группа катится ко всем чертям еще быстрее, чем я предполагал. «Теперь их было одиннадцать». Да и Маццоли выглядит как-то странно. Тебе что-нибудь известно о ней?
— Уход от реальности, отторжение — не знаю, как это назвать. Она на грани безумия, — сказал Конвей.
— Черт! «Теперь их было десять».
— Ошибаетесь, Фолконер! Нас все еще одиннадцать. Если вы собираетесь играть роль лидера, то оставьте привычку пересчитывать тела, ясно?
Едва успев что-либо сообразить, Конвей почувствовал, что стоит на цыпочках, а рука полковника крепко сжимает воротник, лишая его возможности дышать.
— Жалкий слюнтяй, — процедил Фолконер. — Восемьдесят шесть моих ребят лежат здесь мертвые. Я подбирал их, тренировал, я любил их, как родных. Не смей попрекать меня моим положением. Никогда! Предупреждаю в последний раз!
Полковник отшвырнул Конвея, и тот, выбросив руку в сторону, с трудом удержал равновесие. Он стал массировать шею, стараясь не смотреть на подбежавшую к нему Йошимуру.
— Что случилось? — спросила она. — Да он с ума сошел! — Девушка подняла дрожащие руки, но не решалась опустить их на грудь Конвею.
— Ничего страшного. Я глупо пошутил, и он дал мне это понять. Не обращай внимания.
Бочком к ним приблизилась Картер.
— Солдафон несчастный, — вполголоса произнесла она. — Она кивнула с глубокомысленной улыбкой. — Мы не должны идти у него на поводу.
Конвей пристально посмотрел на Картер и Йошимуру. То, что он увидел, заставило перевести взгляд на остальных. В лицах спутников появилось что-то новое. Поначалу он принял это за возбуждение, но потом понял, что все серьезнее и опаснее. Тормоза были отпущены, и обществу требовалась жертва, козел отпущения.
Извинившись, Конвей отошел и стал наблюдать, как Йошимура возобновила беседу с тремя женщинами. Через несколько минут она снова подошла к нему и сказала:
— Дженет настаивает на том, чтобы увидеть тело Харриса. Она не может просто так поверить, что он повесился. Здесь нужно все расследовать. — Заметив нерешительность на лице собеседника, она добавила: — Ты первый должен насторожиться после того, как Фолконер так с тобой обошелся.
— Никак он со мной не «обходился». Это была нормальная реакция на глупое замечание.
— Боже! Ты его уже защищаешь. Тебе промыли мозги не хуже, чем его оловянным солдатикам.
— Я не… ну хорошо, я защищаю его, и у меня нет для этого особых поводов. Просто он ничего не сделал.
— Остальные в этом не уверены. Но что бы там ни было, нельзя там оставлять бедного Харриса. Мы собираемся взять с собой пастора Джонса и принести тело. Иначе нельзя.
Конвей ничего не ответил, и Йошимура ушла. Процессия из четырех женщин и пастора направилась к складу. Конвей почувствовал на себе ядовитые взгляды.
Он подошел к Фолконеру и Леклерку, которые с помощью слесарной ножовки распиливали пополам вентиляционную трубу.
— Нашего полку прибыло, — приветствовал его полковник. — Работа здорово отвлекает от грустных мыслей. Хорошо хоть, что удалось найти нужный инструмент.
— Зачем эта труба?
— Мы сделаем из нее конус и упакуем туда взрывчатку. Должно получиться что-то похожее на вафельный рожок с мороженым. Затем сложим из камней постамент, чтобы установить заряд перпендикулярно двери, а основание конуса направить туда, где, как нам кажется, должны быть петли. Если все рассчитано верно — форма заряда и расстояние от двери, — то взрывная волна должна смести эту стерву к чертовой матери.
— А если промажем мимо петель?
Улыбка Фолконера стала еще напряженнее.
— Попробуем еще раз. Если гора нам это позволит и если хватит взрывчатки.
— Послушайте, — сказал Конвей, — вам следует кое о чем знать.
— Что, бунт на корабле?
— Догадались?
— Прочел по их лицам. А ты понимаешь, что мы с тобой теперь повязаны, раз ты здесь нам помогаешь?
