Одна из капсул, все еще остававшаяся на колесной раме, дрожала. В боку у нее появилась горизонтальная щель, как будто приоткрылась раковина громадного моллюска. Казалось, ее верхняя створка начала подниматься, потом приостановилась. Через несколько мгновений щель заметно увеличилась, но затем крышка снова упала.
Еще с одной капсулой, валявшейся в нескольких метрах от этой, происходило то же самое. В отдалении другая издавала еще более жалобные звуки. Жужжа все с большим нетерпением, квадратная машина, казалось, готова была взорваться от полного бессилия.
Верхняя часть первой капсулы с шумом откинулась.
Лампы на потолке пещеры загорелись еще ярче.
Квадратный аппарат стоял на спущенных колесах.
Один из белых огней замигал. Потух. Зазвучал меланхоличный перекрывающий октаву сигнал, и на мгновение красный сигнал машины с клешнями вспыхнул. Монотонное щелканье говорило о том, что внутри у нее пытается ожить электрический мотор, но его зубчатое тело отказывалось работать.
В капсуле с откинутой крышкой возникло какое-то медленное движение.
Человек в джинсовых шортах и сетчатой майке мучительно, сантиметр за сантиметром, пытался подняться и сесть. У него было молодое лицо и мускулистое тело. В этой долгой изнурительной борьбе лицо его оставалось каменным, только бешено билась вена на шее. Внезапно он что-то выкрикнул — в тишине его голос был подобен слабому писку котенка и показался бы нелепым, если бы не очевидность вызвавшей его боли.
В капсуле рядом с ним была полка, уставленная приборами, напоминающими маленькие насосы, миниатюрные дистилляторы или очистительные устройства. Все они деловито свистели и мигали. От каждого устройства к человеку шли прозрачные трубки, из которых в его тело через большие сверкающие иглы поступали разные жидкости. Человек был опутан сетью проводов, подключенных к металлическим дискам на его теле. Все провода собирались в большой кабель, который исчезал в отверстии капсулы и появлялся из нее снова. Словно пуповина, он соединял ее с подставкой.
С неимоверными усилиями человек пытался освободиться от трубок. Его лицо по-прежнему было совершенно неподвижно, и сам он двигался настолько медленно, что, казалось, не участвует в происходящем. Его тело спазматически сокращалось, зажимая иглы, когда он пытался их вытащить. Струйки крови отмечали их путь. Мышцы сводило судорогой, когда он отрывал электроды, которыми заканчивались провода.
И все это с каменным, застывшим лицом.
Неподвижность его лица была обманчивой. В глазах светилась жизнь.
И бездонный ужас.
Оторвав последний электрод, человек последним отчаянным усилием вытолкнул себя из тесной капсулы и, полностью обессиленный, бесформенным комом свалился на землю. Не в состоянии даже ползти, он, словно рептилия, заскользил к квадратной машине.
Ему понадобилось три попытки, чтобы преодолеть расстояние в три метра до того места, где колеса машины деловито вдавливались в цемент.
В один из периодов его забытья приподнялась крышка другой капсулы. Однако никто не появился, лишь несколько раз угрожающе блеснул белый свет. Еще один голос раздался откуда-то из другого места.
Добравшись до квадратной машины, с той же медлительностью человек стал искать задвижку, удерживавшую крышку, и, найдя, открыл ее. На пределе сил, он на мгновение обмяк, задыхаясь, но продолжал карабкаться, пока не забрался внутрь. Там лежала бутылка из нержавеющей стали, и он пронзительно закричал, нащупав горлышко и припав к нему. Человек пил жадно, захлебываясь, потом затих.
Через несколько минут, заметно восстановив силы, он выдернул провода, и колеса машины перестали вращаться. Мужчина нашел питательные таблетки. Они были маленькими, не больше горошины, но ему удалось положить таблетку в рот лишь с пятой попытки. Потом оказалось, что он разучился жевать. Перекатывая таблетку во рту, мужчина размягчал ее и смешивал с остатками воды и слюной. Глотать было так же трудно, как и жевать, и получившаяся масса стекла по подбородку. Он стер ее и проделал все заново. Потребовалось еще время, прежде чем ему наконец удалось проглотить последнюю таблетку.
Потом он заснул.
Проснувшись, мужчина почувствовал, что немного окреп. И все же, когда он попытался встать, ему показалось, что в теле не осталось костей, так что пришлось передвигаться, извиваясь, как змея. На этот раз он толкал перед собой бутылку и держал в каждой руке по пригоршне таблеток, направляясь к капсуле с открытой крышкой.
Оттуда на него смотрел человек, и лишь быстрое мигание глаз говорило о том, что он жив.
Уже освободившийся увидел в них ужас, который перед этим испытал сам. Он смочил водой бледные губы и втолкнул в рот таблетку.
Произносить слова было мучением, но он выдавил из себя:
— Слышишь меня? Слышишь?
Глаза несколько раз моргнули.
— Я Конвей. Конвей! — Он передохнул. — Ешь! — Обессиленный, он тяжело опустился на пол. Громкий треск известил, что еще кто-то жив. Конвей двинулся в ту сторону, найдя в себе силы перелезть через несколько камней, чтобы не обходить их. Положив в рот еще одну таблетку, он двинулся шаркающей походкой, пережевывая таблетку с тщательной рассудительностью. «Должно быть, у меня дьявольски нелепый вид», — подумал Конвей, почувствовав, что лицо его исказила гримаса, отдаленно напоминающая улыбку.
Конвею удалось дать воды и пищи еще четверым, но когда он попытался добраться до следующей капсулы, то свалился без сил. Когда он проснулся, белый огонек уже погас. В сердцах он ударил кулаком по одной из упавших капсул. Она была в неустойчивом равновесии и от удара опрокинулась. Крышка отскочила, и оттуда выпала женщина, размахивая ногами и руками, будто нападая на него. Длинные светлые волосы опутали его лицо. Конвей закричал и отпрянул назад, больно ударившись о другую капсулу, упавшую с громким звоном разбившегося стекла.
Сзади послышался испуганный голос, взывающий о помощи без слов. Он продолжил свой путь, задыхаясь и от боли, и от усилий. Какая-то женщина пыталась освободиться, как это раньше сделал он. Он помнил, что дал ей таблетки. Две, может, больше.
Она была в безрукавке, более плотной, чем сетчатые майки, которые носили мужчины. Джинсовые шорты были такими же. Воспаленные отметины виднелись на теле в местах, откуда она вытащила питающие иглы. Женщина показала себе на рот, и он направился к ней с пищей и водой.
Вместо того чтобы просто вывалиться из капсулы, она проделала несколько упражнений. Он испытал нечто, похожее на радость, наблюдая, как изменяется цвет ее лица и конечностей. Когда женщина наконец попыталась выползти, он помог ей, и она покинула капсулу, пожалуй, даже с известной грациозностью.
— Конвей, — представился он. — Мэтт Конвей.
Она попыталась что-то сказать, подавилась слюной и резко отвернулась, пошатнувшись, потеряв координацию.
— Не беспокойся, — сказал Конвей, — со мной то же самое.
Когда из глубины пещеры послышался еще один голос, они вместе бросились туда.
В течение нескольких часов каждый из них попытался помочь еще троим, ни один из которых не проявил ни сил, ни желания отделиться от своей насосной системы обеспечения. Тем временем, женщина обрела способность говорить и, как смогла, представилась Конвею:
— Нэнси Йошимура. Электронщик.
Он постучал себя по груди.
— Уличный регулировщик.
Теперь они видели груды капсул — сотни их были раскиданы по всей длине пещеры, насколько хватало глаз. Маленькие белые огоньки гасли один за другим. Мольбы о помощи постепенно замолкали. Когда Нэнси обернулась к Конвею, ее глаза были полны слез. Двинувшись к последней капсуле, чтобы открыть ее, она вскрикнула и упала со сведенными судорогой ногами. Вместе они принялись массировать их, пока мышцы не расслабились. Это отняло последние силы, и они заснули там, где лежали.
Нэнси с криком проснулась, разбудив и Конвея. Повернувшись, он схватил ее за плечи и потряс, но она продолжала кричать, пока Конвей не окликнул ее по имени. Лишь после этого Нэнси успокоилась.
— Я не понимала, где нахожусь, а когда открыла глаза и увидела весь этот хаос, вспомнила. — Ее глаза широко раскрылись. — Господи, я разговариваю! Нормально!
Конвей кивнул, боясь попробовать сам, несмотря на то, что раньше уже кричал. Он пошевелил губами и, решившись, выпалил одним духом:
— А как у меня получается?
— Великолепно. О Господи, прекрасно. Как ты себя чувствуешь? Кажется, я стала сильней. Точно. — Для большей убедительности она подобрала ноги и поднялась, используя пищевую машину в качестве опоры. Он последовал ее примеру. Покачиваясь, они стояли и улыбались друг другу. Затем, почти одновременно они окинули взглядом окружающую их картину разгрома.
Конвей заговорил первым:
