— Несправедливость! Из-за того, что я дружил с Хромоногим, пристают теперь ко мне. Ну, дружил, да ведь никого я не убил, а он что дурного сделал? Скитался по объектам, пыхтел, всюду нос совал. Что же тут такого? Человеческие слабости. Не преступление! Ох, сердитый старик, злой. И всё из-за тебя… Так мне и надо, так мне и надо за то, что я слишком добрый.
При каждой из этих ядовитых тирад Медведь подымал бутылку, на дне которой ещё переливался остаток водки, отпивал глоток, вытирал висячие усы и протягивал бутылку старшему геологу.
— Пей! Гони тоску! Тяжело жить с бестолковыми людьми!
Старший геолог машинально брал бутылку, не отрывая головы от записной книжки и, прежде чем хлебнуть, всё ещё бормотал.
— Удельный вес сфалерита — три с половиной, до четырех, и можно сказать, что будет около… около одной трети, или… одна тонна и 16 сфалерита, а цинка в сфалерите будет одна треть, умноженная на три с половиной, на шестнадцать…
Он поднял бутылку. В горле у него заклокотало. Он любил пополоскать горло водкой. Потом водка прошла сквозь горло, и ни один мускул не дрогнул на его лице, будто он ничего и не глотнул. И продолжал бормотать:
— Что ты говоришь, где нашёл этот кусок? — обернулся он к Медведю, но не дождался ответа. Да тот и не думал ему отвечать. — Сегодня же отведи меня на это место! Я живо закончу совещание с безмозглым стариком и пойду с тобой. Проба удивительно чистая. Двадцать восемь процентов цинка, братец. Если бы можно, я бы и сейчас пошёл. Скажи, где ты взял этот кусок? — снова настаивал он и повернулся к Медведю. Тот запнулся, у него пересохло в горле.
— Ка-ак где? Да я… нигде… я… нашёл его… да, нашёл, голубчик, в горах. Да, да, в горах нашёл. А там все такие камни, знаешь… да, такие камни.
— Да ты сам нашёл этот кусок, или кто-нибудь другой его дал тебе? — Геолог опёрся на локоть и исподлобья посмотрел поверх очков на Медведя.
Тот повернулся на другой бок, схватился за бутылку, в которой уже ничего не оставалось, положил её на место, и бухнулся спиной в траву.
— Хочешь, верь, не хочешь, ступай к чёрту, — нахмурился он, — я тебе говорю, как человеку, а ты… Ну, и ступай, ковыряйся в старых ямах.
— Да ты что это? — в свою очередь рассердился геолог и, сняв очки, с интересом уставился в Медведя. — Откуда тебе приходят в голову такие вещи? Тебе, простому чабану! В старых ямах мы не будем рыться!
— Горы богаты! Там вон! — неопределённо махнул рукой Медведь в сторону, противоположную Орлиному Гнезду.
Старший геолог даже больше и не взглянул на него. Он вперился в данные, занесённые в записную книжку. Критическим взором разглядел кусок руды, принесённой Медведем, лёг на спину, нахмурился, поглядел вдаль и потонул в размышлениях. Какое-то сомнение проникло к нему в душу. Но это было только на мгновение. Выпитая водка навевала химерические видения. Подавленная жажда найти богатые залежи, скрытое в душе стремление пуститься в исследования, подобные тем, какие здесь производят другие, огорчение из-за возложенной ему задачи изучать старые рудничные работы — всё это сейчас казалось ему ещё трагичнее, чем прежде. При виде куска руды, найденного чабаном, в душе старшего геолога сгущался мрак.
В этот миг так отчаянно квакнула лягушка где-то поблизости в кустах, что даже и старший геолог, как ни унёсся в свои мысли, опомнился и огляделся сонными глазами. Но в тот же самый миг в воздухе разнёсся шум приближающегося самолёта, отвлёкший его внимание, так что он забыл странное лягушечье кваканье.
Идут! — просопел он и ещё более небрежно, чем прежде, улёгся в траве, — не стану их встречать!
Кваканье лягушки повторилось. Медведь, сидевший за спиной геолога, осторожно поднялся, осмотрел кусты. За толстым стволом сосны показалась синяя безрукавка Хромоногого. Медведь увидел его и сделал ему рукой знак спрятаться. Затем заткнул за кушак бутылку из-под водки, перекинул через плечо свою кожаную пастушью сумку, пожал руку геологу и произнёс громко:
— Ухожу. Двину в Злидол через Шумнатый холм. Будь здоров, начальство, как-нибудь опять зайду.
Геолог не ответил. Его затуманенный взгляд был устремлён в даль неба, откуда приближался, блестя в лучах солнца, Летящий шар.
Если бы старший геолог был более предусмотрителен или наблюдателен, он мог бы заметить, как Медведь и Хромоногий объединились, не особенно стараясь спрятаться и вместе исчезли в лесной чаще.
Вертолёт спустился так низко, что посбивал макушки величественных елей, сделал круг над поляной и медленно сел на землю.
Рабочие выскочили из палаток, заполнили поляну, и жестами приветствовали двух авиаторов в вертолёте.
— Здравствуйте, здравствуйте! Понесся многоголосый крик.
— Здравствуйте, ребята! обратился ко всем первый лётчик, сходя с вертолёта. Это был профессор Мартинов, который самодовольно поглаживал свою белую бородку.
Старший геолог сидел в стороне от шумной толпы встречающих, но не спускал глаз с того, что происходило. Особенно занимал его старый профессор Мартинов. На секунду старший геолог подумал: «А почему, в сущности, мне его ненавидеть? Ведь всё-таки должен же кто-то руководить, а если так, он должен требовать от каждого по мере его сил и знаний. Да ведь и то, что на меня возложено, должен же кто-нибудь выполнить?».
К сожалению, он не был расположен последовательно рассуждать и трезво анализировать. В следующее мгновение бунтарское настроение опять охватило его.
«Горы кроют такие сокровища, у меня в руках такая богатая проба, я могу стать открывателем такого богатого участка, а меня тут держат, будто старую няньку, исследовать какие-то старые выработки, на архивной службе… не-ет, с этим я не могу примириться!»
Старший геолог нервными шагами направился к своей палатке. Стоя среди развеселившейся толпы с видом какого-то сурового и страшного диктатора, он мрачным, холодным взором обвёл смеющиеся лица, внушая всем смущение, замешательство, колебание, и в конце концов крикнул во всё горло:
— Не будем терять времени, начнём, товарищи!
Его холодный тон и суровое выражение лица, ещё подчеркнутые надменным и безразличным отношением к новоприбывшим, создали натянутую атмосферу. Все расселись по поляне.
Но около профессора Мартинова несколько человек ещё шумели. Профессор бросил беглый взгляд на лицо старшего геолога и сказал громко, чтобы все его услышали:
— Сядем, ребята, а то нам достанется. Начальник что-то сердится.
Все обратили взоры на старшего геолога. Мрачный и нахмуренный, он увидел насмешку в глазах у многих и, не в силах ничего поделать, сел на траву, закурил и скрылся в клубах дыма.
— Ну-ка, начнём, коллега Петров, — с добродушной усмешкой обратился к нему профессор Мартинов.
Петров искоса посмотрел на него, разжал ладонь, рассмотрел блестящий кусок руды, полученный от Медведя, и начал без всякого предисловия:
— Сегодняшнее наше производственное совещание мы используем для выяснения одного теоретического вопроса. Буду краток. В здешних старых рудничных работах можно различить несколько периодов. Первый, самый старый период, характеризуется тем, что тогда использовали минералы железной шапки[2]. На них воздействовали атмосферные влияния, и при этом образовывались гидроокиси железа. Разработку вели тогда при помощи самых примитивных сооружений, обыкновенно на уровне подпочвенных вод. Потом эти выработки забрасывали. Во второй период, в более новое время, были использованы те же самые залежи, но на более глубоких горизонтах, в связи с повышением техники. В этом случае большая часть старых галерей выходит на поверхность, вследствие оседания почвы или обрушения шахт. Наша задача проследить такие оседания. С какой целью? По мнению начальника экспедиции, это цель научная, это должно помочь выяснить характер местности, свойства области с точки зрения рудно-геологической. Может быть, истинная цель, — тут старший геолог подмигнул нескольким слушателям и запнулся, так что все подняли головы посмотреть, отчего он приостановился, — истинная цель, — повторил он, и глаза его горели от выпитой водки, — это какой-нибудь будущий труд товарища профессора.
Наступило неловкое молчание. Профессор Мартинов сжал кулаки, но не поднял голову. Старший геолог вызывающе глядел на него. Тогда откликнулся профессор Иванов.
— Неприлично! Только твоё состояние может извинить тебя.
Старший геолог покраснел, но счел благоразумным промолчать. Он не ответил естественнику, хотя ему хотелось высказать всё, что он о нём думал. По мнению старшего геолога, тот без всякой нужды вмешивался в геологические вопросы, и это геологу совсем не нравилось. Петров считал, что не будь здесь профессора Иванова, он, Петров, был бы вторым человеком в экспедиции, главным помощником начальника, и деятельность экспедиции не отклонялась бы так в сторону теории.
