– Ну как, дресс-код, – поправляет себя Даша. – Это, скорее, просто цветовое разделение. Защитники носят зелёное, коричневое… В общем, камуфляжные оттенки. Миротворцы носят жёлтое, серое, красное. – Даша указывает на свой наряд (к слову, одета она достаточно просто: красные джинсы, серая футболка с круглым вырезом, серые кеды). – Хранители – синее, белое, чёрное. Формально, ты можешь носить хоть купальник, главное, чтобы он был в цвете твоего направления.
Я вспоминаю всех ребят, с которыми успела познакомиться, и теперь наконец мозаика складывается: Бен и Нина в зелёно-коричневом, Даша, Полина и Марк в жёлто-сером, местами красном, Лена, Ваня и Виола – в синем и чёрно-белом.
Даша молча ждёт, пока я встану с пола, уберу книги. Она напоминает мне Марка. Возможно, это и есть их обязанность – оставаться спокойными в любых ситуациях. Ну или просто такой характер, и тогда всё ещё понятнее – именно из-за него они и выбрали миротворческое направление.
Склад с одеждой находится в здании, похожем на здоровенную металлическую коробку. Чтобы туда попасть, нужно выйти на улицу, во внутренний дворик. Оставляя тяжёлую дверь склада открытой, Даша опускает рычаг, торчащий из стены, и тогда в помещении загорается слабый свет. Склад огромен, со множеством полок, коробок, стеллажей и вешалок.
– Что любишь носить? – спрашивает Даша.
– Всё недорогое, – отвечаю я.
Вопрос о чувстве стиля, сочетании цветов и годности материалов не стоит, когда в кошельке нет денег.
– Ладно, – протягивает Даша. – Посмотрим… – Она обходит меня, встаёт перед лицом, оценивающе разглядывает. – Сорок четвёртый размер, рост метр шестьдесят, – констатирует она.
Я киваю.
– Проблем со зрением у тебя явно нет.
– Это всё потому, что тут полумрак, – Даша поднимает голову к потолку на несколько одиноко покачивающихся лампочек без плафонов. – Из-за волчьего гена моё зрение лучше, чем у людей. В абсолютной темноте я вообще вижу идеально… Кстати, надо бы лампочки заменить.
Даша вертит головой, обращая внимание то на меня, то на содержимое полок. Сегодня явно тот самый день, когда мне позволено задавать много вопросов – привилегия новичка. Поэтому, я рискую и спрашиваю:
– Ты оборотень? – пальцем в небо.
Тем не менее, Даша кивает.
– На одну вторую. Кто-то из моих родителей был оборотнем. В таких случаях, ребёнок обычно рождается с рецессивным геном. Остаются кое-какие черты, вроде зрения, или обоняния, или слуха… Но, вообще-то, я не очень люблю рассказывать о себе, ты уж извини. Особенно незнакомым людям. Поэтому давай займёмся одеждой. Без обид?
– Без обид, – соглашаюсь я.
Даша водит меня между стеллажами, иногда останавливаясь и тыча пальцем в то, что она сама любит носить. В основном, это блузки, футболки, яркая джинса.
– Я так понимаю, предлагать платья тебе бесполезно? – резко останавливаясь, спрашивает она. – Не похожа ты на девочку «девочку».
– На мой изысканный вкус у вас платьиц попросту не найдётся, – ухмыляюсь я.
Даша прыскает. Почесав подбородок, она подходит к ближайшему стеллажу и достаёт с верхней полки аккуратно сложенную фланелевую рубашку. В чём-то похожем, кажется, ходит Ваня.
– Некоторые девчонки подвязывают её, выходит платье, – она вопросительно косится на меня.
Я пожимаю плечами.
– Рубашка должна оставаться рубашкой, – говорю я. Когда Даша тянется, чтобы вернуть её на место, я добавляю: – Погоди. А есть такая же, но в клеточку?
В итоге, спустя минут десять, у меня в руках три рубашки, только разного цвета: сине-чёрная, красная и зелёная. Плюс к этому, пара коричневых джинсов, чёрные брюки и бордовая юбка в пол.
Теперь я понимаю, почему меня одевает мама; вкусом тут и не пахнет.
– На три дня тебе хватит, – констатирует Даша. – А потом сможешь принести свою.
Я оглядываю стопку одежды в руках. Ощущение чего-то нового накрывает с головой, да так, что мне уже не терпится примерить первый наряд – тот, что сделает из меня хранителя.
Только внешне, конечно, но уже хоть что-то.
Когда Виола возвращается с обеда, я восседаю на одном из крутящихся табуретов в лаборатории уже при полном параде (точнее, в новой одежде, почему-то насквозь пропахшей то ли ромашкой, то ли ещё какой-то травой).
– Выглядишь круто! – Виола поднимает большой палец в кулаке. – Синий и чёрный – однозначно твои цвета.
– Это ты меня так агитируешь вступить в хранители? – я соскакиваю со стула.
– Не знаю, – девушка пожимает плечами. Улыбка ни на секунду не сходит с её лица. – Может быть. Смотря с какой стороны посмотреть.
– В смысле?
– Вдруг ты захочешь подсидеть меня, или Ваню, или моего брата, чтобы тоже стать частью одной из оперативных команд? Про Лену не говорю, её с нагретого местечка скинуть просто невозможно – уж слишком умная.
– И при этом она так спокойно ведётся на доверии к тому, кому доверять не следовало.
Виола вопросительно приподнимает бровь.
– Ваня так сказал, – поясняю я. – Сегодня, когда случилось… то, что случилось.
– А, точно. – Виола идёт к стойке, снимает с крючка два белых халата. – Понимаешь, так бывает: если ты хорошо разбираешься в смесях, нейтрализующие различные виды ядов, это не значит, что ты с таким же успехом отличишь подлеца от благородного джентльмена.
– Я, конечно, почти ничего не поняла из всего, что ты сказала, но звучит убедительно.
Виола подходит ко мне и протягивает белый медицинский халат. Я принимаю его, но надевать не тороплюсь.
– Зачем это?
– Затем, что хранители не только книжки читают, – произносят за моей спиной.
Я оборачиваюсь. Ваня стоит, держа в руках две тарелки с пюре и котлетами. От запаха и вида еды у меня урчит в животе. Точно! Я ведь ничего не ела уже, кажется, целую вечность!
– Как Лена? – спрашивает Виола. Ей хватает секунды, чтобы сменить тон голоса с расслабленного на крайне обеспокоенный.
– Жить будет, – коротко отвечает Ваня. Проходит дальше, ставит на стол тарелки, осторожно (или брезгливо?) пододвигает одну из них в мою сторону. Вытаскивает из кармана вилку и со звоном кладёт её рядом. – У тебя пять минут, потом займёмся химией. – Ваня тяжело вздыхает, и, как мне кажется, одному ему известно, что за этим скрывается. – Тебе нужно будет надеть защитный халат, перчатки, защитные очки и внимательно следить за каждым нашим движением. Но при этом не мешать и не лезть под руку. Ясно?
Виола виновато на меня глядит, извиняясь за слова Вани. Я, так как пока вообще понятия не имею, как на это реагировать, беру вилку и принимаюсь за еду.
Ваня не врал насчёт пяти минут: едва время истекает, как тарелка (к слову, не до конца опустевшая) у меня забирается, а вместо неё, несмотря на мои возмущения, ставится маленький деревянный поднос с высокими бортами, заполненный одинаковыми баночками с разными содержимым.
Ни на одной из них нет подписи.
– Что это? – спрашиваю я, тыча в банку с тёмно-фиолетовыми хлопьями.
Только взяв её в руки и максимально приблизив к лицу, я различаю сушёные лепестки.
– Цветки вербены, – отвечает Ваня. Затем, видимо, чтобы я больше не задавала глупых вопросов, начинает перечислять, попутно указывая на баночки: – Масло пассифлоры, посеребрённый порох, дроблёный обсидиан, омела, пепел рябины, белладонна, кое-какие суспензии от ведьмаков, о составе которых, как они сами любят выражаться, нам, простым смертным, лучше не знать.
– Но они хотя бы говорят, для чего это нужно, – подключается Виола. – Что уже хорошо.
– То, что твой парень – ведьмак, ещё не делает их всех хорошими, – Ваня закатывает глаза.
Щёки Виолы вспыхивают.
– Он не мой парень, Романов! – восклицает она, затем поджимает губы.
И больше, – (что для неё, наверное, стоит нечеловеческих усилий), – ни слова не произносит до тех самых пор, пока не заканчивается их совместная работа. К слову, зрелище выходит воистину завораживающее: мало того, что эти двое понимают друг друга без слов и общаются лишь жестами и знаками, так ещё и раньше, чем один хватается за какой-либо ингредиент для, как мне потом пояснили, парализующей мозговую деятельность сыворотки, второй уже держит необходимую мерную тару.
Ваня и Виола могут быть разными, как небо и земля, но, работая вместе, они становятся единым организмом. Они, вероятно, давно уже выяснили, что только так смогут достичь максимальной продуктивности. Или же просто понимают, к каким последствиям может привести хотя бы одна допущенная ошибка.
Ведь ничто не прививает любовь к командной работе лучше, чем реальный риск погибнуть.
Новенькая. Глава 5
Голова трещит по швам, и что конкретно является тому причиной, сказать сложно: тут и попытка впихнуть в неподготовленный мозг невероятный объём информации, и то, насколько эта информация странная или даже безумная.
