На следующей странице игра довольно подробно описывается, например:
«Однажды цветущая и бойкая г-жа Порайкошец, будучи моим партнёром за картами, в минуту, когда я надеялся, показавши ей свою масть, задать нашим противникам шлем, ухитрилась по рассеянности пойти в руку противника и таким образом привела меня в самое болезненное недоумение», — поскольку речь идёт о «зимних квартирах» в Елизаветграде никак не позднее 1853 г., когда Фет добился перевода в лейб-гвардейский уланский полк, стоявший близ Петербурга, игра шла, очевидно, в вист — кажется, Фет играл в вист с Тургеневым, мужем Полины Виардо и их домашним доктором в середине 1850-х. Об этом см. также в статье «Тургенев». Фет, желая обосновать своё отношение к игре и к жизни, подробно живописует антипода — собственного троюродного брата Василия Павловича Матвеева, с которым поддерживал отношения всю жизнь:
«Нет ничего приятнее проживания денег, но зато нет ничего тяжелее наживания их не посредством какого-либо удачного предприятия, а микроскопическим ежеминутным воздержанием. Представителями таких противоположенных приёмов являлись мы с Василием Павловичем, и он иногда указывал на это, выставляя теорию идеала игрока. Игрок, по его мнению, любит не барышническую наживу, а саму игру, трепет, который порою не имеет себе равных даже в минуту рукопашной битвы. Играя собственными чувствами, игрок стремится овладеть и душою своего противника, и поэтому в доме его должно быть всё могущее привлечь самые разнообразные вкусы. Там должна быть молодость, красота, изящные искусства, великолепный стол и вина и т. д.».
В другом месте Фет не без уважения рассказывает о том, как в начале 1860-х в московском Купеческом клубе В. П. Матвеев сперва проиграл 700 рублей в лото, но сразу потом сел играть «в палки» и «не только отыграл проигрыш, но и выиграл ещё рублей 1000». В целом Афанасий Фет явил себя как предельно умеренный сторонник чисто коммерческих игр — виста и преферанса.
А. Гол… (середина XIX в.)
Собственно говоря, неизвестно кто. Под этим псевдонимом в 1847 г. была издана книга «Преферанс, или Картины домашней жизни с 8-ми часов вечера до 3-х часов ночи с медико-философическими рассуждениями о пользе и вреде преферанса». Книга эта с многочисленными приложениями (по большей части не имеющими отношения к преферансу и относящимися к «допреферансной» эпохе) была в 1993 г. переиздана московским издательством «Авангардъ» совместно с тульской фирмой «Филин».
В предисловии к этому миниатюрному изданию А. Филиппов пишет об авторе: «Рискну предположить, что это Александр Петрович Голицынский — врач и прозаик, чьей излюбленной темой была «душевная неразвитость людей, бессмысленно губящих окружающих из праздности и каприза». В «Библиографическом словаре русских писателей», изданном в 1989 г., ему посвящены две колонки». Дальше А. Филиппов приводит довольно подробную справку на А. П. Голицынского (1817 или 1818–1874) из словаря «Русские писатели 1800–1917» (М., 1992) и признаётся: «Прямых указаний на то, что авторство «Преферанса…» принадлежит А. П. Голицынскому, нет, но совпадение инициалов, времени, тем, наличие профессионального медицинского образования говорит, что скорее всего произведение принадлежит его перу» (курсив мой. — Е. В.). Однако ни в четырёхтомном собрании сочинений Голицынского, ни в его позднейших переизданиях, ни в довольно обширной посвящённой ему литературе, наконец, во множестве архивных материалов, изученных нами, нет никакого следа «Преферанса…». Так что если в статье А. Филиппова мы и находим указание на что-либо, так это на то, что другого известного писателя середины XIX в. с подходящими инициалами издателям «подобрать» не удалось (в общедоступных словарях). Автору этих строк подобных писателей в одних только картотеках РГБ довелось найти более десятка, так что авторство А. П. Голицынского стало казаться более чем призрачным (хотя — в принципе — не исключённым).
Деревянная шкатулка для карт с бархатной обивкой внутри. Рядом карты, выпущенные в Лейпциге в ознаменование победы над Наполеоном. Ок. 1815 г.
Между тем человек, скрывшийся за псевдонимом «А. Гол…» (любой из Голицыных, Головачёвых или же человек, чьё имя не имело к этим инициалам никакого отношения, что кажется наиболее вероятным), оставил нам один из самых ярких художественных документов первого русского золотого века преферанса, пришедшегося на 1840-е годы. Мы предлагаем читателю текст этого «памятника» (см. главу «Литературные произведения о преферансе»), ни в коей мере не претендуя на установление личности его несомненно одарённого автора.
Достоевский Фёдор Михайлович (1821–1881)
Оказался чуть ли не единственным из русских писателей, удостоившим преферанс ненависти. В 1845 г. (15 ноября) писатель впервые посетил дом Панаевых, где Белинский играл в бесконечный преферанс; 1846 год — год выхода «Бедных людей», первого произведения, принесшего великому писателю настоящую известность. Панаева, которой Фёдор Михайлович без взаимности увлекался тогда, вспоминает о том времени:
«Достоевский претендовал на Белинского за то, что тот играет в преферанс, а не говорит с ним о его «Бедных людях».
— Как можно умному человеку просидеть даже десять минут за таким идиотским занятием, как карты! А он сидит по два и по три часа! — говорил Достоевский с каким-то озлоблением. — Право, ничем не отличишь общество чиновников от литераторов: то же тупоумное препровождение времени» (хотя есть сведения, что играть в банк Достоевский пробовал, но не увлёкся. — Е. В.).
Достоевского в полной мере постигло наказание, о котором вспоминает его дочь Л. Ф. Достоевская, припоминая известную пословицу «Кто не безумствовал в 20 лет, тот совершает безумства в 40». Именно во время второго заграничного путешествия Достоевского (август — октябрь 1863 г.) им завладевает настоящая игорная страсть, так ярко отразившаяся в «Игроке». Осуждая вполне невинную карточную игру, пусть даже и коммерческую, сам Фёдор Михайлович превратился в азартного игрока: страстью его стала рулетка. В письме из Парижа к В. Д. Констант от 1 сентября (по новому стилю) 1863 г. Достоевский описывает игру в Висбадене:
«Я, Варвара Дмитриевна, в эти четыре дня присмотрелся к игрокам. Их там понтирует несколько сот человек, и, честное слово, кроме двух, не нашёл умеющих играть. Все проигрываются дотла, потому что не умеют играть. Играла там одна француженка и один английский лорд; вот эти так умели играть и не проигрались, а напротив, чуть банк не затрещал. Пожалуйста, не думайте, что я форсю с радости, что не проиграл, говоря, что знаю секрет, как не проиграть, а выиграть. Секрет-то я действительно знаю…»
Что было дальше, общеизвестно — дикие рулеточные проигрыши Достоевского: «Проиграл вчера всё, всё до последней копейки» (в письме к жене А. Г. Достоевской от 20 мая 1867 г. из Хомбурга) — и чуть не удвоившееся по сравнению с возможным нынешнее «Полное собрание сочинений» Достоевского: классик писал и писал, ибо другого способа заплатить карточные проигрыши не видел.
Как писатель Достоевский, впрочем, вполне разбирался и в картах — стоит вспомнить лишь «Братьев Карамазовых» и описанную там «поддельную» (т. е. шулерскую) колоду. Страсть же к коммерческой игре — висту, преферансу и винту — сердца Достоевского не посетила. Он злился на Белинского, он пошёл к Петрашевскому и на каторгу, — ну, а попал в Хомбург и Висбаден. Из Достоевского вышел ИГРОК, а не картёжник, для него была важна ИГРА, но ещё важней ВЫИГРЫШ. В выигрыше осталась русская литература. Но повторения подобной истории ждать не приходится.
Толстой Лев Николаевич (1828–1910)
Граф, писатель, «зеркало русской революции» и отчасти азартной игры. Играть в азартные игры начал, видимо, в 1848 г.: в письме от 26 декабря того же года к Т. А. Ергольской написал:
«Я распустился, пустившись в светскую жизнь». Первый крупный проигрыш имел место в начале 1849 г., последний — в начале 1862 г., когда издатель Катков ссудил Толстому 1000 рублей серебром под обещание закончить «Кавказский роман». Об отношении к игре Толстого короче всего сказал писатель-эмигрант В. Яновский: «Толстой и Достоевский — такие разные, а отношение к картам почти одинаковое». Огромные проигрыши Достоевского общеизвестны; менее известна запись Толстого, сделанная 28 января 1855 г. в Севастополе, чуть ли не под обстрелом; он описывает то, чем занимался накануне: «Игра в карты (в штосс) с самим собою, чтобы вывести правила игры».[46] Толстой проигрывал деньги также и в рулетку, и на китайском биллиарде; сколько-нибудь крупные его выигрыши неизвестны.
