Вот проезжают пикапы с укрепленными в кузовах зенитными пулеметами, вот один за другим – грузовики с боеприпасами. Солдаты скорчились на ящиках в кузовах, прячутся от безжалостно хлещущего ветра. Командирские машины, которые можно узнать по антеннам, обгоняют грузовой транспорт на скорости, и некоторые из них проезжают блокпост, даже не останавливаясь.
– Ребята, Гасем приехал!
Развернувшийся грузовик останавливается возле автобуса. С подножки соскакивает Гасем и бежит к нам:
– Вперед, ребята, вылезаем из автобуса и перегружаемся в грузовик!
Мы берем вещи и выходим. Почти все недовольно ворчат:
– Вперед-то вперед, а где ты был всё это время?
– Стемнело ведь уже.
– Не лучше ли отложить до утра? В темноте разве палатки ставят?
Но начинают забираться в кузов. Вещи поднимаем над головой, и там у нас их принимают. Я взялся руками за бортик кузова, чтобы забраться: железо холодное как лед! Но вот мы все сидим в кузове, плотно забив его, и грузовик двигается в путь. Холодный ветер пронизывает, и мы жмемся друг к другу, нахохлившиеся как озябшие птицы.
* * *
Ветряные смерчи закручиваются даже в кузове. Обхватив коленки и прижавшись друг к другу, мы стараемся сберечь тепло, но каждое резкое торможение встряхивает нас, и раздаются стоны. Иногда едущая сзади машина приближается, и свет ее фар, проходя сквозь прорези затемнения, падает на наши лица, и мы видим друг друга: озябших и усталых, взлетающих вверх и вниз на выбоинах. Грузовик замедляет ход. От долгой неподвижности у нас затекли ноги, и мы встаем и стоим, держась за передний борт кузова. У меня от холода течет из носа. По шоссе в обе стороны движутся грузовики и закамуфлированные автобусы. В косом свете месяца видны пальмы по бокам дороги. Фары освещают щит рядом с шоссе, с надписью «Район Эбрахим». Грузовик останавливается, потом сворачивает на грунтовую дорогу, идущую меж финиковых пальм. Эта дорога совсем новая, и на ней полно ям. Тут итам позади пальм мы видим свет фонарей в палатках. Уже совсем стемнело, и мы опасливо пригибаемся, чтобы не хлестнуло по голове пальмовой веткой. Грузовик останавливается. Гасем соскакивает и бегом скрывается среди пальм. Несколько человек шли мимо и теперь остановились возле грузовика и смотрят на нас. Гасем бегом возвращается.
– Выходим, приехали!
От холода руки ничего не чувствуют. Помогаем друг другу сойти.
– С этой стороны, принимай вещи!
– Хорошо, поняли, но дай нам слезть сначала.
– И-и-и… Ник-как оп-писался!
Сгрузив вещи, мы идем следом за Гасемом. Земля под ногами очень неровная, и я повыше поднимаю ноги, чтобы не упасть. Между пальмами возле палатки стоит человек с фонарем: он поднял фонарь, чтобы лучше нас видеть. Это Хейдар, его знакомая мясистая, толстая фигура. Фонарь осветил его лицо сбоку, и его щеки горят красным. Двойной подбородок вылез из воротника.
– Ну как, богатыри вы наши?
Он делает шаг вперед, и голова его закрывает часть луны, которая от этого стала похожа на надкушенное яблоко.
– Вот так приехали! К этому часу уже палатки должны были стоять!
Мирза ворчит – от холода он бесится по любому поводу.
– Заходи, заходи в палатку… А то замерзли совсем…
Гасем командует:
– Ребята, заходим!
Все заходят в палатку и, оставив там вещи, выходят обратно.
– А где туалет?
– Не построили еще, идите за пальмы!
Я стою возле палатки. Хейдар показывает ребятам пространство межу пальмами. Подхожу к нему:
– Салам, Хейдар-ага!
В темноте он не узнает меня. Поднимает фонарь, и в вижу его толстые щеки, свисающие по сторонам лица.
– Вот это да, неужели и ты приехал!
Мы обнимаемся, и я буквально исчезаю в его объятиях.
– Куда же ты пропал, богатырь? Али извелся по тебе… Он тебя привез или сам приехал?
Хейдар не ждет ответа, а, схватив меня за руку, тянет в палатку. В ней – полный хаос, вещи побросаны кое-как. Я ставлю свой рюкзак к стенке, а Хейдар командует тем, кто остается в палатке:
– Скорее читайте намаз, ужинайте, и работать начнем.
Эти его слова шокируют Мирзу, который сидит, полуобняв керосиновую печку. Мы подходим к нему, и Хейдар отпихивает Мирзу, освобождая место возле печки для нас двоих.
– Ну-ка расскажи, когда же ты приехал? – спрашивает он меня.
– Несколько дней уже. Примерно тогда, когда вы выдвинулись вперед.
Хейдар, вспомнив о своем, прерывает меня и спрашивает Мирзу:
– Кстати, как тот паренек? Поправляется или нет?
– Т-так т-точно! – отвечает Мирза, закатывая рукава. – П-поправляется б-быстро. Спас-сибо т-те-бе за заб-боту.
Хейдар смеется, и его обширный двойной подбородок колышется волнами. Мы говорим о происшествиях последних дней.
* * *
– Поторопитесь, надо срочно поставить палатки! – объявляет Хейдар.
У нас куски в горле застряли. Мы с изумлением смотрим на Хейдара, но он вроде бы не шутит.
– К-как м-мы сей-сейчас пос-ставим па-палатки? – спрашивает Мирза, разведя руками. – Я в ту-туалет сходил – д-десять раз уп-пал в темнот-те.
Хейдар, не слушая его, вызывает по одному человеку от каждого взвода и выводит нас из палатки. Мы ждем, пока глаза привыкнут к темноте, потом идем следом за ним. Недалеко от грунтовой дороги он показывает нам выровненную площадку, на которую что-то навалено кучей.
– С грузовика всё сюда сгрузили, – объясняет он. – Времени не было разделять и разбирать. А меня здесь тоже не было в то время.
– Мы там вещи разделили, – говорит кто-то, – чтобы они здесь не смешались. Как мы их здесь разберем в темноте?
– Утром, когда рассветет, – отвечает Хейдар, – каждый взвод придет за своими вещами. Сейчас каждый взвод должен найти только свою палатку, и сразу надо начать их ставить.
– Сегодня ночью поставить палатки? – спрашиваю я с удивлением.
– А как же иначе? – отвечает он со смехом. – Надо поставить до того, как приедут остальные.
В тусклом свете луны мы пытаемся найти свои палатки. Но Хейдар ведет нас дальше:
– Пошли, я вам покажу, где их ставить.
Мы идем цепочкой следом за ним, то и дело оступаясь в оросительные арыки для пальм. Я в душе проклинаю эти пальмы: все мои руки и ноги истыканы колючками. Хейдар, который уже знает местность, лишь посмеивается над нами. Бульдозерами земля между пальмами выровнена для палаток, и Хейдар каждому взводу показывает его место. Я остаюсь на месте, отведенном нам, а с остальными он идет дальше, потом возвращается. И мы вместе идем к той палатке, где остались ребята. Хейдар сначала молчит, потом говорит мне:
– Сегодня ночью начнется наступление, может быть, через час.
– Ты шутишь! – я не верю своим ушам.
Он берет меня под руку и указывает дорогу:
– А что ты остановился, богатырь? Принято решение через час начать наступление из района Шаламче. Утром мы в последний раз ездили на разведку. И вернулись незадолго перед вами, на закате уже.
– Нет, но правда через час начнется? – я всё еще не верю, но он не отвечает на мой вопрос.
– Сегодня ночью любой ценой вы должны поставить палатки. Понимаешь ты меня, богатырь? Через три-четыре часа сюда приедут все автобусы. Чует мой нос, дела так пойдут, что завтра нас введут в бой. И если сможете разбить палатки до приезда ребят, они хоть сегодня ночью чуть-чуть отдохнут.
Мы подходим к палатке, и он говорит мне:
– Бери своих ребят, и покажите, на что вы способны.
В палатке Абдулла собирает опорожненные банки консервов. Увидев меня, Мирза спрашивает с упреком:
– К-куда ты под-девал-лся, в-вообще? К-куда все дел-лись?
Хейдар коротко объявляет остальным то же самое, что сказал мне. Али опускает руки по швам, но так выпучивает глаза, что мы все смеемся. Однако ребята волнуются:
– Но как же мы в темноте будем их ставить?!
Мирза крутит головой от возмущения, а Али показывает ему язык.
– Идите и берите только свои палатки, – командует Хейдар. – И ставьте их. А вещи никому не трогать. Взводы сами завтра вещи будут разбирать, когда рассветет.
Мы берем свои рюкзаки и пускаемся в путь. Месяц серебрит землю, что внушает нам некоторую надежду. Тени пальм стали короче, но Мирза всё так же ворчит:
– 3-знаете, ч-что я се-сейчас сделаю? Ув-видите!
Мы пришли на место, отведенное нашему взводу, и вешаем автоматы и рюкзаки на пальмы. Абдулла ногой пробует гладкость земли:
– Совсем неровно!
Хейдар кричит в темноте:
– Взводы, подходите за палатками! Эй, вы где?
– Да буду я твоей жертвой, Ага-Мирза, – говорит Али. – Зажги-ка ты нам три или четыре фонаря.
– А г-где я их в-возьму? – удивляется Мирза. – У п-покойного п-папаши?
– Где хочешь, там и раздобудь! – резко отвечает ему Али. – Вперед, ребята!
Мы бежим туда, где свалены вещи из грузовика, – все, кроме Мирзы. И Али говорит мне мимоходом:
– Ну вот, Мирза с самого начала с работы слинял!
Мы берем нашу палатку, и я слышу, как солдат из другого взвода, которого я не знаю, спрашивает у Хейдара:
