в себе Силу от Демиурга. Последнее маловероятно, потому что молодое поколение темноборцев, в том числе Небесный Совет, не особо-то верит в могущество Высших Сил. Меня обвинят в пособничестве вампирам, сняв отпечатки пальцев с зарядов и детонатора, а затем расстреляют, чтобы закрепить народную уверенность в вампирской вине.
– Но есть и другие варианты, – не согласился Андрей.
– Например?
– Ты можешь внедриться в Подполье и вернуть Скрижаль темноборцам, обеспечив свою безопасность.
– Думаешь, Ярый поверит, что я готов вступить в ряды оппозиции? Думаешь, Подполье не пыталось меня вербовать? Я несколько раз направлял вербовщиков на допросы и самолично их убивал. Да ты хоть знаешь, сколько лет я верой и правдой служу Небесному Совету?
Даже осознавая предательское к себе отношение, Олег гордился служением темноборцам. Вот, что делает с разумными существами пропаганда. Вампиры – черное, темноборцы – белое. Вот вам и актуальная картина мира в сухом остатке.
– Но ты можешь привести неоспоримые аргументы в пользу своего желания поддержать Подполье, – заговорщическим тоном произнес Андрей.
– Какие же?
– Явиться к ним вместе с опальным темноборцем, предавшим Небесный Совет и поспособствовавшим похищению Скрижали. Прибавь к этому пособничество колдуну и упоминание моего сокамерника, работающего на Подполье, и аргументация станет более, чем достаточной.
– А тебе с этого какая выгода? – насторожился Олег.
– Меня расстреляют сразу, как только повторно допросят после событий на Красной площади. Если сбегу сейчас, смогу избежать расстрела.
– Логично, – согласился Олег. – Только что-то слишком резко к тебе вернулось желание жить. В Полицмейстерстве ты рассуждал иначе.
– Я потерял отца и невесту. Приоритеты меняются после такого.
– Согласен, – кивнул Олег, и Андрей почувствовал, как теряет врага.
Теракт-не теракт, уже не важно. Вампир, которого Стопарин пытался прикончить, теперь обсуждает с ним план побега. Возможно, спустя короткий промежуток времени им снова придется грызть глотки друг другу, чтобы присвоить себе Скрижаль. Но на сегодня погони и убийства закончены. Пришло время перемирия.
Глава 8. Иллюзия полета
Кратчайший путь от больничной палаты до взлетно-посадочной полосы пролегал через наружную пожарную лестницу, видневшуюся в оконном проеме. Соблазнительный вид из окна заставлял чуть было не облизываться, чувствуя мановение свободы.
Андрей знал, что побег через пожарную лестницу может стать столь скоротечным, сколько и безуспешным. Наверняка этот путь отхода контролируют системы видеонаблюдения, так же, как и лестничные проемы. Прежде, чем предпринимать решительные действия, следует уточнить количество и расположение камер.
Олег, которому дозволялось беспрепятственно покидать палату, прогулялся по этажам, оценивая обстановку. Насчет камер, поле зрения которых охватывало пожарную лестницу, Андрей оказался прав. К несчастью, прав он был так же насчет лестничных пролетов и коридоров. Единственным слепым пятном камер оказался грузовой лифт, предназначенный для перевозки пациентов с низкой мобильностью. Расположение лифта практически напротив палаты играло беглецам на руку. Возможность покинуть палату, накрывшись белой простыней, на тележке-каталке удваивала шансы на успешный исход. Оставалось избавиться от наручников.
Андрей самостоятельно нащупал собачку сковывающего механизма и постарался поддеть ее выломанной из часов пряжкой. Олег сделал вид, что не замечает стараний своего новоявленного компаньона. Вероятно, наблюдение за корчащимся от боли, изламывающим кисти рук темноборцем доставляло ему мстительное удовольствие.
После бессчетного количества попыток Андрею удалось просунуть пряжку между зубцами наручников и захватом. С ласкающим слух звоном наручники раскрылись, и темноборец потер запястья. Второй побег за последние три дня. Не жизнь, а сплошное приключение!
Андрей перепрыгнул с кровати на каталку, и Олег молчаливо накрыл его простыней. Спустя считанные минуты темноборец беспрепятственно оказался на двадцать пятом этаже больницы. Выход на крышу держали всегда открытым, чтобы не возиться с замками, когда с взлетно-посадочной площадки доставляют тяжело больных пациентов.
Андрей с удовольствием втянул в легкие свежий воздух и осмотрелся. Шестидесятиметровый пассажирский авиалайнер располагался хвостом к главному входу в больницу и занимал практически всю крышу. Если бы самолет взлетал в буквальном смысле слова, ему не хватило бы места не то, что разогнаться, но даже тронуться с места.
Обычно темноборцы столь трепетно относятся к эстетике и мифологии, что строят настоящие взлетно-посадочные полосы и устанавливают на них проекторы, симулирующие реальное движение самолета и отрыв колес от земли. Однако в данном случае такой непрагматичный подход неуместен. Ни перенос места посадки, ни расширение крыши больницы не пошло бы на пользу медицинскому учреждению.
Конечно, ни о каком реальном полете не могло быть и речи. Плоская поверхность Мидлплэта не предполагала возможности путешествий по воздуху. Способ передвижения, затрагивающий внематериальные нити, связывающие Мидлплэт с Даунклаудом, считался кощунственным и неприемлемым. Летать дозволено только птицам, по той лишь причине, что они не наделены разумом, и этические аспекты полетов им чужды.
Именно с внематериальными нитями связывают явление птичьего анерезиса – пульсирования образов птиц, парящих над головой. По слухам, застряв в местах особого сгущения внематериальных нитей, птицы случайным образом попадают в Лоустэйр или Даунклауд, после чего Демиург или Хэйл позволяют им вернуться обратно. Рядовой наблюдатель видит, что птица то появляется, то исчезает, зависнув в парящем полете.
Муляж самолета представлял собой портал, позволяющий осуществлять телепортацию из одной точки пространства в другую. При этом очередной данью традициям служила иллюзия полета. Телепортация имитировала полет над землей вплоть до вида в иллюминатор и закладывания ушей при взлете. Чтобы пассажир вдоволь налюбовался проекциями в иллюминаторах, продолжительность телепортации составляла ровно столько, сколько занял бы реальный перелет из текущей точки пространства в заданную. Кроме того, приемный портал, расположенный в пункте назначения, должен был представлять собой самолет аналогичных конструкции и размеров, что и исходный, а в идеальном случае – той же марки.
Андрей забрался в кабину пилота и осмотрел панель управления. Индикатор навигационных данных, радиопеленгатор, рычаг управления двигателем, блок управления полетом – уйма бесполезных приборов, выполняющих лишь декоративную функцию. Единственным устройством, имеющим практическую значимость, был сенсорный дисплей регистрации координат. Текущее местоположение на нем задавалось автоматически, а вот координаты пункта назначения требовалось выбрать из выпадающего списка или задать вручную.
«Швеция, Гетеборг», – отметил Андрей на дисплее и подтвердил свой выбор. Самолет зарычал двигателями, будто выплевывая невкусную пищу, и покатился по взлетно-посадочной полосе. Вид из кабины пилота не имел ничего общего с реальным видом с крыши московской больницы. Взлетно-посадочная полоса, детально прорисованная умелыми программистами, тянулась вдоль лесного массива и упиралась в резной палисад. Колеса оторвались от земли в считанных метрах от палисада, заставив пилота, осознающего невозможность аварии при путешествии через портал, тем не менее, инстинктивно заволноваться.
– Если нас хватятся до того, как мы приземлимся, они смогут остановиться самолет? – спросил Андрей, отчаянно пытающийся сдерживать волнение. Для него это был первый опыт телепортации.
– Формально мы по-прежнему находимся на крыше больницы, но в другом пространственно-временном отрезке, нежели те, кто попытаются проникнуть в наш самолет, – ответил Олег, отстегивая сдавливающие туловище ремни безопасности. – Проникнув внутрь, они обнаружат
