- Рано еще толковать об этом, - хмурясь, возразил отец.
- Ничего не рано. Есть у вас такие возможности, - сказал Сивцов.
Отец усмехнулся.
Все собрались вокруг и, прислушиваясь к разговору, тоже улыбались.
- Ну, так я того, пойду, - сказал вдруг отец Павлика, поддергивая штаны.
Никто не обратил на него внимания, и он незаметно ушел.
- Оленька, бегите домой переоденьтесь, - наклонясь ко мне, шепотом сказала мама. - Красное платье надень, в горошек. Да умойся...
Мы не стали долго расспрашивать, что к чему, и помчались с Ленькой переодеваться.
Когда мы вернулись, корреспондент, щелкая аппаратом, фотографировал молотьбу.
Потом начал фотографировать колхозников, группами и в одиночку.
Я потянула Зинку за скирду и сунула ей в руки две оранжевые ленты.
- На, заплетись.
- Зачем? - удивилась Зинка.
- На всякий случай. Может, и нас сфотографируют...
Зинка неумело начала заплетать свои непослушные вихрастые волосы. Вдвоем мы кое-как справились с ними, и она стояла, как деревянная, боясь нарушить всю эту красоту.
Фотографироваться нас пока никто не приглашал. Нам надоело стоять и ждать.
- Пойдем съедем разок, - предложила Зинка.
Забыв про косы, она первая полезла на скирду. Я - за ней, Ленька тоже не отставал. Наверху Зинка подобрала под себя платье, села и - ж-жих! ловко съехала вниз. Не долго думая, я тоже уселась на свое горошистое платье и скользнула вслед за Зинкой. В ту же секунду я почувствовала, как подо мной что-то треснуло. Оказавшись на земле, вскочила и глянула сзади на свое платье. Оно было разорвано до самого низа и болталось треугольником. Подняв глаза, я увидела прямо перед собой корреспондента. Взглянув на нас с Зинкой, он улыбнулся и сказал:
- Ловко!
Я молчала, держась за платье.
- Давайте сфотографирую, - сказал корреспондент.
Увидев, что нас собираются фотографировать, не решавшийся до этого съехать Ленька мигом оказался внизу.
Корреспондент поставил нас всех под яблоней и навел аппарат. Я стояла с несчастным видом, придерживая сзади разорванное платье, и думала о том, что дома мне непременно попадет...
Через несколько дней отец привез из города целую пачку фотографий. Там были колхозники возле молотилки, возле скирды с соломой, Коля возле лошади, тетя Маша на ферме, Громик, девушки с телятами и даже дед Савельич со своей трубкой. А на одной фотографии были мы: Федя, Зинка, Ленька и я.
У Леньки было испуганное лицо - после полета со скирды, Федя стоял, важно вытаращив глаза, а Зинкины косички торчали в стороны, как палки. Я, казалось, готова была заплакать: нос морщится, уголки губ опущены. Взглянув на фотографию, мама рассмеялась:
- Нет, вы только посмотрите, какое выражение лица у этой девчонки!
"Интересно, какое бы у вас было выражение, если б вас фотографировали с разорванным сзади платьем?" - подумала я.
КОРШУН
Дрожат на холодном ветру тоненькие березки. Ветер безжалостно треплет их желтые совсем реденькие косынки. И яблони стоят печальные, притихшие, с натруженными корявыми сучьями. Согнулась, сгорбилась потемневшая мокрая баня. Где-то за нею, в роще, живет хищный коршун. Он стрелой вылетает оттуда и, распластав огромные крылья, медленно кружит над садом. Бархатная шейка издает тревожный клич, и вся ее пестрая семья рассыпается кто куда. Самый маленький и пронырливый петушок, которого бабушка почему-то прозвала Симонькой, норовит заскочить в сарай. Там много соломенной трухи и мякины и коршун не достанет, и можно кое-чем поживиться. Рябушка, Шелковая шейка, Белянка и остальные разбегаются по кустам.
Все они ростом почти со свою мать. Особенно похожа на нее Шелковая шейка. Только у нее горлышко перевязано золотистой, как шелковой, косыночкой, а сама она вся черная. В кустах ее почти не видно. Ничего не высмотрев, коршун улетает.
- Давай подкараулим его, - говорит Ленька. - А прилетит - камнем!..
Но я во двор не иду, мне некогда. Я сижу за столом и, высунув кончик языка, усердно вывожу палочки и крючки.
С этой осени я уже хожу в школу. Учительница Серафима Ивановна, у которой я учусь, очень строгая, да и сам папа каждый вечер проверяет мою тетрадь. Мама наша уехала в город. Она там работает, а мы всю неделю одни с бабушкой. В субботу папа на Громике привозит маму домой, и у нас праздник. Мама всегда привозит булку белого хлеба и "клубнику" с повидлом. "Клубника" - эта такая фарфоровая масленка в виде ягоды. Вместо крышки у нее фарфоровый зеленый листочек с хвостиком, за который открывают. Даже наша Лилька знает эту "ягоду" и, увидев ее, всякий раз радостно хлопает ручонками.
Теперь, когда мама пошла работать, нам стало легче. Иногда она привозит сахар, хлеб и обещает купить мне скоро новое платье. Только скучно без нее, особенно Леньке, который целыми днями сидит дома. Утром бабушка будит меня чуть свет, и мы вместе с папой уходим из дому: папа - в колхоз, а я - в школу.
Придя домой, я сажусь за уроки, а Ленька вертится вокруг, ожидая, когда я освобожусь.
Я пишу. Лиля учится ходить. Держась за табуретку, она топчется на месте, целясь дойти до скамейки. Потом бросает табуретку и, быстро семеня ножками, мчится вперед. Благополучно достигнув какого-нибудь предмета, она хватается за него руками и, глядя на нас, радостно смеется.
Одному Леньке нечем заняться. Он сидит на подоконнике и во все горло распевает свои странные песни:
Плывут по небу облака,
Куры ходят по двору,
Коршун кружится над садом
Хочет курицу украсть...
- Шел бы погулял немножко, - говорит ему бабушка.
Ленька начинает одеваться. Целых полчаса он зашнуровывает ботинки, время от времени поглядывая в мою сторону, потом ищет какой-то ремешок. Он ищет его так долго, что я успеваю сделать уроки, и гулять мы отправляемся вместе.
Осенний ветер гонит по мерзлой земле сухие листья, забирается за ворот.
В открытую дверь сарая выглядывает Буренка - даже ей не хочется гулять в такую погоду. Маленькую Бурушку отдали в колхоз, и ей теперь там весело с колхозными телятами, не то что нам с Ленькой на этом хуторе.
Мы бродим по двору и никак не придумаем себе занятия. Вдруг Ленька говорит:
- Давай все-таки коршуна поймаем...
- К-а-к же, поймаешь его! Держи карман, - отвечаю я насмешливо. Шапкой, что ли?
- А вот можно поймать, - говорит Ленька, - если устроить засаду...
Он так горячо убеждает меня, что я соглашаюсь устроить засаду и, если не поймать, то хотя бы напугать этого злодея.
Бархатная шейка со своим семейством копошится возле сарая, а посреди двора, вытянув шею, стоит на страже петух.
Мы с Ленькой, набрав камней и вооружившись палками, усаживаемся за сараем. Мы сидим долго и уже начинаем замерзать, а разбойник все не появляется. И вдруг, когда я уже собираюсь уходить, петух издает предостерегающий клич. Все бегут врассыпную, и только Бархатная шейка остается на месте. Поворачивая голову, она зорко всматривается в небо. Петух что-то сердито клокочет, видимо, велит ей тоже уходить. Серый хищник кружит над двором. Он опускается все ниже и ниже. Мы с Ленькой настороженно замираем. И вдруг коршун взмывает вверх. Не успеваем мы опомниться, как он камнем падает прямо на Бархатную шейку. Петух торопится на выручку. Раздается хлопанье крыльями, летят во все стороны перья - и спустя несколько секунд коршун тяжело отрывается от земли, держа в когтях трепещущую Бархатную шейку. Мы с Ленькой, опомнившись, бросаемся на него. Он выпускает добычу и быстро улетает. Бархатная шейка лежит на земле. На ее голой, словно оскубленной спине видны кровавые царапины. Петух, высоко поднимая ноги, взволнованно топчется вокруг. Я беру Бархатную шейку на руки и несу домой. Осмотрев ее, бабушка говорит:
- Вовремя подоспели. Не горюйте, выживет. Дома ее подержим, а то ей теперь холодно с голой спинкой.
Мы с Ленькой даем Бархатной шейке водички и, устроив в подпечке гнездышко, садим ее туда.
Уже в сумерках, тарахтя по мерзлой земле, к дому подъезжает тележка отца. Переобувшись, он говорит:
- Я в город, на пленум. Кончится поздно, видно, там и заночую...
- Поешь хоть, - предлагает бабушка.
- Некогда, - отмахивается отец. - Ну, что нахохлились как грачи в холод? - обращается он к нам. - Ольга завтра в школу, наверно, одна идти боится, а ты, Ленька, что, за компанию?
- Ничего я не боюсь, - говорю я, - просто неохота, чтобы ты уезжал. Скучно.
- Мы даже коршуна не боимся, - заявляет Ленька.
Торопясь и сбиваясь, он рассказывает, что произошло днем.
- Ну, ничего, - говорит отец, - вот я приеду, достану ружье, и мы его обязательно подкараулим...
- Живого бы поймать! - говорит Ленька.
- Может, и живого удастся, - отвечает отец.
Мы сидим, прислушиваясь к удаляющемуся стуку отцовской тележки, и так пусто, тоскливо становится в нашем большом мрачном доме.
НОЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
В ту ночь я легла спать на бабушкиной кровати возле печки, а бабушка ушла на мамину. Вдруг среди ночи что-то мягкое и теплое шлепнулось мне прямо на лицо. Я вскочила и тут же успокоилась - Рыска! Должно быть, она, сонная, упала с печки. В ту же секунду за окном послышался какой-то шорох. Я обернулась и увидела, как в щели от приоткрытой ставни мелькнула темная фигура.
