Повернувшись, я увидела у двери в зал Гезу, нагруженную постельным бельем.
– Кристина, новый гость уже здесь. Не можешь подойти на ресепшен? Марлен ушла в пивную.
– Иду.
Я кивнула папиным поклонницам и побежала к стойке регистрации. Еще не было девяти, почему он приехал так рано? Старческая бессонница, вероятно, еще один одинокий пенсионер, который впишется четвертым в трио Онно, Калли и папы. Или станет новой дичью для того веселого дуэта, что сейчас завтракает.
Я бедром налетела на дверь и выругалась. Потом увидела нового гостя в профиль и проглотила концовку. Рассердилась на свою старую футболку в черно-розовую полоску и не слишком тщательный макияж, понадеялась, что папа не появится именно сейчас, и слегка покраснела. И все это одновременно. Умопомрачительный типаж. Я вдруг поняла, кто является героем моего романа. А в этой дребедени про любовь с первого взгляда что-то есть. Я вспотела. И на подкашивающихся ногах обошла его кругом, пока не оказалась за стойкой, откуда и уставилась на незнакомца во все глаза. К сожалению, куда-то пропал голос. И мозги. Я почувствовала себя полной идиоткой. Он посмотрел на меня карими оленьими глазами и произнес глубоким бархатным голосом:
– Доброе утро, меня зовут Йоханн Тисс, я бронировал комнату.
– Да. Очень рано… сейчас, – просипела я, откашливаясь и безуспешно вспоминая, как надо строить предложения. – Ээммм… привет… Я имею в виду – добро пожаловать. Ага, ключ…
Нырнув под стойку, я присела на корточки, делая вид, будто ищу ключ. И укусила себя за коленку, надеясь, что это поможет.
Йоханн Тисс перегнулся через стойку, с интересом наблюдая за моими упражнениями. Я медленно выпрямилась, пытаясь сохранить достоинство, и на секунду прикрыла глаза. Он был великолепен. И я все это прошляпила. Он, наверное, спрашивает себя, как в таком милом пансионе может работать столь бестолковый персонал, расхаживающий в полосатых футболках с красными шортами. И я вспомнила, что так и не нашла пемзу. И тут произошло чудо: он протянул мне руку. Прежде чем я с блаженным видом вложила в его ладонь свою – в голове у меня гремел симфонический оркестр, – он сказал:
– Могу я получить свой ключ? Добирался всю ночь и очень устал.
Меня спасла Марлен, вдруг возникшая рядом.
– Доброе утро. Господин Тисс, верно? – Она подала ему руку. – У вас комната номер девять, на втором этаже, с видом на море. Кристина, прости, я забрала с собой план размещения. Вот ваш ключ, желаю вам приятного отдыха.
С улыбкой он поднял чемодан и направился к лестнице. Марлен ткнула меня в бок:
– Да что с тобой? Ты что, в шоке?
– Марлен, я вела себя как душевнобольная.
– Именно. Так ты и выглядишь. Что такое?
– Понятия не имею. Может, любовь с первого взгляда?
Марлен приложила руку к моему лбу:
– Ты что, наглоталась чего-нибудь?
– Я укусила себя за коленку, и он это видел.
Марлен была окончательно сбита с толку.
– Послушай, наверное, все это непросто – ранний подъем, Хайнц, колено твоей матери, но ведь это не причина, чтобы слетать с катушек. Знаешь что? Возьми мой велосипед, поезжай на «Белую дюну» и окунись в море. А я здесь все закончу.
Когда я, погруженная в свои мысли, стояла перед грудой велосипедов, из пивной вернулся отец. Увидев меня, он помахал рукой, подошел и изучающе уставился.
– Ну?
– Ну?
– Что ты тут делаешь?
– Хочу взять велосипед Марлен и поехать на пляж.
– Купаться?
– Да.
– Можно мне с тобой?
– А кто будет помогать Онно?
– Калли.
– А у тебя есть велосипед?
– Калли одолжил мне свой новый. Тот вчерашний был старый.
– Ну хорошо.
– Тогда поехали.
«Возьми с собой плавки»
К. Фробёсс
Через десять минут мы катили вдоль курортов и клиник к восточным пляжам. Мы ехали молча, я думала то о своем позоре на стойке регистрации, то о маме, папа тоже безмолвствовал.
Через долгих полчаса мы добрались до входа на пляж «Белая дюна». Поставив велосипеды Марлен и Калли рядом, мы пристегнули их одним замком. Уже будучи в дюнах, когда впереди показался берег, мы оба кое-что вспомнили.
– Ты положила мои плавки? – посмотрел на меня папа.
– Нет. А ты мой купальный костюм?
Он покачал головой и вздохнул:
– Это Нордерней. Они здесь все одеты. Боже, как это по-мещански!.. И что теперь?
Я пошла назад к велосипедам.
– Мы можем проехать дальше, через два километра нудистский пляж. Или останемся здесь с риском получить предупреждение за оскорбление общественной нравственности.
– Какое тут может быть оскорбление? Я еще очень даже в форме. Я бы даже сказал, что те две дамы из пансиона наверняка порадовались бы моему внешнему виду.
Он хихикнул и тут же прикрыл рот рукой.
– Надеюсь, это не отдает сексизмом.
При упоминании пансиона передо мной снова возникли карие глаза, сердце забилось сильнее. Скорее всего Йоханн Тисс женат или вообще голубой, такие мужчины, как он, не бродят на свободе. Я сделала глубокий вдох и выдох. Папа искоса взглянул на меня и пожал мне руку.
– Я знаю, ты тоже переживаешь за маму. Про тех дам я просто так сказал, шутки ради. Ничего подобного я делать не собираюсь. Ну показываться им голым и все такое. В самом деле, никогда. Можешь быть спокойна.
Я предпочла не объяснять ему, что он заблуждается.
– Я знаю, папа. И операция завтра пройдет хорошо. Мы позвоним потом маме. Ну а теперь давай уйдем с этого мещанского пляжа и поедем купаться.
Нудистский пляж был, пожалуй, красивее, а главное – гораздо безлюднее, чем другие.
Папе понадобилось не более трех минут, чтобы освободиться от одежды, потом он, как ребенок, по-мчался в воду и с головой нырнул в накатившую волну. От проблем с бедром не осталось и следа. Он качался на волнах, сияя мне навстречу.
– Чудесно! – Ему пришлось орать, чтобы перекричать прибой. – Как дома!
Глаза у него были, как у Теренса Хилла.
Мы завернулись в полотенца и пошли вдоль берега навстречу солнцу. Отец то и дело наклонялся, чтобы поднять камешек или ракушку, которые затем бросал в воду. Вдруг он остановился и показал мне розовую ракушку:
– Посмотри, совершенно целая сердцевидка. Кстати, это мое самое любимое слово – сердцевидка. Звучит ужасно мило, правда?
Он осторожно промыл ее в воде.
– Я возьму ее с собой. Может быть, для мамы. Пошли назад?
Солнце светило нам в спину, когда мы возвращались к своим вещам. Почти каждое лето в детстве я проводила на пляжах Зюльта. Высохшая соль на коже, шум прибоя, ноги в воде, присутствие отца и появляющийся загар создали ощущение, что мне снова десять лет.
– Послушай, Кристина, а не поиграть ли нам как-нибудь утром на пляже в баскетбол или футбол? Одолжим сумку-холодильник и какой-нибудь тент, возьмем с собой еды и чего-нибудь попить, газеты и крем от загара. Могли бы целый день провести на море. Как прежде. Позвали бы с собой Калли и Доротею. И Гезу.
А он, очевидно, ощущал себя сейчас лет на тридцать. Он думал, чем бы занять детей, и очень воодушевился своей идеей.
– Да, футбол – отличная мысль. Пара на пару, а Геза будет судить.
– И вечером мы не сможем взобраться по лестнице.
Он с жалостью посмотрел на меня:
– Вы с Доротеей не слишком часто занимаетесь спортом? Но нам с Калли не обязательно играть в одной команде. Мы с тобой против Калли с Доротеей, иначе у вас нет никаких шансов. Да, это было бы здорово. Я спрошу у Калли, где есть хорошие мячи. Но будет ли у нас на это время?
Нам пришлось искать свои вещи, ведь папа точно заметил место, где мы раздевались. Он был так уверен, что я не проследила. Там, куда он нас привел, ничего не было.
– Не могу поверить! Наши вещи украли! – Он бессмысленно таращился на песок и тряс головой. – Это невероятно. Мои лучшие шорты! На Зюльте никто бы не посмел. И что мы теперь будем делать? Я не могу ехать на велосипеде в полотенце. Совсем без штанов.
Я закусила нижнюю губу, представив, как мы, едва прикрытые развевающимися полотенцами, катим мимо санаториев.
– Я не думаю, что их украли.
– Нет? – раздраженно посмотрел на меня папа. – Считаешь, что я зарыл их в песок?
– Нет, папа. – Я прикрыла глаза рукой и осмотрела пляж. – Мы, наверное, их прошли.
– Чушь! Что, я свои красные штаны не замечу? Это мои самые лучшие!
– Ты уже говорил. Но на тебе были не они. Ты пришел в джинсах.
Оглядывая берег, я медленно пошла обратно. Папа шагал за мной.
– Я был в коротких штанах. Ведь сейчас тепло. Поверь мне, нас обокрали.
Но я уже не сомневалась, что мы на верном пути. В двухстах метрах лежали наши вещи. Я протянула отцу его джинсы, штанины были подвернуты.
– Вот, пожалуйста, твои джинсы.
– Но цвет у них розоватый.
Это были самые обычные голубые джинсы. Папа смущенно натянул трусы, потом и сами джинсы.
– И они носятся как шорты.
– Да, правда. Наверное, мама постирала их с какими-нибудь красными носками. И на солнце они кажутся розовыми.
