В немецкой криминологии Ф. Зак – известнейший специалист, влияние которого на развитие этой науки трудно переоценить. Его подход к явлению преступности определил направление не менее двух десятков добротных криминологических исследований. Оказано им влияние и на представителей традиционной криминологии. Вместе с признанием важной роли labeling approach немецкие криминологи обычно отмечают, что эта теория не свободна от противоречий, многие высказывания ее сторонников критикуются.[120]
Наиболее значимыми постулатами в немецкой критической криминологии, сближающими ее с аналогичным направлением российской криминологии, являются, по нашему мнению, следующие: 1) преступность не сводится к поведению (опасному, нарушающему закон и т. п.); 2) под преступностью понимается нечто происходящее в обществе (этикетирование преступников) и создающее правонарушающее поведение; 3) демонстрируется, пусть несколько преувеличенно, значение «этикетирования» лиц, совершивших преступления, чаще называемого в российской криминологии стигматизацией (в самом деле, не лучше ли не замечать многих преступлений по аналогии с тем, как воспитывают ребенка: целесообразнее обращать внимание на положительные его поступки, нежели клеймить его – ты неряха, трус, нечестный, воришка и т. п.? Вот в чем состоит идея, способная противостоять ставшей банальной идее неотвратимости наказания). Критическая криминология раскрывает ничтожность положительного эффекта и значительную вредность карательного (уголовного) права. Не в том ли и заключается конечное назначение криминологии – не в ниспровержении ли уголовного права?
§ 11. Теория уменьшающих преступность человеческих ценностей
1. Теория уменьшающих преступность человеческих ценностей. Франц Фильзер[121] (ФРГ) отвергает тезис Дюркгейма о том, что преступность – нормальное общественное явление, крайне отрицательно оценивает это суждение с этических позиций, считая его «парализующим ударом», порождающим дегенерацию криминологической мысли. По мнению Фильзера, преступность представляет собой социальную болезнь, с которой общество не вправе мириться. Он ссылается на китайских философов (Мо-цзы, Кохонг), связывавших страсть, богатство и власть с преступлением, видевших его причину в нехватке обоюдной любви между людьми в обществе. Фильзер придает большое значение ценностно-консервативным проектам, направленным на сохранение и воссоздание европейских духовных традиций, противопоставляющих материальным потребностям вопросы смысла жизни.
2. Данная теория придает большое значение противостоянию и взаимному проникновению криминогенных общественных влияний и созидательных (антикриминогенных) сил индивидуума. Ключевой категорией теории являются человеческие ценности. Их совокупность – мировая культура – заключает в себе духовный потенциал и культурные институты, которые могут уменьшать преступность. В этом отношении, по мнению Фильзера, особенно важен потенциал китайского и немецкого традиционного образовательного гуманизма, который пронизывает Евразию.
§ 12. Постмодернистская (конститутивная) криминология
На русском языке пока имеется лишь незначительное число публикаций, в которых освещаются положения постмодернистской криминологии.[122] Анализ этого научного направления содержится в ряде зарубежных монографических исследований.[123] Теоретическая школа постмодернизма утверждает, что наука с присущими ей иерархиями, классификациями и исключениями влечет за собой тяжкие последствия для миллионов людей: империализм, половая дискриминация, расизм, классовое неравенство. Постмодернистами ставится под сомнение польза научного анализа еще и по той причине, что такой анализ, как они полагают, не ведет к разрешению социальных проблем, в частности, проблем загрязнения окружающей среды, бедности (Хант, Бест и Кельнер, Боргман).
Рациональное мышление постмодернисты расценивают как форму власти, с помощью которой люди, претендующие на то, что они обладают знанием, приобретают право решать судьбу тех, кто не разделяет их мнений. Постмодернисты отрицают существование объективной истины. Все знание, по их мнению, формируется под влиянием личных политических и вытекающих из определенной культуры взглядов. Знание создается из притязания на истину (Фоуколт). Знание и истина социально обусловлены. Знание возникает из того, что человек производит разграничения, полагая, будто лежащее по одну сторону черты приоритетно над тем, что лежит по ее другую сторону, будто одна совокупность идей превосходит другую совокупность и т. д. (Маннинг).
В постмодернистском лексиконе широко используются термины «разграничение» и «исключение». Постмодернисты придают большое значение тому, что человеческому мышлению свойственно проводить разграничение. Разграничение явлений на категории предполагает исключение. Так, например, разграничение людей по признаку пола на мужчин и женщин исключает дальнейшее подразделение их и устраняет связи между ними. Они отрицают реальность различий. Они стремятся разрушить всякую концепцию, каждый комплекс социальных устоев, рассматривая его в контексте более масштабного социально-исторического контекста. Различаются скептическое (Шварц и Фридрихе) и созидательное (Розенау; Айнштадтер и Генри) направления постмодернизма.
На основе постмодернизма возникла теория конститутивной криминологии (С. Генри, Д. Милованович).[124] Эта теория исходит из той посылки, что преступность и контроль над ней берут свое начало во всей совокупности структурных и культурологических явлений общества. Преступность – составная часть всего произведенного в обществе, совокупный результат деятельности людей и организационных структур, которые человечество бесконечно развивает и реконструирует. Ее нельзя корректировать изолированно от всего общественного процесса. Право – это миф, абсолютизация одной узкоопределенной категории норм в ущерб другим, например нормам морали, обычаям и т. д.[125]
Трактовка преступления конститутивной криминологией связана с властными отношениями, основанными на неравенстве и дифференциации. Генри и Милованович определяют преступление как «власть отнимать у других возможность что-либо изменить».[126]
Преступление, согласно данной доктрине, есть унижение человека, проявляемое в воспрепятствовании его социальному росту. Вред преступления состоит в том, что оно мешает человеку преобразовывать мир, быть в нем активным, общаться с другими и совместно изменять окружающую среду и самих себя.[127]
В этой теории преступления определенным образом соотносятся с дифференциацией власти и иерархией общественных отношений. Теоретики конститутивной криминологии выделяют преступления-лишения и преступления-угнетения.
Преступление-лишение заключается в причинении ущерба в виде уменьшения чего-либо по сравнению с обычным состоянием. Таковым может быть хищение, унижение чести и достоинства. Преступление-лишение отнимает у людей то, что ими уже достигнуто (материальные ценности, положение в обществе, индивидуальность, вера и т. д.)
Преступление-угнетение состоит в создании ограничений, рамок, препятствий достижению индивидом желаемого положения. В качестве примера преступления-угнетения представителями данной концепции приводится воспрепятствование, чинимое чьей-либо карьере в связи с принадлежностью человека к определенной расе или полу. Преступление-угнетение не позволяет стать потерпевшему тем, кем он мог бы стать.
Источниками преступлений, по мнению представителей концепции, служат некие якобы присущие современным западным обществам дифференциации. К их числу относятся дифференциация экономическая (классовая, имущественная), половая («сексизм»), расовая и этническая (расизм и национальная рознь), политическая (власть, коррупция), моральная, этическая («рабство собственных желаний»), а также дифференциации в области прав человека и по социальному положению (статус, неравенство), психологическая дифференциация (ощущения безопасности, благосостояния и т. п.), дифференциация по степени самореализации и др. Деяние, пишут Генри и Милованович, является преступлением в силу того, что оно нарушает социальное положение потерпевшего либо препятствует достижению им желаемого положения.[128]
Преступником конститутивная криминология считает того, кто предпринимает крайние меры власти в отношении других, кто использует ее как средство подчинения, присваивая себе право на перемены и отрицая такие же права у других людей. Это «экстремист», утверждающий разобщенность. Он отнимает у других перспективы и возможности, сводит на нет их человеческий потенциал.
