Что-то перевернулось в сердце Элли, как ручка телескопа. Впервые Элли посмотрела в окуляр материнского сердца, и теперь, в этот момент, свет сфокусировался и Элли увидела то, что видела ее мать - дочь, которую она не понимала, влюбленную в могущественного, опасного мужчину вдвое старше нее, который не мог заняться с ней любовью не причинив боли. И каждый день она боялась, что он зайдет слишком далеко и убьет ее единственного ребенка. Каждый раз, когда ее мать смотрела на Элли, она видела именно это. На какую-то секунду Элли тоже это заметила.
- За штору, - сказала сестра Аквинас. - Я сейчас приду.
Одурманенная своим видением, Элли сделала как ей было сказано, зашла за штору и в оцепенении села на больничную кушетку.
Сестра Аквинас подошла с полотенцем в руке. Она бросила его на столик и положила руки по обе стороны от шеи Элли.
- Как ты себя чувствуешь? - спросила она.
- О... я в порядке, - ответила Элли
- Ты уверена? У тебя глаза красные. Ты что, на наркотиках сидишь?
- Ничего противозаконного. Меня немного тошнило.
- Тебя рвало?
- Несколько раз.
- Ты беременна?
- С вечера понедельника - нет.
Сестра Аквинас уставилась на нее. Но это было лишь одно моргание, одна пауза.
- Выкидыш?
- Нет.
- Понятно. - Сестра Аквинас сделала глубокий вдох. - Хирургический или медикаментозный?
- Медикаментозный.
- Миферпрекс? - спросила сестра Аквинас.
- Да.
- Когда?
- Первая таблетка в понедельник. Вторая - в среду.
- Сегодня пятница, - сказала сестра Аквинас. – Значит, пять дней. - Она говорила сама с собой. - Ты была у врача после среды?
- Нет.
- Насколько сильным было кровотечение?
- Очень. Очень сильное.
- Сейчас меньше?
- Намного.
- Ты принимаешь что-нибудь еще? - Сестра Аквинас достала отоскоп и осмотрела уши Элли.
- Больше ничего.
- Тебе должны были дать Тайленол или Компазин.
- У меня есть на них рецепт, - ответила Элли. - Но мне было слишком плохо, чтобы идти в аптеку.
- Тебе никто не помог? Отец?
- Нет.
Сестра Аквинас тяжело выдохнула.
- Именно в такие моменты я вспоминаю, почему стала монахиней.
Элли усмехнулась.
- Потому что вы ненавидите мужчин?
- Нет. Потому что я больше не хотела проходить через все это в одиночку.
- Спасибо, что вы так добры ко мне, - ответила Элли.
- Я врач. Только потому, что я не согласна с некоторыми медицинским процедурами, не значит, что я не изучала их в медицинской школе.
- Вы врач? Я думала, вы монахиня.
- Я и то и другое. У меня тут есть обезболивающее. Могу дать что-нибудь от тошноты, если нужно.
- Думаю, с меня хватит рвоты.
- Возможно, кровотечение будет продолжаться еще несколько недель. Это нормально. Но я хочу, чтобы ты вернулась сюда через неделю. Мы сможем сделать УЗИ.
Элли уставилась на нее широко раскрытыми глазами.
- Вы можете здесь такое делать? У вас тут много залетевших монахинь?
Сестра Аквинс улыбнулась.
- Камни в почках. Насмотрелась на них.
- Понимаю. - Элли легла на кушетку, а сестра Аквинас принялась ощупывать ее живот. - Со мной все будет в порядке, не так ли?
- В порядке? Физически - да. Все будет в порядке. Эмоционально и духовно? Это только между тобой и Богом. Но если и есть место, где ты можешь поговорить с Богом, то это здесь.
- Я не сожалею о содеянном, - сказала Элли, и верила каждому своему слову.
- Гордыня - грех, юная леди.
- Запишите это на мой счет.
- Бог видит сердце, - все что ответила сестра Аквинас.
Сестра Аквинас продолжила поверхностный осмотр. Она больше ничего не говорила ни о выборе Элли, ни о ее духовном состоянии. Но когда Элли сняла футболку, сестра Аквинас замерла. Лишь на мгновение, и в отличие от матери-настоятельницы, никаких католических ругательств не было отпущено.
- Все не так плохо, как кажется, - сказала Элли. - Только синяки и рубцы.
- Это сделал с тобой мужчина, от которого ты забеременела?
- Да, - ответила Элли. Это не было ложью. Сорен пробыл в Риме десять недель, и за это время Кингсли был ее единственным любовником. Не было сомнений, кто отец.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сестра Аквинас нежно положила руку на макушку Элли. Это было похоже на благословение, но Элли не понимала, что сделала, чтобы заслужить благословение.
- Бог видит сердце, - снова произнесла сестра Аквинас. На этот раз это не прозвучало как банальность. На этот раз это прозвучало как извинение.
Сестра Акивнас нанесла какую-то мазь на ее синяки и дала недельный запас легких анальгетиков. Элли с благодарностью приняла таблетки. Было бы здорово снова избавиться от боли. Что еще лучше таблеток, сестра Аквинас принесла поднос с едой. Разогретые остатки ужина, но Элли съела все до единой крошки.
- Лучше? - спросила сестра Аквинас, когда пришла за подносом.
- Намного. Почти человек.
- Хорошо. Нам нравятся люди здесь, - ответила она с улыбкой. - Сестра Мэри Джон скоро вернется. Ложись и отдохни немного.
Отдых звучал просто божественно. И отдых был божественным. Подушка под ее головой ощущалась облачком. Простые белые хлопковые простыни можно было назвать шелком. Она была в безопасности, наконец-то в безопасности. И вот теперь, наконец-то она смогла заснуть.
Элли закрыла глаза.
Затем услышала шум.
Она села на кушетке, сердце ее бешено колотилось в груди.
Казалось, по собственной воле ее тело заставило ее подняться на ноги, а ноги - двинуться вперед. Ее шаги привели ее к окну в лазарете. Было уже далеко за два часа ночи, и на многие мили вокруг было темно. Элли видела луну и звезды, и легкое отражение их на холмах, полях и лесах, окружавших аббатство. Больше она ничего не видела. Но ей и не нужно было этого видеть. Она услышала.
- Что там? - спросила сестра Аквинас, подойдя к ней. - Там машина?
- Нет, - ответила Элли глухим и испуганным голосом. - Мотоцикл.
- Откуда ты знаешь?
- Я разбираюсь в машинах, - ответила она. - И я разбираюсь в мотоциклах. Это Дукати 907 I.E. 1992 года. Черный.
Сестра Аквинас усмехнулась.
- Ты знаешь цвет?
- Это был единственный год, когда они выпускались в черном.
Монахиня прищурилась и выглянула в темноту ночи.
- Твой знакомый? - спросила она, глядя на Элли с любопытством в глазах.
Элли отступила на шаг от окна.
Затем еще один шаг
И еще один. Она покачала головой.
- Нет.
Глава 8
2015
Шотландия.
- Я не знал, - сказал Кингсли, и Нора посмотрела на него.
- Чего ты не знал? - спросила она.
- Не знал, что тебе было так тяжело. - Кингсли оперся спиной о столбик кровати у изножья и его взгляд блуждал по ее лицу. - Я не знал о боли.
- Через пару дней все было в порядке. Сильные судороги, вот и все. Женщины привыкли к ним. - Она пожала плечами. Прошлое осталось в прошлом. Она все еще помнила эту боль, но не было причин рассказывать Кингсли, насколько хорошо она ее помнила.
- Нам с тобой следовало быть более осторожными, - сказал Кингсли.
- Мы были связаны жидкостью. Это то, что мы делаем. И этот риск мы берем на себя, - ответила Норм. - Я не виню тебя. Или себя. Уже нет. Неурядицы случаются, верно?
- Мне жаль, что ты прошла через это в одиночку, - сказал Кингсли. - Я давно должен был это сказать.
Она улыбнулась ему, благодарная за эти слова.
- Ты хотел детей, и я знала об этом. Это было бы слишком по-садистски, даже для меня, заставить тебя держать меня за руку в течение всего процесса.
- Я думал... - Начал Кингсли и остановился.
- Продолжай, - вмешался Сорен. - Наконец-то мы об этом заговорили. Продолжай.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Я думал, что потерял свой единственный шанс стать отцом, - признался Кингсли. - Я убедил себя в этом, вот почему я не был рядом с тобой так, как должен был быть.
