- Когда собираешься сказать Нико, что он снова станет братом? - спросила Нора, снова ложась на кровать и стараясь не пролить вино на простыни. Они уже испытывали свою удачу в игре с огнем и очень влажным сексом. Если ей удастся вернуть депозит за комнату, это будет чудом.
- Скоро, - ответил Кингсли. - А теперь, когда вы знаете, я позвоню ему завтра. Думаешь, он будет счастлив?
- В восторге и умиротворении, - ответила Нора. - Чем больше у тебя детей, тем меньше он хочет иметь своих. Он уже сделал Селесту законной наследницей своей винокурни. Но только не говори ей об этом. Ей всего три года, но я вижу, как она пытается совершить переворот.
- Я рад, что в ближайшее время мне не придется беспокоиться о том, чтобы стать дедушкой, - сказал Кингсли и подмигнул ей. Он положил подушку под спину, вытянул ноги и скрестил их в лодыжках. У него были ноги профессионального футболиста, которые килт обнажал с удивительной эффектностью. Неудивительно, что Джульетта с ее фетишем и гормонами, связанными с беременностью, не слазила с него последние два дня.
- От меня ни единого шанса, - сказала Нора. - За доктора Хелен Фабер. - Она и Кингсли чокнулись бокалами, что, скорее всего, было первый раз в истории, когда двое пили за женскую стерилизацию. Но опять же, других Кингсли и Норы в истории нет. С учетом того, что они пережили вместе, у них было два выбора - ненавидеть друг друга или любить. Они были так похожи, что ненавидеть друг друга было бы все равно что ненавидеть самих себя. И оба они были слишком самонадеянны для подобной ерунды.
Поэтому они выбрали любовь.
- Я должен поблагодарить тебя за моих детей, - сказал Кингсли, указывая на нее бокалом. - За двоих и одну треть из них.
- И почему это?
- Я бы никогда не узнал о Нико, если бы не ты. Я бы никогда не встретил Джульетту, если бы ты не ушла от него. - Он указал на Сорена.
- А мне не достанется похвалы? - спросил Сорен.
- Oui, ты получаешь все заслуги за то, что был таким огромным мудаком, что ни один из нас не хотел видеть тебя целый год.
- Спасибо, - ответил Сорен, поднимая свой бокал. - Похвала там, где она нужна.
- Ты знал, что Джульетта станет матерью твоих детей, когда ты познакомился с ней? - спросила Нора.
- Как раз наоборот, - ответил Кингсли. - Я думал, что она будет ужасной матерью, когда увидел ее. В свою защиту скажу, она оскорбляла детей. В ее защиту - они это заслужили.
- Неудивительно, что Джульетта не рассказала мне о том, как вы познакомились, - сказала Нора, снова натягивая на себя простыни. Она крепко прижалась к Сорену, наслаждаясь его теплом и близостью.
- Джульетта, - начал Кингсли, и его голос слегка изменился. Он казался отрешенным, и Нора гадала, что он вспоминал и почему испытывал столько боли. - Тогда она была в трудном положении. Можно сказать, в ловушке.
- И что же ты сделал? - спросила Нора, желая услышать историю Кингсли о том годе, как и они желали услышать ее.
- Я сделал то, что делаю всегда, когда встречаю красивую женщину, - ответил Кингсли и пожал плечами. - Я трахнул ее.
Глава 9
2004
Гаити
Кингсли проснулся в то утро и решил трахнуть первую попавшуюся девчонку. К счастью, в его постели удобно расположилась девушка. Кто она такая, он точно не помнил, но это не имело особого значения. Она была здесь по его приглашению и по своему выбору. Имена, даты, места - все остальное не имело значения.
Он познакомился с ней вчера вечером. Вчера вечером он зашел в бар, выпил несколько галлонов рома… или чего-то еще. Он познакомился с официанткой, которая говорила на традиционном французском и немного на английском. Он говорил по-английски и достаточно по-креольски, чтобы она сидела у него на коленях после третьей рюмки и он привел ее к себе домой после шестой. Дом был не более чем лачугой на пляже, обставленной кроватью и хорошо укомплектованным баром, но это не помешало ей провести ночь с ним и на нем. Роскошная девушка. Кожа и глаза цвета кофе, короткие вьющиеся волосы, образующие ореол вокруг ее лица, губы, похожие на леденцы, которые он отчетливо помнил, как кусал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И в любую минуту он вспомнит ее имя. Он перекатился на бок, прижался к ее спине и поцеловал плечо. Ее имя начиналось на С. Он хотел сказать Сабрина, но не совсем оно. Она вытянулась во сне и прижалась к нему. Черт. Сегодня утром он даже своего имени не помнил.
Она перевернулась на живот и Кингсли провел рукой по ее спине. У нее была мягкая гладкая кожа женщины, которая проводит свои дни обнаженной на песке.
- Bon maten, - пробормотала она, когда он прикусил ее шею, слегка пахнущую цитрусом. Не отрывая губ от ее тела, он потянулся через кровать, достал презерватив и раскатал его. Больше никаких несчастных случаев. Больше никаких ошибок. Больше не будет такого утра, как в прошлом году, когда он собственными глазами увидел последствия своей небрежности.
Он выбросил эту мысль из головы, когда лег на девушку сверху.
- Oui? – спросил он. - Non?
- Wi, - ответила она по-гаитянски креольски, что означало "да", и одарила его улыбкой, которая тоже говорила "да".
Он усмехнулся ей на ухо, раздвинул коленями ее бедра и вошел в нее несколькими медленными толчками. Она все еще была влажной и открытой после секса, которым они занимались несколькими часами ранее. Влажная и теплая, он застонал от удовольствия. Он уже давно не позволял себе заниматься ванильным сексом. Это было похоже на отпуск - ленивый, легкий, потакающий своим слабостям.
Но он не жаловался, как и Сабатина.
Сабатина - вот как ее звали.
Кингсли прижимался к ее бедрам, стараясь быть медленным. Ее рот открылся под его натиском, увлекая язык в дюжину поцелуев, дюжину укусов. На вкус она напоминала белое вино и груши. Опустив голову, он взял сосок в рот и глубоко всосал его, и она выгибалась ему навстречу. Он проникал глубже, и она приветственно приподняла бедра. Прошлой ночью... он едва помнил, как трахал ее, хотя знал, что ему это нравилось, и ей тоже. И все же это было похоже на первый раз с ней, поэтому он не торопился, наслаждаясь каждым толчком и приятным давлением, которое возникало в его животе, бедрах и спине.
Ее губы изогнулись в улыбке опьянения. Она тихо пробормотала что-то по-креольски. Он не понял ни слова, но тон был, несомненно, подбадривающим. Он лизал и целовал ее, переходя от одной груди к другой. Продолжал двигаться внутри нее, сильнее и глубже. Она вытянула руки и обвила их вокруг его шеи. Повинуясь чистому инстинкту, он схватил ее за руки, прижал запястья к кровати по обе стороны от ее головы, и проник в нее с жестким толчком. Она ахнула и закричала. Кингсли замер.
- Не останавливайся, - сказала она по-английски с сильным акцентом. Он сильнее навалился на запястья, больше силы в толчки и втрахивал шесть дюймов в матрас. Распластавшись под ним, она принимала все, что он давал, без протеста и с энтузиазмом. Он отпустил одно запястье и закинул ее ногу себе на бедро. Когда он вышел из ее тела, он вышел до самой головки. Когда проникал внутрь, то проникал на всю длину сразу так глубоко, как мог. Глубокая пульсация резонировала в его бедрах и ногах до самого члена. Он не мог долго продержаться, но, к счастью, и она тоже. Он ускорил темп и был вознагражден чувственным стоном ее оргазма, и последующими сокращениями ее лона вокруг него.
Он впился пальцами в ее плоть и наконец позволил себе кончить. Освобождение, когда он рухнул на нее, было глубоким. Ему хотелось закрыть глаза, заснуть оставаясь внутри нее и не просыпаться несколько дней. Вместо этого он покинул ее и лег на бок лицом к ней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Тебе понравилось? - спросил он.
- Non, - ответила она с широкой улыбкой. – Мне очень понравилось. Но...
- Никаких, но, - ответил он. - Оставайся. Я найду завтрак.
- Не могу. - Она встала и покрутила шеей вправо и влево Она подняла с пола свое платье и натянула его через голову. - Мне нужно идти.
