Люинь участвовала в митинге протеста. Наверняка она занята по уши и вряд ли станет просматривать почту.
«Поговорю с ней, когда вернусь, ближе к ночи. Если вернусь», – подумал Анка.
Он пошел по коридорам казармы, нарочно избрав обходной путь, чтобы не наткнуться на друзей и знакомых. В этот день групповой подготовки у них не было, поэтому пилоты возвращались в казарму по двое-трое. После напряженных учений и тренировочных заданий последних дней пилотам больше всего хотелось отдохнуть и поспать. Коридоры были пустынными, все белые двери спален были закрыты.
Шаги Анки звучали, как равномерное биение холодного сердца. Он подумал о Люинь и о других ребятах из группы «Меркурий». Он гадал, что же они задумали. Участником акции протеста он не стал, но был среди тех, кому приходили сообщения при групповой рассылке, так что о планах Люинь и ее друзей он знал.
Он не знал, как сказать Люинь о своих чувствах. Она спросила его, будет ли он участвовать в акции, он ответил неопределенно. Не то чтобы его совсем не волновало то, чем занялись эти парни и девушки, но он попросту не верил в подобные движения.
«Чего они собираются добиться? Изменить систему? А что потом? Изменить образ жизни людей? Какой в этом прок? Истинную проблему они этим не решат. В погоне за совершенством люди перепробовали множество систем, и каждая из них имеет свои недостатки, свою несправедливость, свои предрассудки. Различие между системами только в том, как те, кто всем доволен, поют хвалу своему миру. Истинная проблема – природа человека. Если человек противостоит другим людям, то он будет этим заниматься независимо от того, в какой системе он живет. Какой смысл надеяться на перемены? На них надеяться не стоит.
Проблемы человеческой природы возможно было бы изменить только через посредство человеческой природы, но такого решения не существует. А вот проблемы отдельного человека можно решить, если помочь этому человеку. Если есть конкретная несправедливость, можно противостоять этой несправедливости. Вот и всё, что мы можем сделать. Больше ничего.
Даже в самом идеальном обществе будут дети, умирающие от несправедливости. Все людские старания способны только уменьшить, вычесть, как в арифметике, что-то из бесконечных страданий мира».
Анка шагал быстро и спокойно. Он совершенно не нервничал, хотя и был озабочен происходящим. Нервничать было ни к чему. Он привык сосредотачиваться на подробностях происходящего и прогонять от себя панику. Его беспокоил цвет неба. Розовые краски потемнели, а это означало, что ветер усиливается. Надвигалась пыльная буря. Она была еще далеко, но в любой момент могла набрать скорость. А ему нужно было закончить дело до прихода бури.
На летном поле не было никого. Никому в голову не пришло вылетать при такой погоде. Анка подошел к своему истребителю и открыл колпак кокпита. Вокруг стояли другие боевые машины, походившие на стаю белых акул, нежащихся на поверхности моря. На бортах каждого истребителя, ниже кокпита, красовались языки пламени, похожие на акульи зубы. На безмолвном летном поле, казалось, дремлет какое-то особое сознание и дышит во сне. После суеты подготовки к военному параду и интенсивного обучения в последние дни свирепый зверь спал.
Анка открыл багажник и засунул туда ранец. Он едва втиснул его на место. Он взял с собой достаточно еды и кислорода для двоих человек, помимо себя, – на тот случай, если им придется провести ночь за пределами города. В маленький истребитель могли сесть только двое, а в грузовом отсеке, предназначенном для того, что может понадобиться в экстренной ситуации, лежали сложенные гигантские крылья и мотор. Свободного места не было. Анка проверил, достаточно ли у него твердого топлива, убедился в том, что и система поступления воздуха, клапаны и свечи зажигания работали исправно. Похоже, всё было в полном порядке.
Починив этот истребитель самостоятельно, Анка был с ним знаком, как с собственным телом. Днем раньше он принимал участие в учениях. Истребитель вел себя хорошо – по крайней мере, он не отставал от других машин, и это придавало Анке уверенности. Он не был уверен в себе как в механике и принялся за эту работу только потому, что отказался повиноваться Фитцу, но не считал, что открыто противостоять капитану мудро.
Во время учений пилоты отрабатывали полеты в тактических формированиях. Двадцать пять истребителей летали различными группами и атаковали реактивные машины выстрелами из лазерных пушек. Учения дали командирам ценные данные о том, насколько хорошо истребители поддерживают друг друга и как быстро поражают врагов. Анка был в восторге от учений. Он должен был признаться, что маневрировать в воздухе, прикрывать товарищей по оружию и получать прикрытие от них, бить по целям, оглядываться и любоваться описываемой другом дугой в воздухе – всё это было так волнующе, что мало что могло быть лучше этого. Даже если бы он ненавидел войну, всё равно ему по сердцу было ощущение жизни при этой скорости, при таком риске.
Вокруг Анки все говорили о войне. Одни были за нее, другие против. Споры возникали яростные – такие же, как в свое время по поводу проекта по приближению Цереры к Марсу. Эта тема преобладала над всеми другими темами разговоров. Анка мог понять пыл, который охватывал многих, хотя сам был и против войны, и против таких настроений. После нескольких десятилетий жизни в мире ничто так не поднимало дух, как перспектива реальной войны. Пилоты истребителей в мирное время были шахтерами. Они либо сами добывали руду, либо служили «вьючными верблюдами». Они жаждали боя, тосковали по боям, во время которых жили на границе между жизнью и смертью, где выживание требовало работы всего ума и всей силы.
Анка понимал Хуана. Выступая перед пилотами, тот всегда говорил мощно и доходчиво. Он не был человеком, стремящимся к эгоистичному самовозвышению. Он искренне верил в те идеалы, за которые сражался. Человек такого склада был особенно опасен и на редкость успешен. Ради своих представлений о победе он мог держать себя в узде годами, собираться с силой и ждать. Хуан хотел для людей на Марсе великого будущего, он мечтал начать новую эпоху в космической истории. Он сам был силен и хотел, чтобы все марсиане были сильными. Анка вовсе не испытывал к Хуану презрения. В сравнении с некоторыми тупоголовыми подпевалами, служившими под его началом, Хуан был намного лучше. Некоторые называли его диктатором, но Анка имел представление о самых разных командирах в Системе Полетов и точно знал, что и с этой точки зрения Хуан – не самый худший.
Главной проблемой Хуана были не его диктаторские
