4. Сведения «Теперь Толик – не жилец» так же не содержат мокрушной информации, описаний преступных действий или связанных с этим обстоятельств. Показаниями сообщается, что Толян перестал (или перестанет) быть жильцом – то есть он по каким-то причинам прекратил пользоваться неким жилым помещением в целях проживания (продал, выселили…), либо обнаружилось у него тяжкое заболевание, угрожающее жизни и здоровью. Кроме того, непонятно, от кого исходит эта информация: от Сергея, от Толика или в этом личное мнение самого свидетеля? Таким образом, и эти показания, пока не поступит более надёжных сведений по этой же тематике, не относимы с обстоятельствами убийства.
Общий вывод: при всей кажущейся трагичности и заявленной значимости, показания свидетеля не содержат фактической, полезной информации о преступлении по статье 105 УК РФ. Отдельные оценки составных частей в качестве неотносимых приводит к безотносительности показаний в целом. Обвинительные показания оказываются на поверку досужим трёпом. Ура! Выпьем за это.
Аналогичную расправу можно учинить и в отношении любых других доказательств, сколь бы формализовано и веско они не выставлялись на торга. Будь перед нами Протокол осмотра или Экспертное злоключение – нам по барабану, что форшмачить, везде найдём пустоты. Хламная информация никчёмна в целях доказывания обстоятельств. Но она же может оказаться значима для установления обстоятельств производства расследования при анализе этой информации в свете качества процедур, как они отразились в документах – источниках доказательств. Через беспощадное линчевание избавься от этого сора. Даже то из сведений, что, в общем-то, касается обстоятельств дела через переосмысление поддаётся выдворению в числе «неотносимостей». Ломать – не строить, а ломоть – не уже каравай.
Результаты анализа, выводы по оценке на предмет относимости вызревают в башке и лишь при необходимости извергаются наружу в виде соответствующих заявлений. Всякий сам решает, когда ему выпустить пар своих соображений и выпускать ли его вообще. И если у защиты только право, то сторона обвинения обязана оценки свои представить. Тот факт, что они включат некие доказательства в обвинительную базу не может приниматься в значении признанной относимости. Однако мусора уклоняются от открытых и своевременных оценок. Краткие и обобщённые оценки изредка встречаются лишь в Объебонах, а в суде нечто подобное возможно услышать в прениях. Их сценарии предсказуемы и внешне логичны в свете концепции «спор сторон»: превозносить свои доказательства и обосрать товар от конкурента. Но, опровергая качественность доказательств защиты, обвинители должны указать основания той же неотносимости. Не только формальные основания привесть – нормы, регулирующие вопросы такой оценки, но и фактические основания – то есть убедительные признаки того, что данная информация является посторонней для устанавливаемых обстоятельств. Без представления таких оснований любые опровержения по вопросу значимости, любые гласные сомнения в относимости сведений должны считаться голословием и игнорироваться. Несмотря на поддержку суда, который лихо подменят функции стороны обвинения и «отсебячиной» выводит необходимые основания. Если такие основания исходят не от обвинителя, значит – обвинитель оснований не представил, и значит – оснований попросту не имеется в таком случае. И точка.
Ох уж, эта извечная дилемма: когда бы сподручнее заявить о пустышках обнаруженных. Только тебе решать по обстановке и тактическим разумением. Можешь, чего тебе стоит, твёрдо уверовать в относимость неких сведений, можешь молчать в тряпочку и выжидать, как мышь в засаде, свой час. А потом, бэ-бэнц, и, например, в судебных прениях мявкнуть свирепо о неотносимости. Нате вам, гады, подавитесь, пожалуйста! Такие ходики будут оправданы, когда существует опаска исправления, восстановления в тех же сведениях баланса достоверности путём, например, включения слов «по делу». А после прений-то, когда следственные действия во многом невозможны, утраты обвинителей станут необратимыми.
Но иногда выгода есть и в незамедлительных ударах хвостиком. Принцип состязательности позволяет уже на ранних этапах устраивать дрязги отвратительные по любым спорным моментам. Уже со времени доступа к доказательствам обвинения, соизмеряя сведения с формулировками обвинительных претензий, имеешь ты возможность оценивать их по всем параметрам и излагать свою оценку органу расследования. О неотносимости выставляемых тебе во фронт доказательств можешь высказаться как следаку, так и в адрес руководителя органа расследования или прокурору. Этим открыто ставишь под сомнение не только собственно относимость доказательств, но и обвинения, на тех доказательствах основанного.
Под давлением твоих аргументов обвинители могут пойти на коренной пересмотр своей позиции. Вплоть до этого. Но попервой они, конечно, приложат десяток лошадинных сил и снорову своего на подгонку док. базы под уже имеющееся обвинение, примут меры для сохранения, для усиления прежней позиции путём получения новых доказательств и переиздания старья. Велик будет соблазн фальсификаций, подлога и подделок. Смотри в оба. И ты уверен должен быть, что мусора не нароют новых улик против тебя (если есть подозрение о наличии), что не обновят ранние доки (если их проблема в описках и ошибках тех. плана). Только в такой случке смысл есть ввязываться в потасовку немедля. Лично я склонен всегда к выжидательности.
Тише бредишь – дольше чудишь.
По общим условиям, оценка достоверности может быть осуществлена после исследования доказательств по существу доказательственных сведений, когда оценщик проникнется содержанием и может соизмерить его с обвинением (или с контр-позицией защиты). Я так понимаю, такое исследование должно иметь двусторонний формат для получения возможности и оппонентам выразить своё мнение, а может быть и оспорить при разногласиях те решения, что последуют по результатам процедурной оценки. Соответственно, на стадии судебного разбирательства такой двусторончик происходит в присутствии суда. В таких условиях, кажись, исключаются ликвидные операции с активированными в дело доказательствами, основанием которых станут инициатива, воля и выводы сугубо одной стороны в скрытом режиме безконтрольности. То есть, доказательство, если оно приобщено к делу, не может по умолчанию и собственномордным желанием следака быть исключено из общей доказательственной базы ввиду выводов следака о неотносимости. Следак должен, как минимум, уведомить вторую сторону о своих намерениях таких, обложив их аргументами. Хотя всякое доказательство может быть и не «прибранным к рукам», если стороны пассивны к его наличию, не прибегают как к средству доказывания, попросту не включая в свою базу. Аналогично и в ходе судебных производств стороны не только самочинно, но и двусторонним соглашением не могут за спиной суда решать об отлучении каких-либо сведений от рассмотрения, посчитав их неотносимыми. И даже недостаточным будет собственный отказ одной из сторон от доказательства с самопризнанием их неотносимости. Требуется ещё и мнение противоборцев и постановительные выводы суда о дальнейшей судьбе доказательства.
Что касается оценочной деятельности в суде, правила отсылают её к стадии судебных прений сторон. Однако такое правило само по себе не содержит запрет осуществлять оценку и за рамками прений. На практике обвинители заявляют о неотносимости уже на время предъявления доказательства к исследованию или в ходе его оглашения. Сам суд может объявить о неотносимости доказательства во время заявления его стороной к слушанию. Через такие моментные оценки достигаются и результаты – доказательство фактически изымается из обращения.
Твои обвинители и обвинительный суд церемониться не станут, секут гребки под корень – лишь шляпка их лишайника на поверхность выглянет. Как только ты сообщишь о наличии доказательства обобщённой сутью или же в ходе его оглашения, мусора без объяснений своих смысловых открытий, по большому счёту – наобум, как тактической заготовкой, спешат объявить доказательство защиты неотносимым. Вообрази примером, что ты даёшь показания (док. Защиты), но тебе не дают досказать предложение, обрывают устную мысль указаниями «это к делу не относится». Их задача ясна: единожды оглашённая информация, даже несмотря на её последующее вычленение, осядет в памяти любого слушателя, включая судей и присяжных, и та информация продолжит своё гнусное влияние. Слово не воробей. Указанными обломами мусора ещё на взлёте контузят тех пернатых, не позволяя набрать высоту.
