class="p1">– Да, я хотела этого, – единственное, что она сумела из себя вытянуть. – Но меня до сих пор не отпускает чувство, что это неправильно. И я до сих пор не понимаю, зачем тебе прикидываться мертвым.
– Дело в том, что это было необходимо. Помнишь, Нина говорила, что, не будь в наших сердцах общего проклятия, мы бы стали обычными людьми, чьи души холодны к былым чувствам. Это казалось невероятным тогда, но теперь я ей поверил. Она сделала нас отчаявшимися марионетками, готовыми голову свернуть ради любимого человека. Для нас это была боль, для нее – лишь развлечение. Когда проклятие пало, все встало на свои места.
Кристина знала, к чему он ведет, но не хотела этого слышать, поэтому закончила мысль за Диму.
– Ты перестал испытывать ко мне чувства, – сердце ее упало.
– Прости, но это так. Я знал, что ты попытаешься это выяснить, поэтому предпочел исчезнуть таким жестоким способом. Паша с удовольствием мне подыграл, ибо знал, что я принесу тебе лишь боль и страдания. Я предоставил тебе шанс жить той жизнью, о которой ты мечтала.
– Думаешь, я всю жизнь мечтала быть жалким подобием человека? Мечтала, что мои чувства заморозят и разобьют о землю? Я же говорила, ты эгоист. Нет, ты жалкий трус, раз ты поступил так, – Кристина с удивлением отметила, что говорит слишком спокойно для своего внутреннего пожара. – Надо было сразу сказать, что никогда не любил меня, хоть никто из нас так ни разу в этом не признался. Я бы поняла, не глупая, и приняла это. Но ты вынудил меня пребывать в состоянии ужасной потери. Это едва не свело меня с ума.
На лице Димы застыло странное выражение, что-то среднее между непониманием и растерянностью. О, если бы только у нее были силы заглянуть в его мысли и узнать, что его так озадачило.
– Я думал, что и ты ничего не чувствуешь, – наконец, произнес он и внезапно схватился за голову. – Боже, какой же я идиот.
– Теперь живи с этим, – ее должна была обрадовать его отчаянная реакция, но эта победа горчила во рту. – Прости, что посмела отдать тебе свое сердце, хоть это и делало меня счастливой. Но я догадывалась, что натолкнулась на холодную стену. Может, такова моя судьба? Встретить любовь и разочароваться? А твоя…. Твоя – остаться бесчувственным к тем, кто жертвовал собой ради тебя. Отец погиб, так и не признавшись в том, что ты стал для него истинным светом. Лана ушла внезапно, так и не получив взаимной любви. Я же бросилась в огонь за тобой, но выжила. Моя награда – осознание, что человек, которого я люблю, не способен стать частью моей жизни. Надо же, это забавно. Боли почти нет, а что испытываешь ты, Дима?
Он не сразу ответил на вопрос, пребывая в прострации.
– Ничего, – напряженно отозвался жалкий трус и бесчувственная сволочь.
– Так я и думала. Знаешь, ты еще получишь свое наказание. Однажды ты полюбишь так сильно, что сойдешь с ума. Это будет больно, ведь взаимности ты не получишь.
Кристина соврала, сказав, что боли больше нет. От одной мысли, что ее чувства погаснут, все внутри сжималось до состояния молекулы. Несмотря на осознание, что девушка была готова к такому исходу, нутро отчаянно этому противилось. Снаружи она холодно улыбалась, пока душа в ужасе кричала, сгорая от неразделенной любви, жалости к себе и ненависти ко всему. Если они с Димой все еще были едины, он бы оглох от такого крика. Что бы он сказал тогда?
Ничего бы он не сказал.
У него нет чувств.
Возможно, рассмеялся бы, что в один миг могло бы ее убить.
Чай уже давно остыл, оставшись почти нетронутым. Где-то в глубине дома тикали часы. Сколько прошло времени? Ночная тьма продолжала растворяться в дожде. Боже, как же Кристина устала. Ей не нужны были больше разговоры, лишь возможность забыться. Лучше под горячим душем и высокоградусным напитком в руках. Странно, теперь девушка понимала, почему люди становятся алкоголиками. Очень простой и легкодоступный способ заглушить боль.
Как холодно. Чертова одежда все еще была влажной и настойчиво напоминала об осеннем холоде. Увлекшись разговором, Кристина совершенно забыла, насколько сильно промерзло ее несчастное тело. Сможет ли она выдержать повторную прогулку под дождем? Сумочка с телефоном и деньгами остались у Паши, лишив ее возможности вызвать такси, а просить помощи у Димы не позволяла гордость.
Что ж, она обещала себе быть сильной, а ее возможная простуда остается лишь на ее совести.
Дима не виноват, что не способен ответить ей взаимностью.
– И куда ты собралась? – тут же остановил ее попытку встать и уйти голос молодого человека.
– Наш разговор окончен.
– Согласен, но не надо делать из меня изверга. Пусть мне придется пойти на крайние меры, но ты останешься здесь, под моим присмотром, пока я не пойму, что твоя душа спокойна.
– Она спокойна, – соврала Кристина, чувствуя, как от его слов пошли мурашки по телу.
– Меня не одурачишь. И тебе нужно срочно согреться. Не хочу чувствовать себя виноватым за последствия.
Не успела Кристина возмутиться, как мигом очутилась в его руках. Внезапная близость растеряла ее, лишая возможности сопротивляться. Как можно забыть о Диме, если он поступает так развязно? Казалось, недавнего разговора и всех откровений в нем не было. Девушка вновь почувствовала себя крохотной частицей, потерявшейся в его необъятной душе, той частицей, способной пробить лед его сознания и разжечь настоящее пламя.
Лишь бы этот миг единения никогда не прерывался.
Но то были мечты, не способные стать вечностью.
Дима внес ее в комнату, озаренную бледным светом настольной лампы. Большая разобранная кровать, тумбочка, в углу лежала брошенная одежда. Его комната, неряшливая мужская. Кристина испытала волнение, ведь сейчас она вторглась в его личное пространство. Так странно, Дима столько раз бывал у нее дома, а она впервые посетила его жилье. Несмотря на их прошлое взаимное чтение мыслей, именно этот момент показался девушке невероятно интимным.
– Ты вся дрожишь, – послышался голос Димы. – Прости, нужно было сразу дать тебе согреться и привести себя в порядок. Душ там, – он махнул рукой на дверь напротив кровати.
Кристина понимала, что он говорит, но не могла пошевелиться. Тело было сковано холодом. Нет, его горячими прикосновениями. От одной мысли, что он захватывает ее в свои объятия, руки превращались в две непослушные ниточки, не желая шевелиться.
– Оставь свое упрямство. Ты же знаешь, что это необходимо. Если не можешь, я сам это сделаю, – с этими словами молодой человек сбросил
