надо ещё забор переделать, – осторожно сообщает она. – Там, за огородом… Не
возьмёшься, Роман Михайлович? Он тоже сильно плотный, да ещё с нащельниками, гниёт быстро.
И столбы с прожилинами сгнили, пора всё полностью менять.
– Надо у Ильи Никандровича спросить, – отвечает Роман, – Он, наверное, уже отдохнул.
– Да какой там отдохнул, – вздыхает Демидовна. – Он на другой день и слёг. Семёновна говорит,
что, наверное, в больницу класть придётся. Что-то совсем ему худо.
– Вот оно что, – огорчается Роман. – Надо хоть зайти, проведать его.
Они отправляются через огород осматривать забор. В конце огорода – ворота в настоящий
склад стройматериалов, куда Демидовна перетаскивала старые доски. В складе, помимо
нескольких рядов длинных поленниц, – штабеля досок и брёвен. Невероятная обширность
хозяйства заставляет заглянуть и за ворота этого последнего почти трёхметрового забора: нет ли
чего-нибудь и там? Но дальше уже только лес с высокими ёлками и берёзами.
Примерно треть склада занимает высокая, едва не в рост человека, земляная гряда с
приставленной к ней лесенкой. Роман никогда бы не догадался назвать эту кучу земли грядой,
если бы на её плоской вершине не росла картошка да такими сильными кустами, каких он никогда
не видел. Хозяйка поясняет, что вся эта почва натаскана вёдрами из леса. На будущий год
Демидовна разбросает её по огороду, а нынче ради интереса выровняла и засадила картошкой.
Роман сначала было сомневается, что такую гору земли можно натаскать двумя вёдрами, но,
сделав поправку на костры Демидовны у реки, на её обширную усадьбу, на бестравный огород, ну,
и в конце концов, на египетские пирамиды, верит ей без сомнения.
– А разве так можно? – спрашивает он. – В лесу, там, где ты эту землю взяла, уже ничего не
вырастет.
– Да что этому лесу сделается? – отмахивается Демидовна. – Он же вон какой большой. А я
там, да там брала…
Для нового забора у неё уже всё заготовлено: массивные столбы, пачка досок, напиленных по
стандарту. Эту несложную работу можно закончить, пожалуй, дня за два, а хозяйка и тут обещает
двадцать рублей. Грех отказываться от таких денег.
Самое трудное и неудобное в этом деле – копать ямы в неподатливом суглинке и в одиночку
ставить длинные тяжёлые столбы для очень высокого забора. Но к закату расчёт Романа
200
оправдывается. Половина работы сделана, и, чтобы иметь задел, он до темноты успевает немного
«отщипнуть» и от завтрашней нормы.
Уже в сумерках с берега возвращаются хохлы-заготовители, стягивают с себя куртки, шумно
моются под умывальником. Один из них, маленький и чёрненький, сходив в уборную, подходит к
Роману.
– Смотрю, ты здесь всё пашешь и пашешь, – говорит он, – ещё один зять что ли?
– Я просто калымлю, – поясняет Роман, вколачивая уже последний на сегодня гвоздь, – хотя
неплохо было бы иметь такую хозяйственную тёщу.
– Да что ты! Боже упаси! – протестует заготовитель. – Нормальному человеку такая тёща не
нужна. Был у неё тут, говорят, один зять, так аж на соседнюю станцию драпанул.
А что? В словах заготовителя есть резон…
Благодаря заделу первого дня забор готов уже на второй день засветло. Одобрив работу,
хозяйка вдруг предлагает оплату на выбор: или двадцать рублей, от чего она и сегодня не
отказывается, или насос для качания воды из колодца.
– Мне дочь новый купила, – поясняет она, – а старый я тебе отдам. Да он и не старый, только
одно лето проработал.
Тут надо подумать. Деньги, конечно, нужны, но насос-то стоит больше тридцатника. Выгода
явная. Да и для жены это было бы удобно: ткни кнопку, и есть ведро воды. Не зная, что выбрать,
Роман просит на всякий случай показать предлагаемую замену.
Насос, как ребёнка запелёнатого в тряпки, Демидовна вытягивает из-под своей кровати. Роман
выносит его в ограду и разворачивает на свеженастланном, даже ещё не затоптанном полу.
Демидовна идёт в тепляк, ставит чайник на плиту и возвращается, чтобы узнать решение
работника. Роман сидит, раздумывая. Возле ворот раздаётся шарканье ног, с берега возвращаются
не то расстроенные, не то обрадованные заготовители – сегодня у них сломалась бензопила и
работа окончена раньше. Четверо из них здороваются и проходят мимо со злополучной
«Дружбой», а вчерашний собеседник, маленький чёрненький мужичок, присаживается рядом с
Романом.
– Это что за самогонный аппарат? – спрашивает он в тот момент, когда Роман должен сказать о
своём решении.
Демидовна, поджав губы, внимательно, оценивающе смотрит на квартиранта, сбивающего торг.
– Пойдём-ка, занесем из-за ограды один столб, – вдруг просит она мужичка, – а то валяется
там, как сирота…
Роман забывает и про насос. «Сироту» лежащего за оградой, поднять нельзя. Во всяком
случае, столбы, которые за дни вытянули его руки, легче раза в два.
– Ой, да пусть он лежит, где ему лежится, – говорит он, с жалостью глядя на Демидовну, – это
же лиственница, тяжёлая, как железо. Чего надрываться зря…
Но Демидовна уже идёт за ограду, увлекая за собой и нечаянно подвернувшегося помощника.
Спустя минуту Роман слышит неотрывное шарканье четырёх подошв по деревянному тротуару
и тяжёлое сдвоенное дыхание. Шарканье медленно приближается к воротам. Первым
показывается квартирант, распахнувший ворота задом, обострившимся, как шило. Ноги его
полусогнуты и неизвестно каковы от дикой тяжести лицо и глаза, которые видит лишь Демидовна.
К счастью, держится он за тонкий конец. Комель находится в пухлых ручках хозяйки.
– К-куда н-нести-то? – еле выдавливает из себя помощник, который уже явно не в состоянии
что-то куда-либо нести.
– О-ох, не могу, бросай! – со стоном произносит Демидовна, едва они минуют ворота.
Бревно, кажется, само выпадает из рук и так бухается о настил, что подпрыгнувший насос чуть
не тюкает Романа по носу.
– Ну его к лешему, – освобождено выдохнув, машет хозяйка рукой, – вот и пусть теперь
валяется тут…
Мужичок медленно, с трудом разгибается, потом выгибает спину назад, словно выправляя в
себе согнутую основу, и некоторое время смотрит на женщину глазами боксёра в нокдауне. Ему
уже не до шуток и не до «самогонного аппарата». Он поворачивается, и, забыв свою сумку около
Романа, отправляется к себе. Не наработался на берегу, так дома догнал.
– Я же говорил, что оно как железное, – сочувствующе говорит Роман, – стоило ли
надрываться?
– Ну, насос-то как? – озабоченно спрашивает Демидовна. – Будет он воду сосать?
– Будет. Только он дорогой. Я столько не заработал…
– Да ни чё-ё, – удовлетворённо говорит хозяйка, видя, что торг не сорвался. – Забор-то тоже
хороший получился…
Роман начинает упаковывать насос, а Демидовна, пройдясь по ограде, недовольно
останавливается около бревна.
– Ладно, Роман Михайлович, давай-ка, его всё-таки до места донесём.
– Ну вот, тебя не поймёшь, – говорит Роман, – то кричишь «не могу», то
