— Ты не связывался со своими братьями? Как у них дела?
— Там атаки также отбиты весьма успешно, хотя потери среди земных звездолетов и систем обороны куда масштабнее.
У Виктора в бессильной ярости сжались кулаки.
— Приблизительно пятьдесят процентов флота, — продолжил инком паракрейсера, — уничтожено, практически семьдесят процентов оборонительных систем выведено из строя. У зеркальников потери практически абсолютные.
— Этого не должно было произойти, — прошептал Виктор, — не должно. Понимаешь!?
— Понимаю. Но мы сами не вправе вести боевые действия. Нами командуют — мы подчиняемся. И мой тебе совет, параморф, послушай отца. Он говорит полезные вещи, которые, нравится тебе или нет, придется запомнить, понять и применять. Сейчас речь идет не о спасении одного человека, и даже не о спасении целой расы, но о сохранении всей жизни в Метагалактике. Я уверен, что Агрессор, не задумываясь прибьет потом и зеркальников, и микронианцев, и вообще всех своих добровольных и не очень помощников. Для Него существование любой упорядоченной жизни так же противоестественно, как для нас Его этика и мораль. Поэтому война предстоит жестокая. Хотя, когда было иначе.
— И все-таки я попытаюсь до последнего оставаться человеком, а не генералом.
— Это твое право. Но главное, не опоздай с трансформацией.
— Постараюсь, — заверил его Виктор.
Спустя пол часа три паракрейсера наладили между собой связь и выяснили дальнейший план действий. Ясно было, что зеркальники не остановятся на достигнутом, а плачевный результат атаки на внешние человеческие колонии не устроит Агрессора.
На капитанском мостике «Ильи Муромца» присутствовали помимо капитана еще полковник Нефедов и Виктор. Слева и справа от них в пустоте висели голограммы двух других капитанов паракрейсеров, Леонида Токарева и Герберта Коха. Токарев командовал «Добрыней Никитичем», а Кох, соответственно, «Алексеем Поповичем».
Оба капитана выглядели уставшими, на вид даже рассеянными, но взгляд ясных глаз, в которых таилась гордость, твердость духа и внутренняя сила, убеждал в обратном. Безусловно, ответственность, которая лежала на их плечах, давила своим титаническим весом, но это действительно были несгибаемые люди, расчетливые и хладнокровные. Виктор тут же уловил общее в психотипах этих людей. Они готовы были пойти абсолютно на все, чтобы выполнить заду по защите своей цивилизации до конца, и это больше пугало, чем притягивало. Если бы среди этих людей не было отца Виктора, то все они вызвали бы у него исключительно антипатию и даже ненависть.
— Поздравляю с выигранным сражением, — первым заговорил Кох. У него была довольно приятная белоснежная улыбка, но при этом глаза оставались холодными. — Жаль, что оно не последнее.
— Скажи, Федор, — обратился к отцу Гагарина Токарев, — как тебе удалось справиться с зеркальниками, при этом не выдав себя и сохранив столько оборонительных сил Протеи в боеспособном состоянии? То, что ты отклонился от первоначального плана, надеюсь, не будешь отрицать?
— Нет, — глухо проговорил отец и мгновенно кашлянул в кулак.
— У них оказывается все было заранее просчитано, — подала пси-голос Влада. — Они сразу договорились о том, что пустят столько ни в чем не повинных людей под плаху. Похоже, ты спутал им все карты.
— Не все, — ответил Виктор, — только некоторые.
— Тогда что произошло? — тем временем продолжил расспросы
Леонид Токарев.
— Паракрейсером управлял не я, — буркнул Федор Матвеевич.
— То есть как не ты? — в унисон удивленно спросили оба капитана. — А кто?
Федор Матвеевич покосился на сына, перевел взгляд на Герберта.
— Мой сын, Виктор. Он параморф, и я посчитал, что он лучше справится с этой задачей, тем более, что «Илья Муромец» вполне себе нормально его слушался.
— Это, конечно, все здорово, Федор, — сказал Кох, устало вздыхая, — но Виктор не работает на контрразведку. Кроме того, его неумелые действия могли подставить нас всех, могли выдать паракрейсера, наши единственные козыри, противнику. Ты об этом подумал?
— Я… — хотел было ответить Федор Матвеевич, но внезапно его опередил Виктор.
— Он не в чем не виноват, уважаемые… коллеги, — последнее слово он произнес не без малой доли сарказма. — Я долго пытался уговорить его, что методы, которые избраны для победы над пришельцами из зеркального мира, мягко говоря, далеки от человеческих норм и правил. Я пытался приводить доводы, пытался докричаться до человеческого благодушия, доброты и любви ко всему, в том числе и к ближнему своему, но в ответ слышал лишь холодный расчет и речи о тяжести долга. Поэтому мне пришлось применить гипноз, и перехватить управление кораблем.
На скулах Токарева и Коха заиграли желваки. Их взгляд очень не понравился Виктору, но отступать было уже некуда. Он уже не обращал внимание на удивленный пси-образ Влады, на полные непонимания глаза отца. Он шел до конца по выбранному им самим пути. Пути, характеризуемым фразой — все или ничего.
— Вы… отдаете себе отчет в том, что…
— Отдаю. Более того, я бы не рекомендовал вам спорить со мной, поскольку капитанство над таким кораблем как паракерйсер — вещь… эм… переменчивая.
Это был уже явный перебор со стороны Гагарина, но Виктор неслучайно поддался эмоциям. В его голове начали рождаться очертания дальнейших действий, пока еще совсем призрачные, но с каждой секундой становившиеся все четче и четче.
— Что ты имеешь ввиду? — зашипел Кох.
— Уважаемые, — прерывал словесную перепалку полковник Нефедов, — давайте не будем грызться между собой, а займемся проработкой предстоящих действий. Я понимаю, все мы устали, находимся немного на взводе, но это же не повод выливать тонны грязи и негативных эмоций на тех, кто сражается с вами плечом к плечу?
Однако утихомирить ущемленного в достоинстве Токарева и Коха оказалось делом не простым.
— Именно потому, — произнес Леонид, — что нам вместе скоро опять идти в бой, нужно выяснить все недочеты, согласовать тактику и манеру поведения, чтобы действовать как единый монолит, как один организм, а не заниматься перетягиванием одеяла из одного угла в другой. Я резко…
В этот момент раздался голос инкома «Ильи Муромца»:
— На связи центр. Вызов срочный.
Перепалка, грозившая разрастись в нешуточный конфликт, мгновенно прекратилась. Герберт и Леонид даже подтянулись, мельком осмотрели себя и чуть ли не встали по стойке смирно. Подтянулся и отец, но не так рьяно, как его коллеги. Виктор же смотрел на всю эту картину с любопытством и мимолетной усмешкой на лице.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
