ее свадьбы
осталось всего пять дней. Но она не выдала нашего присутствия, как ты хорошо
знаешь, Таликтрум, — даже своему любимому Рамачни, магу. Ему сказала эта
крыса, Фелтруп.
— Они чокнутые, верно? — Нипс в отчаянии посмотрел на Пазела.
— Диадрелу, — сказал Пазел, — что привело тебя сюда?
— Заговор, — серьезно сказала она.
— Торговец, — сказал Таликтрум. — Толстяк, который продает мыло.
— Мыло? — переспросил Пазел. — Вы имеете в виду этого парня из Опалта, Кета?
— Это одно из имен, которое он использует. Но идем: нам нужно пройти
много миль до наступления темноты, а волпеки все еще охотятся за вами.
— А как насчет Драффла? Что вы с ним сделали?
— Кое-что очень дорого нам обошедшееся, — сказал он. — Мы укололи его
стрелой, пропитанной блане́, или смертью дураков. Он скоро очнется: доза была
минимальной.
— Почему вы носите с собой такой странный яд?
— Не твое дело, — отрезал Таликтрум. — Яд спас тебя от клинка этого
человека — разве этого недостаточно?
— Нам многое нужно обсудить, — сказала Диадрелу. — Как только мы
достигнем места повыше.
Икшели повели их на север, перелетая с ветки на ветку и возвращаясь, чтобы
отдохнуть на плечах мальчиков. Полет явно давался им нелегко, потому что они
приземлялись измученными, и Пазел спросил себя, каким образом они забрались
так далеко от « Чатранда».
Но если икшели устали, то он и Нипс были разбиты вдребезги. Они тащились
за Дри и Таликтрумом в немой агонии от ушибов, порезов и ноющих конечностей.
Прошел час, потом другой. Солнце начало опускаться за деревья.
И вдруг они оказались на твердой земле. Пазел с трудом верил своим глазам.
Это была приподнятая дорога из утрамбованной грязи с двумя выбоинами от колес, между которыми рос мох. Она изгибалась влево и вправо, уходя в Болота.
— По этой дороге мы въехали в Болота сегодня утром, — сказала Дри, — с
мистером Кетом и очень подозрительной вереницей фургонов. Он покинул Ормаэл
глубокой ночью. Мы спрятались в ящике с инструментами и не могли наблюдать за
тем, что он делал по пути. Но три раза фургоны останавливались, и мы слышали
детские крики. Когда представилась возможность, мы выскользнули наружу и
увидели, как обоз въехал в Болота в месте, хорошо скрытом кустарником и
274
-
275-
виноградными лозами. Я предполагаю, что это дорога контрабандистов. Кет сейчас
должен быть очень далеко.
— Вы почти мертвые, — продолжила она. — Отдыхайте; мы покараулим.
Мальчики не стали спорить и бросились на землю. Пазел наблюдал, как
икшели взлетели на ветку в нескольких десятках футов над дорогой, где начали
расхаживать и перешептываться. Таликтрум указывал на мальчиков и делал
возмущенные жесты. Дри жестом призывала к спокойствию.
Час спустя она подтолкнула их и разбудила. Уже совсем стемнело, от солнца
остался тусклый красный отблеск среди деревьев на западе. Мальчики поднялись, кряхтя и напрягаясь. Икшели наблюдали за ними, скрестив руки на груди.
— Теперь слушайте и слушайте внимательно, — наконец сказала Дри. —
После вашего изгнания на Великом Корабле творились грязные дела. Крысиный
король, Мастер Мугстур, объявил капитана Роуза еретиком и поклялся убить его.
Сандор Отт, замаскированный под некоего командора Нагана, и его возлюбленная
Сирарис...
— Я так и знал! — воскликнул Нипс. — Эта гарпия!
— …настолько ослабили отца Таши, что он едва поднимается с постели. Мы
не знаем, какой яд она использует и как. Но они не убьют его до тех пор, пока не
состоится свадьба Таши и принца Фалмурката Младшего. Они не сделают ничего, что могло бы помешать свадьбе Таши.
— Почему вы так уверены? — спросил Пазел.
Диадрелу опустила глаза. Через мгновение она сказала:
— Заключенный, Стелдак, многое нам рассказал. Но мы заплатили высокую
цену за его знания.
— Смерть моего отца, — сказал Таликтрум. — Такова была цена. Убийца-Снирага унесла его прочь. А без него мы пропадем.
— Талаг был моим братом, — сказала Дри. — Да, мы можем пропасть. Но
ради него мы должны постараться этого не делать. Талаг часто говорил, что смерть
— это момент, когда все теряет ценность, кроме правды. Я никогда не понимала, что он имел в виду, но теперь, кажется, понимаю. Ибо, если мы помним что-то
ложное о мертвых, они вдвойне потеряны для нас — как в памяти, так и физически.
Возможно, именно так мы, икшель, пришли к обычаю писать письма павшим в
ночь их кончины — письма, хранящиеся в семейных архивах, чтобы их могли
прочитать дети и внуки. Но Талаг давным-давно взял с нас обещание не делать
этого
