остаются небезопасными. Решение комиссии вызвало сильное разочарование у членов арабской общины, которые провели несколько митингов протеста; левая пресса, как арабская, так и еврейская, подвергла деятельность комиссии критике.
Однако к середине 1950-х гг. уже стали появляться признаки постепенного ослабления ограничений. Мало-помалу были сняты запреты на поездки в пределах арабской “зоны безопасности”. В судах начали, впервые со времени создания государства, рассматривать дела по обвинению представителей военной администрации в злоупотреблении властными полномочиями. Верховный суд страны, являющийся также Высшим судом справедливости, стал опротестовывать судебные решения низших инстанций о депортации арабов — даже в случаях, когда имелись подтверждения их противоправной деятельности. Хотя взаимоотношения Высшего суда справедливости и военных трибуналов к 1956 г. еще не были строго регламентированы, все отчетливее стала вырисовываться тенденция в пользу гражданской правовой системы. Так, даже армейские суды начали основывать свои решения на принципах общего права, и все это вместе давало надежду на скорейшие изменения в чрезвычайном положении.
VII. Арабское меньшинство: земля и экономика
Условия чрезвычайного положения были не просто и не только унизительными для арабов — они также ухудшали и их экономический статус. Ситуация объяснялась не только последствиями войны, но также и израильской земельной политикой. Текст Резолюции ООН о разделе Палестины ясно и недвусмысленно указывал правительству границы его действий. “В еврейском государстве не дозволяется никакая конфискация земель, находящихся во владении арабов, кроме отчуждения на общественные нужды, — гласил этот документ. — Во всех случаях отчуждения земли владельцам должна быть выплачена полная компенсация по цене, установленной Верховным судом, причем платеж должен быть осуществлен до отчуждения участка”. Но зловещие признаки нависшей опасности проявились уже в декабре 1948 г., когда Временное правительство Израиля опубликовало свои первые постановления, касающиеся собственности отсутствующих землевладельцев. Цель этих постановлений заключалась в том, чтобы опередить эмигрировавших арабов, включая и бывших граждан Израиля, которые бы пожелали вернуть свою собственность, оставленную ими во время войны либо сразу после нее. Первоначально эти меры были, судя по всему, направлены исключительно против того значительного числа арабов, которые во время военных действий бежали на территорию соседних арабских стран, став беженцами. В этом же, очевидно, заключались и намерения кнесета первого созыва, принявшего в 1950 г. правила, регламентирующие статус собственности отсутствующих землевладельцев. Согласно этим правилам, ведомство Государственного опекуна собственности отсутствующих землевладельцев получало право продавать Управлению по делам развития земельные участки и здания, принадлежавшие арабам. Действуя через посредство различных учреждений, Управление по делам развития, в свою очередь, получало право сдавать в аренду землю и прочую недвижимость еврейским кибуцам и мотивам, а если это была собственность в черте города — то и частным лицам (Глава XVI).
Но на протяжении первых двух лет существования государства выяснилось, что правила, касающиеся собственности отсутствующих землевладельцев, применимы и для конфискации примерно 40 % земли, принадлежащей арабам, легально проживающим в Израиле. Жертвы такой политики делились на две категории. Первую (и сравнительно небольшую) группу составляли арабы, выселенные из “зон особой безопасности”; как уже отмечалось, численность этой группы составляла примерно 1500 человек, и в основном это были фермеры, пострадавшие от политики эвакуации. Обратившимся за компенсацией было предложено подождать некоторое время, пока им предоставят аналогичные участки земли в других местах. В конечном итоге выселенные арабы получили обещанное, но лишь по истечении нескольких лет; а до того они вынуждены были довольствоваться временным проживанием у родственников, выполняя в их хозяйствах малопривлекательную работу за скудное вознаграждение. Значительно большую группу составляли примерно 30 тыс. палестинских арабов, которые оставили свое место жительства после принятия Резолюции ООН о разделе Палестины; эти люди не намеревались покидать еврейскую территорию, но они, тем не менее, были отнесены к категории “отсутствующих землевладельцев” согласно правилам, принятым в декабре 1948 г. Например, все арабы, имевшие собственность в Новом городе Ако, даже те, кто никогда не удалялся от Старого города Ако на расстояние в несколько сот метров, были сочтены “отсутствующими землевладельцами”. Аналогичная ситуация сложилась и в других районах страны — особенно в Лоде, Рамле и Иерусалиме. Общая площадь землевладений этих “внутренних беженцев” составила примерно 300 тыс. дунамов (подчеркнем, что речь идет только о земельной собственности). Все это стало легкой добычей ведомства Государственного опекуна.
Итак, землевладельцы отсутствовали; однако присутствовали еврейские критики описанных выше несправедливых действий. Так, Моше Смилянский, член партии Мапай, в своей статье в газете Га-Арец[356] в ноябре 1949 г. предупреждал, что “наступит день, когда нам придется отвечать за этот грабеж и захват имущества не только перед своей совестью, но и перед законом”. Правительство под нажимом этой критики вынуждено было создать специальную комиссию для рассмотрения арабских требований относительно компенсации. Пришлось сделать несколько жестов доброй воли: шестидесяти семи арабским жителям Яфо, Хайфы и Иерусалима, из числа никогда не покидавших страну, было возвращено их имущество — полностью или частично; примерно тридцать-сорок фермеров получили обратно свои фермы. В целом, однако, ведомство Опекуна выдало всего лишь 209 сертификатов, подтверждающих возвращение земельных участков их изначальным владельцам. Столь незначительные масштабы восстановления справедливости вызвали гневное осуждение членов кнесета, независимо от их партийной принадлежности. Реагируя на эту критику, в 1950 г. правительство согласилось внести ряд дополнительных изменений в существующий порядок вещей. Ведомство Опекуна впервые было вынуждено называть источники, из которых поступала информация о статусе отсутствующих землевладельцев. В результате понятие “отсутствующий землевладелец” подверглось значительному пересмотру, и из этой категории были исключены арабы, проживавшие на территориях, контролируемых израильскими вооруженными силами по состоянию на 29 ноября 1947 г. (дата принятия Резолюции ООН о разделе Палестины). Однако поскольку лишь небольшая часть территории тогдашнего Израиля находилась в ноябре 1947 г. в руках евреев, то число арабов, оказавшихся в выигрыше благодаря таким изменениям, тоже оказалось не столь уж большим. В числе других изменений следует назвать ограничения прав ведомства Опекуна на конфискацию деловых предприятий. Теперь, в частности, конфискация становилась возможной, если только отсутствовали абсолютно все арабские партнеры, акционеры и руководители предприятия — а не половина, как это было ранее. Впрочем, за исключением названных оговорок и ряда им подобных, статус отсутствующего владельца остался практически неизменным.
Защищая правительственную политику в кнесете, министр финансов Элиэзер Каплан[357] особо подчеркнул, что собственность отсутствующих землевладельцев, израильских арабов, — это “деликатный вопрос”, напрямую связанный “с проблемой безопасности государства”. У него лично, разумеется, нет никаких сомнений в справедливости принципов равноправия, но при этом, спрашивал он, “разве можно оставлять без внимания тот факт, что мы окружены враждебными государствами, в которых постоянно раздаются призывы к началу новых военных действий; потому-то нам и следует принимать меры предосторожности”. Каплан указал, что “не деловые или коммерческие соображения, а соображения безопасности” должны определять нашу стратегию по вопросу
