Все присутствующие с каждой услышанной фразой охуевали все больше и больше. Даже жрицы притихли, не произнося ни слова. Все знали, что Нарада уебище и сволочь, но что настолько, никто не мог и предположить, что вот в этом хлипком скелете скрывалось столько говна, столько гнили, что вот этот уебок мог, оказывается, с помощью своего больного ума настолько запугать Синильгу с Кочергой, так забить и уничтожить, что они боялись и слово произнести против него и продолжали лизать этому выродку жопу.
— Ну, ты и с-с-с-ука!!! — с какой-то дикой внутренней болью произнес Гурун, подошел к Нараде и пизданул его со всей накопившейся «любовью» по шее. За ним не выдержали и остальные, стали подходить друг за другом, чтобы высказать свое личное «люблю» Нараде.
— Сука, тварь, — пнула его в зад Вонь Подретузная.
— Скотина ебаная, урод жизни, хуй моржовый, крыса подзаборная, обрубок дерьмовый, пидор ебучий, — награждали Нараду серией ударов жрицы.
— Мне об такое говно даже руки противно пачкать, — сказал Гну и смачно, собрав все сопли и слюни со всей носоглотки, харкнул Нараде в рожу. И этот «коктейль» стал медленно стекать по ебальнику Нарады, перемешиваясь с его пидорастичными слезами. В сей свой «звездный час» Нарада был похож на что угодно, но меньше всего на человека.
чу-Чандра в этот момент закручивала рулон пищевой пленки и решила прям этим предметом и воспользоваться. Подойдя к Нараде поближе, она замахнулась далеко не легким рулоном и обрушила его на тупой кочан Нарады. И это была последняя капля, которая переполнила всякое терпение идиота. Тут он дико заорал от боли:
— А-а-а-а, с-с-с-с-ука, больно же!!!!! — и в следующий момент, как зверь, сорвавшийся с цепи, Нарадовское уебище сорвалось с места и набросилось на чу-Чандру. С бешенными глазами, весь дрожа от напряжения, Нарада с остервенением, как голодный коршун в свою добычу, с такой ненавистью, злобой и силой вцепился клешнями в горло чу-Чандры, что точно бы ее задушил… Но в этот счастливый для чу-Чандры момент, громко и звучно прозвучала команда «СТОП». Все замерли. Нарада так и застыл с граблями на шее чу-Чандры. Взбудораженная энергия внутри него вырывалась наружу, делая невыносимым желание прямо сейчас, в эту секунду придушить чу-Чандру. Но прозвучала злосчастная команда «стоп», и нужно замереть, не двигаться. Нарада весь покраснел, нереализованная энергия бешенства стала трясти все его тело. Сердце билось с бешеной скоростью, что казалось, вот-вот выпрыгнет наружу. Но двигаться было нельзя. И вот тут-то, хочешь- не хочешь, Нарада смог ощутить своего свидетеля, который в последнее время так сильно отождествился с чувствами, мыслями и действиями. И эта уникальная практика, пусть пока за счет толчка извне, но позволила образовать хоть небольшой зазор между сознанием и всем остальным, что бушевало в Нараде. Но, конечно, Гуру Рулон говорил ученикам о том, чтобы они умели сами сознательно давать себе команду «стоп», особенно в моменты сильного отождествления с какой-то проблемой, с ситуацией, с человеком, с чувством обиды, зависти и т. д. Но дураки сильно деградировали в последнее время, поэтому приходилось жрицам время от времени выкрикивать эту спасительную команду, чтобы горе-ученики хоть на несколько мгновений могли осознать, кто они есть на самом деле, что делают и куда идут.
Для Нарады команда «стоп» показалась вечностью. Лишь через какое-то время он почувствовал, как напряжение постепенно начинает уходить, биение сердца успокаивается, дыхание становится более плавным и уравновешенным, энергия гармонично начинает двигаться по энергоканалам, внутренний диалог успокаивается и затихает. Костлявые грабли распрямляются и как плети падают вниз. Дыхание ровное и спокойное, плавное и бесшумное. Теперь звучит команда «отбой». Все начинают двигаться.
— Ну, что, Нарада, как самочувствие? — прикольнулась Элен.
— Хорошо-о-о-о, — глубоко с облегчением вздохнул Нарада, блуждая взглядом по комнате. — Я как будто только что родился.
— Почаще устраивай такие практики, глядишь, и просветлеешь, — дал мудрый совет ему Гну.
— Да, да, только без меня в следующий раз, пожалуйста, — подметила чу-Чандра, поправляя свои волосы и одежду от «незабываемых прикосновений» Нарады Ебучего. Все развеселились.
Позже Рулон радостно вспоминал этот случай, как показательный в создании зазора между сознанием и частями у чучика. Он говорил, что в этот момент Нараде волей-неволей пришлось разделить сознание и бушующие части под страхом гычи. Но каждый должен сам сознательно добиваться такого зазора, чтобы эмоции не управляли нами.
***В завершении очередного дня, насыщенного практиками просветления, всех учеников собрали в большой комнате, где ожидалась встреча с Великим Просветленным Мастером, открывшим невежественному миру настоящую супердуховность, Гуру Рулоном
— Ликуйте и радуйтесь, свиньи, — сказала всем собравшимся Элен, — сегодня у вас есть еще одна уникальная возможность услышать Истину от Гуру Рулона.
— Уау! — Круто! — Здорово! — Вот что нужно!!! — послышались радостные возгласы учеников.
— Но учтите, говнососы, если будете в сонном и беспечном состоянии, больше не будет вам никаких костров, — жестко сказала Ксива, учуяв гнилой настрой ученичков.
И не успели последние опомниться, как в зал шутя и кривляясь, слегка пританцовывая в такт веселой музыке, зашел Мудрец в окружении преданных учениц.
— О-ля-ля-ля-ля, — находу напевал Гуру Рулон, переваливаясь с ноги на ногу, и потрясывая шаманскими погремушкамми, которые были в обеих его руках. Рулониты радостно захлопали, приветствуя Учителя всех времен и народов.
— Я пришел, — специально картавя, заговорил Великий, поглаживая Кота.
— Кот не знает, что такое мать и отец, и где они, не знает, что такое семейный долг. Он не знает, что он должен растить котят до их старости. Мурзинька не знает этого. Трудно представить, чтобы кот за шкварник всю жизнь таскал своих котят или чтобы он ездил на спине у своей матери, — смеялся Рулон.
— Я подумал: «Ну ладно, семья — святое. Но святое ли это?». Я стал наблюдать за людьми и выяснил, что семья — это такая миниатюрная тюрьма, маленький домашний концлагерь, в котором собираются люди, чтобы издеваться друг над другом. Страшные вещи происходят в семье. И моя мать сперва дралась с отцом. Потом отец-пьяница ушел, и она нашла отчима. Я как не прихожу домой, а они все время в синяках. Я спрашиваю у отчима: «Что с тобой?». А он отвечает:
«Это меня Зоинька чайником ударила». А смотришь, вроде нормальные люди. На улице приличные. Они же не дерутся со своими знакомыми на улице, нормально вроде себя ведут, работают. Отчим даже, пока не спился, был начальником цеха. Нормальный человек, более-менее культурный. Мать вроде культурная. Но, когда они приходят домой, это совсем другие люди. Это два отвратительных существа, которые постоянно ругаются, обзывают друг друга последними словами, дерутся, выясняют какие-то отношения. Получается, что на людях они показывают себя, как нормальные люди, а, встречаясь друг с другом в семье, показывают самые отвратительные части в самих себе. И спрашивается: «Зачем тогда два этих человека живут вместе?». И я выяснил, что они живут вместе, чтобы увеличивать и растить в себе эти отвратительные стороны самих себя. И я увидел, что люди ни на работе, ни с друзьями, ни на улице, ни где-то еще, а именно в семье, дома выращивают плохие качества. Они не были такими, когда сошлись. Но, когда они начинают жить вместе, то за счет постоянной грызни, претензий, выращивают в себе отвратительные стороны самих себя. И чем дальше, тем больше. Поэтому дома начинается настоящий ад. Вроде на людях все нормально, все прилично, культурно. Но дома абсолютно отвратительные два существа, уже похожие на чертей из ада. Получается, что в семье человек проявляет самые худшие стороны себя. В чем же здесь святость? И я назвал это не святостью, а самым большим грехом, деградацией, самым большим ужасом. И все мыши обожествляют этот ад. Дур-р-р-раки, с-с-сука, м-м-м-разь!!! — бесновался Гуру Рулон. — Даже пьяницы друг с другом как-то культурно себя ведут. И хотя бы спрашивают: «А ты меня уважаешь?», — сказал Рулон заплетающимся языком, как это обычно делают все пьяницы.
— А в семье это два чудовища, которые буквально набрасываются друг на друга. Или один — чудовище, а другой — жертва. Поэтому я назвал семью рассадником гр-я-я-яязи. Ничего святого я там не видел. Ничего святого. А наоборот, именно в семье человек ведет себя самым худшим образом, чем где-нибудь в другом месте, в обществе, с друзьями, на работе, еще где-то, в кино и т. д.
— Это специально заманивают человека приятными мечтами в семейку, чтобы он там сидел, — сказала Ксива, одновременно наблюдая за рулонитами и отмечая, кто клюет носом, а кто старается понять истину, чтобы потом провинившимся вставить пиздюлей. — И несмотря на то, что ему там плохо, что его там истязают, или он взращивает плохие качества, он тешит себя мыслью, что счастье скоро будет, скоро наступит.
