Он ждал, пока очередная группа поднимется в шаттл, чтобы совершить перелет — последний на этот день. Внизу на площадке красовалось суденышко — элегантное, окруженное толпой людей, которые ожидали эвакуации. Время от времени кто-то пытался пролезть без очереди, и ту же закипала драка. Толпа всегда вызывала у Овода отвращение, хотя к каждому человеку в отдельности он испытывал уважение и симпатию. За все эти годы Овод встречал слишком мало людей, которым можно было доверять. Впрочем, это в порядке вещей. Большая масса народа всегда становится толпой. Эту толпу он создал сам. Но кто сказал, что ты должен любить то, что сам создал?
Хватит. Сейчас не время презирать людей, которых он спасает — презирать лишь за то, что они позволили своим страхам выйти наружу. Овод не был уверен в том, что если бы сам оказался на их месте, то вел бы себя более достойно. Ему бы тоже захотелось увезти свою семью с планеты. И если ради этого кто-то другой должен остаться и погибнуть, то это его личные проблемы.
Но он не был одним из толпы. Он был одним из тех, кто нашел возможность вывезти людей с обреченной планеты. И сделал это возможным.
Овод полагал, что это кое-чего стоит.
Так что… Выше голову.
Скользящий в высоте перевозчик пересек зенит и ушел в тень. Значит, все еще здесь… почему-то при этой мысли Овод почувствовал облегчение, короткое, как вспышка. Траектория шаттла была жестко ограниченной. Любое отклонение повлекло бы за собой атаку системы обороны класса «земля — космос». Хоури и Вольева прибрали к рукам половину правительственных департаментов, но некоторые были неподвластны их прямому влиянию. Например, Служба Гражданской Безопасности. Именно она сейчас представляет наибольшую опасность, так как ей поручено не допустить повторения инцидента, спровоцированного Триумвиром. Именно в ее распоряжении находились ракеты быстрого реагирования класса «земля — космос», оборудованные самонаводящимися боеголовками. Они были спроектированы для уничтожения заходящих на орбиту кораблей, прежде чем те могли создать угрозу для колонии. Мелкие челноки Ультра ухитрялись быстрым маневром проскакивать под сеть радара, но эвакуационный шаттл был для этого слишком велик. Оставалось только использовать некоторые закулисные рычаги. Результатом стало соглашение: Служба закрывает глаза на полеты перевозчика и прочих трансатмосферных шаттлов, пока они не нарушают границ летного коридора. Овод знал это. Навигационные системы на борту шаттла тоже это знали. И все равно он чувствовал иррациональное облегчение, когда видел шаттл.
Зазвонил мобильный телефон. Овод выудил из кармана пальто громоздкий аппарат и потыкал кнопки неуклюжими пальцами в толстых перчатках.
— Овод?
Он узнал голос одного из операторов Дома Инквизиции.
— Записанное сообщение с «Ностальгии по Бесконечности», сэр. Воспроизвести его сейчас или вы перезвоните с орбиты?
— Сейчас, пожалуйста.
Овод подождал, слушая слабое щебетание электромагнитных переключателей, а затем шипение аналоговой пленки. Он неплохо представлял себе секретную телефонную машинерию Дома Инквизиции, которая теперь работала на него.
— Это Вуалюмье. Слушай внимательно. Наши планы слегка изменились. Это длинная история… В общем, мы летим к Ресургему. Новые координаты я передам прямо на перевозчик, так что не беспокойся. Но теперь перелет будет занимать куда меньше, чем тридцать часов. Может быть, мы даже подойдем так близко, что перевозчик вообще не понадобится. Мы просто будем возить людей на шаттлах и высаживать борту «Ностальгии». Это значит, что все сведется к челночным полетам на орбиту. Нам понадобится только пятьсот рейсов, чтобы вывезти всех! Овод… кажется, у нас неплохие шансы. Ты подготовишь все со своей стороны?
Овод посмотрел на бурлящую толпу. Скорее всего, Хоури ожидает ответа.
— Оператор? Примите сообщение, запишите и передайте, хорошо? — он выдержал паузу и заговорил: — На связи Овод. Сообщение принято. Я сделаю все, что смогу, чтобы ускорить эвакуацию, как только пойму, что это имеет смысл. Но… можно одно маленькое «но»? Если вы сократите время перелета — отлично. Я от всей души за. Но вы не можете вывести звездолет на орбиту Ресургема, даже на удаленную. Даже если я сумею сорвать половину населения планеты с насиженных мест, останется Служба Гражданской Безопасности, которая может создать нам большие проблемы. Я хочу сказать, по-настоящему большие проблемы. Поговорим позже, Ана. Боюсь, что у меня много работы.
Овод попросил оператора уведомить о получении и ожидать ответа. Потом снова засунул в карман телефон, увесистый, как полицейская дубинка. И начал спускаться по склону, к толпе, время от времени проскальзывая и поднимая клубы пыли.
— Мы снаружи, Антуанетта.
— Отлично, — ответила она. — Думаю, теперь можно вздохнуть спокойно.
Из иллюминаторов мостика «Зодиакальный свет» казался невообразимо огромным — длинный скальный риф, темный, повсюду усеянный странными выходами пород и каменистыми выступами, изрезанный узкими проходами. Ангар, который только что покинула «Штормовая Птица», напоминал золотистое прямоугольное окошко, прорезанное в ближайшем склоне. Оскаленные челюсти ворот скользили навстречу друг другу, но проем был все еще достаточно велик. Антуанетта переводила взгляд с иллюминаторов на тактические дисплеи и экраны радаров. Бронированные челюсти плавно смыкались, а в зазор врывались стаи маленьких скелетообразных штурмовиков, немногим превосходящих трициклы. Они стремительно ныряли внутрь — скорость обеспечивали высокотемпературные реактивные двигатели, термоядерные, с запалом антивещества. Глядя на них, Антуанетта подумала о рыбках-паразитах, которые чистят рот какому-то подводному монстру. По сравнению с ними «Штормовая Птица» казалась довольно крупной рыбиной.
Это был самый сложный маневр из всех, что Антуанетта когда-либо осуществляла. Клавейн внезапно отдал приказ: держать ускорение три «g», пока «Зодиакальный Свет» не окажется на расстоянии десяти светосекунд от «Ностальгии по Бесконечности». На тех же трех «g» вылетали все штурмовики в текущей волне. Вывод космического аппарата из ангара летящего звездолета — вообще непростое дело, особенно если учесть, что на борту находился полный запас вооружения и топлива. Но при таком ускорении? Это был настоящий экзамен на мастерство. Даже если бы Клавейн сбросил ускорение до пол-«g» — именно так пилоты прибывают и отходят от обода Карусели Нью-Копенгагена — Антуанетта сочла бы это напряженной работой. Но три «g»? Это просто издевательство.
Но она справилась. Теперь «Штормовую Птицу» окружали сотни метров пустого пространства. И никого вокруг.
— Корабль? По моей команде запускай токамак. Пять… четыре… три… два… и… поехал.
Антуанетта напряглась. Многолетний опыт подсказывал, что сейчас последует легкий толчок под сиденье, и ждала этого момента с замиранием сердца. Именно так происходил переход с ядерных реактивных двигателей на термоядерные.
Но толчка не последовало.
— Реакция синтеза поддерживается и стабильна. На борту можно осуществлять передвижения. Три «g», Антуанетта.
Она покачала головой.
— Ох, мать твою… кажется, все прошло гладко.
— Ты можешь поблагодарить Ксавьера, и, возможно, Клавейна. Они обнаружили сбой в одной из самых старых подпрограмм управления двигателями. Она вызывала небольшую нестыковку при смене топливного режима.
Девушка уменьшила изображение «Зодиакального света». Теперь звездолет был виден во всю длину. Из пяти ангаров на корпусе судна тянулись непрерывные потоки самодельных штурмовиков. Большинство были так малы, что казались игрушечными, но это были настоящие маленькие шаттлы. Некоторые из них были просто «макетами», которые несли лишь запас топлива, позволяющий оказаться в пределах светосекунд от «Ностальгии по Бесконечности». Но даже зная об этом, невозможно было отрицать: зрелище впечатляло. Казалось, огромный корабль истекает плотными потоками светящейся крови.
— И ты никогда не пытался с этим что-то сделать?
— Я всегда пытался делать все как можно лучше.
— Не сомневалась, Кораблик.
— Извини за то, что произошло, Антуанетта…
— Это уже в прошлом.
Она не могла больше называть его Тварем. И Лайлом Мерриком, естественно, тоже. Он все-таки оставался субличностью корабля.
«Корабль» — он и есть корабль.
Антуанетта еще уменьшила изображение. В поле зрения сенсоров попали многочисленные штурмовики, возле каждого светилась колонка цифровых кодов и короткая стрелка вектора — тип, дальность полета, численность экипажа и вооружение. Теперь масштаб атаки стал более очевиден. В ней участвовало около сотни летательных аппаратов. Примерно шестьдесят из них были «фальшивками». Остальные тридцать предназначались для транспортировки штурмового эскадрона — обычно на борту находился один тяжело вооруженный гиперсвин, — плюс пара тандемных «трайков», на которых разместили тактических специалистов. Все эти шаттлы несли различное вооружение — от одноразовых гразеров до гигаватных бозеров Брейтенбаха. Бойцы были одеты в сервоброню, большинство получили огнестрельное оружие, а остальные, оказавшись на борту вражеского звездолета, могли снять мелкие орудия со своих летательных аппаратов.
