Щека Себастьяна дернулась во второй раз — как ножом по спине. Глаза полуэльфа сузились до щелочек: вот они истинные дайкинские души, с привычками и врожденным характером, кто не похож на них — тот скот и мерзкое отребье. Себастьян не слышал ни идиотских перепалок, ни треска разгорающегося костра, ни бульканья родниковой воды в погнутом в три погибели котелке, — ни чего не слышал. Пропасть обиды и разочарования неукротимо росла в его груди. В его одиноком сердце. Где ему найти покоя и равенства? Где ему не будут постоянно и надменно тыкать, что он отщепенец, урод и мерзопакостный мутант? Где?!
— Эй, Себастьян! Себастьян!!
А ему уже слышалось насмешливо-въедливое "Себастьен!". "Себастьен!" — с тем же высокомерием, как умеет один только Марьян или высокородное общество Совета Круга.
— Себастьян!!
— Сперва, раздобудем еды и попробуем пробиться к храму. Надо разведать Откосые горы… Может все не так плохо, как вы считаете, и в живых хоть кто-то остался из ополчения, залегших по горам. На короткое расстояние вам, я думаю, удастся на кого-то наткнуться, позвать на помощь?..
У костра стало тихо. Думали. В свои слова не верилось и полукровке, но тянуть с неизвестностым будущим и быть подмастерью нянькой, он не нанимался, да и подустал за все время бегства. Хватит! В их годы он выживал и обтесывал свой характер в водопадах эльфийской ненависти и злобы. Взбирался в штат эльфарского войска ступенькой за ступенькой, вымучивая и отстаивая неравные права.
За спинами заухало и завизжало, по привычке подмастерье шарахнулось, потянулось поближе к костерку. Все хорошо помнили ужасы эльфийского края. Встречный лес межевал с Василисковыми холмами, и в его чащах водилась не беззубая живность.
Себастьян из-под бровей обвел полусерые кроны смешанных деревьев.
— Надо брать курс к поселениям. Значит, к Лисьему лугу. Раздобудем еды и вернемся к горам. А там уже ясно будет, что делать дальше…
Оливию передернуло, а Ирвин закуталась в подранные шмотки, Шост молчал, свесив голову. Подавленное состояние, чтобы не случилось с храмом, итог красноречив — ничего хорошего. Полукровка не расспрашивал, не лез в душу. Захотят, сами все расскажут.
— В последний раз в-вы… там натворили делов…
Бывший эльфар отвернул лицо от света костра, скривился.
Котелок подскакивал на кроваво-красных угольках. Пора пить чай, хоть с последней краюхой эльфийского хлеба.
— А может, пока не рассвело, пройтись по огородам? Нарвать ягод и накопать картошки? На время хватит, — подала голос Оливия.
Может и оно, и хватит. Вполне вариант, — задумался Себастьян. — Интересно, чему их учат в храме? Смогли б выжить без него? Аристократия, мать ее!..
Фыркнув под нос, Себастьян стал снаряжаться, хотя и снаряжать, если вдуматься, то нечего было: сумка полупуста, тряпье он оставит на сохранение подмастерью, а с оружия — магия да голые руки. Ладно! Он не в бой отправляется, а за провиантом. Буду действовать по обстоятельствам.
Уже переступив порог блеклого света от костра и, ступив в рассеянное серебро начинающего дня, Себастьян на мгновение замер, обернувшись. На него выжидающе и участливо глазели три пары глаз. Даже Ирвин соизволила очнуться из транса.
— Не рассиживайтесь, затушите костер и сразу подальше от леса, заляжете в какой-то канаве у дороги, чтоб вас видно не было, мало ли кто по тракту шастает. В горы без меня не суньтесь, я быстро! Соберу еды и вернусь, ясно?
Девчонок аж парализовало.
— Яс-сно, — вымучил из себя Шост.
Вы же на родной земле, олухи! — хотелось крикнуть им в лицо Себастьяну, но он на прощание только жалко отмахнулся.
— Паскудные стебли! Ах-х, ну стервозина! На тебе! На!!
Он рубанул путанные стебелечки дикого плюща ребром ладони, а чтоб наверняка, подпитал удар магией — получилось впечатляюще. Желто-зеленые побеги дорожками зажглись, а листья травы пожухли и завяли, скручиваясь и опадая под ноги свирепому магику. Он вышел к Южному тракту намного южнее от ихней стоянки и ближе к пункту назначения: Лисьему лугу. До слуха начал докатываться вой и бреханье собак, а в перерывах — кукареканье петухов. Начинался новый день и вместе с тем, у господина Харуша новая эстакада проблем. Одни проблемы да заботы. Главная из них, конечно, это раздобыть еды.
Смахнув с лица липкую паутинку, полукровка выкарабкался на широкий, объезженный караванами тракт. Втянул носом воздух и всмотрелся в дорожные следы, а их было предостаточно, и конных, и колесных. Еще вчера, днем и утром, здесь колесили то в одну, то в другую стороны, можно только догадываться, зачем и по каким делам путники накручивали мили? Возможно, что весть о трагедии с храмом Хизельмаш стала ни для кого секретом? Новость превратилась в общественную проблему и, как естественно, повлекла за собой действия. С этим и связано оживление на Южном?
Себастьян нахлобучив и приподняв воротник плаща, юркнул обратно в придорожные кусты, нет, придется красться вдоль тракта, как-то не хочется напороться на дайкинский разъезд. Осторожность еще никому не мешала.
Прислушиваясь к звукам раннего утра, Себастьян на ходу обдумывал их не завидное положение, что делать с подмастерьем? Может и заодно разнюхать, кто проживает в деревушке? С того памятного вечера, когда он с лесторской карательницей атаковали таверну, прошло не так уж мало дней, местные власти в любом случае должны были отреагировать на налет, обеспечить селянам временную безопасность и прикрытие? Тогда никаких проблем, точно узнать, есть ли в деревеньке представители правопорядка и, пожалуйста, отправить храмовников прямиком к ним. А он… а он — свободен, как ветер в поле. Вряд ли в лисьем лугу ему кто-то будет рад, особенно после прошлых проступков. Еще хуже всего, вдруг кто-нибудь из коренных селян узнает-таки его в лицо, харя у него отменная и запоминающаяся.
К Лисьему лугу полукровка вышел с северной стороны и до боли знакомый Камышовый ставок остался с юго-западной стороны, за деревенькой и разбитыми на сотки — огородами. Хатки начинались сразу в двух сотнях метрах от главной дороги на низком холме и водная гладь округлого озерца, Себастьяну виделась узким зеркальным пятном на зелено-желтом полотне луга и жиденьких островков-садов. Рощи кустарников смородины и малины чередовались с грядками капусты, моркови и свеклы, а основные массивы домашнего хозяйства занимала картошка, ее заросли уже начинали желтеть и сохнуть, скоро селяне возьмутся за урожай. Какой-то месяц и работа закипит на огородах и полях. А севернее, зима вовсю хозяйничает, а здесь все цветет, и ближе к Королевству Людей опять все начинается наоборот — снега и морозы. Зато к концу лета, когда на южные земли придет, осеняя, пора, к северу подходят короткое, податливое краю тепло, да и то, разве что на короткие месяцы, чтобы потом снова затянуться дождливыми тучами и наступающим холодом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
