– Пусть воюет! А за нас кто воевать будет?! – со злобой кричала старая крестьянка, высоко поднимая свои почерневшие сухие руки, в которых держала пригоршни земли из могилы своего сына.
Это была Мариам – рштунийская крестьянка, присоединившаяся к отряду Хандут. Она с горечью повторила:
– Кто за нас воевать будет? Все молчали.
– Поглядите-ка, один сепух погиб от руки тирана, а какой плач подняли все княгини и девушки из княжеских семей! А сколько гибнет наших молодых цветущих жизней! Мы из камня сделаны, если мы такое горе выдерживаем! За кого мы всегда стеной вставали, за кого воевали, чью страну охраняли? Не ваша разве была эта страна, не ваша земля, не вам принадлежали ее блага? А мы? Была разве у нас наша страна? Вашей была и земля, вашей была и страна… И теперь снова мы вашу страну для вас охраняем! Как же можно нас доводить до того, до чего вы нас довели? Это справедливость ваша?!
– Знаю я об этом, знаю, дочь моя, терпи… Терпи, сестрица Мариам! Господь возложил на князей грех, а на крестьян страдания. Потому и послал он теперь кару на головы князей!
Мать Спарапета была уверена, что общий обет «князя и крестьянина», общая война за родину, общие жертвы сравняют, примирят непримиримое – господина со слугой. Но чем больше углублялась она своим мудрым, живым умом и строгой своей совестью в смысл событий, тем очевидней становилось ей все усиливавшееся расхождение.
– Вместе смерть подвижническую примем – сравняемся! Пожертвуем жизнью отчизне, искупим грехи наши… Что мне сказать вам еще? Пусть сам господь всемилостивейший будет опорой сперва вам, потом нам!
Вечерело. Все склонились над могилами Гедеона и других убитых и вернулись в замок.
Старшая госпожа приказала всем быть готовыми выступить утром в Могк, Арцруник и остальные области по северному побережью Бзнунийского моря, чтобы поднять и там на ноги женщин страны Армянской – всех без исключения, как в княжеских, так и в крестьянских семьях, объединить их в одну тесную семью вокруг борьбы за общее дело.
В полночь недалеко от замка послышались крики и шум. Цокали копыта коней, лязгали щиты, звенели мечи, смешались в нестройном гуле вопли, проклятия и крики.
Превозмогая слабость, Артак вскочил с ложа и, схватив меч, выбежал в одной рубашке. За ним последовал Зохрак. Впереди бежал сепух Вард.
– Государь, нахарар подступает!
– Воинов наружной охраны – к воротам, внутренней – к башне! – распорядился Артак.
Вард немедленно спустился во двор и выполнил этот приказ. Артак и Зохрак поспешили к главной башне.
Вдогонку им бежали Анаит и Астхик, неся плащи. Молодые князья приняли командование и успокоили воинов, которые растерялись было от неожиданности нападения. Нахарар Рштуни хорошо учел благоприятные возможности, которые могло ему примести внезапное ночное нападение.
– К воротам! – громко скомандовал Артак. Воины толпились под сводами ворот; в то же время башенные стрелки осыпали нападавших дождем стрел, не давая им подойти близко.
Из окон замка женщины с тревогой наблюдали за ходом боя. Ночная темнота не позволяла им разобраться в происходящем достаточно ясно, но приблизительное понятие о том, на чьей стороне перевес, они смогли себе составить.
– Боже милостивый, боже милостивый! – убивалась княгиня Аршалуйс. – Сейчас он ворвется!
– Не ворвется! Закатится сейчас его звезда! – с ненавистью воскликнула Эстер. Взяв меч, она быстро спустилась во двор.
– Не надо! Вернись! – кричали вслед ей женщины.
Но Эстер не слушала.
К глухим голосам сражавшихся временами примешивались пронзительные женские вопли, которые придавали схватке какой-то странный, особенно тревожный характер. Ясно можно было различить яростные выкрики Мариам:
– Эй, народ, напирай! Разобьем ему голову!..
Голоса усиливались и стали слышны уже у самых ворот.
Артак понял, что настал удобный миг, и приказал распахнуть ворота. Засовы с лязгом откинулись, половинка ворот медленно отошла, и воины хлынули за ворота. Эстер и Мариам вместе с Елисой и остальными крестьянками кинулись на нападающих.
Вылазка большого результата не дала, но хорошо было я то, что нападающим не удалось захватить замок и перебить его защитников. Однако Артак видел, что рштунийский нахарар и его телохранители все ближе подступают к воротам. Положение становилось угрожающим.
Возможно, что нахарару и удалось бы в конце концов захватить замок, если бы в тыл ему не ударили вооруженные крестьяне. Начался ожесточенный рукопашный бой.
Эстер настойчиво пробиралась в самую гущу сражающихся. Или не понимая опасности, или сознательно пренебрегая ею, она искала Артака Рштуни, который, вырвавшись вперед, увлекал за собой густые ряды нападающих. Не дожидаясь, пока крестьяне или восставшие воины рштунийского полка нападут на нахарара-предателя, Эстер подбежала к нему, подняв меч.
Крестьянки почувствовали, что имению в эту минуту им дается возможность утолить терзавшую их жажду мести за всю их горькую и безрадостную крестьянскую жизнь.
– Бейте собаку! Кончайте с ним! – крикнула Елиса, вместе с Мариям кидаясь к Артаку Рштуни. Остальные крестьянки следовали за нею. Телохранители, отбиваясь, сразили двух женщин, но самые испытанные воины были ошеломлены стремительностью и отвагой крестьянок. Они железным кольцом сжали нахарара и его телохранителей. Ударом меча Мариам свалила нахарара и стала над ним, не давая еле опомнившимся телохранителям отбить его. Крестьяне и воины усилили натиск. Понеся большие потери, нападавшие отступили.
Из замка выбежали женщины и бросились оказывать помощь раненым.
Схватив Артака Рштуни, Эстер тащила его за собой, исступленно тряся его, осыпая его проклятиями и плюя на него.
– Куда ты его тащишь, госпожа Эстер, пусть его прикончат здесь! – уговаривали ее крестьяне и воины.
– Дайте его мне! – подступила Мариам. – Он нам душу и тело огнем жег, терзал нас.
– Нам дайте, нам! – кричали в ярости остальные крестьянки, осыпая ненавистного нахарара бранью.
– Зверь кровожадный…
– Собака ненасытная…
– Жизнь нам отравлял…
– Налогами задушил нас да поборами…
– Прошли его денечки, пусть подыхает!.. Крестьяне и воины плотным кольцом окружили Эстер и нахарара, которого она продолжала тащить за собой. Эстер кричала:
– Я своей рукой свершу свою месть!
Казалось, она обезумела. Мать Спарапета горестно качала головой:
– Огонь пожирает их души! Им надо утолить жажду мести! До чего же довели крестьянина, до чего довели…
Эстер притащила нахарара к дверям темницы, втолкнула внутрь и бросила к стене, где недавно был прикован и умерщвлен Гедеон.
– Не оскверняй места его гибели, – он был воин родины! – уговаривали ее обитательницы замка.
– Ничего, сейчас я всю скверну смою! – прохрипела Эстер, замыкая на руках и ногах нахарара цепи, которые носил покойный Гедеон.
Она остановилась и взглянула на зятя. Артак Рштуни глухо стонал. Она подождала, пока он открыл глаза.
Княгиня Аршалуйс выбежала вперед и стала перед матерью:
– Сжалься надо мною, мать! Он свое уже получил…
– Отойди! – в гневе крикнула Эстер.
Артак Рштуни собрался с силами, произнес слабым голосом:
– Сумей разглядеть человека в предателе… Над человеком смилуйся!..
– Если не умер в тебе человек, как же ты пролил кровь человеческую?
– Зачем ты бесчестишь звание воина родины? – простонал Артак Рштуни.
– Предатель, собака врага, ты еще поднимаешь голос?! Так подыхай же в цепях, в которых ты замучил свою жертву! Козел, не орел!.. – выкрикнула Эстер и начала рубить мечом, пока Артак Рштуни не испустил дух.
– Ну, протянул, наконец, ноги! Пусть теперь снизойдет покой на душу замученных! – тяжело вздохнув, произнесла Эстер.
Мариам пошарила рукой по земле и, взяв камень, бросила в труп Артака Рштуни. Другие женщины последовали ее примеру, и мертвое тело скрылось под грудой камней.
– Нет нам спасения! Нет спасения от зверей! Разорвали они нас в клочья… Нет, нет, нет нам спасения! Один уходит – другой приходит… Нет нам спасения, нет!.. – с плачем твердила Мариам.
– Есть спасение, Мариам, есть! Есть суд правый, есть! Переполнилась чаша, кончилось терпение! – возразила Елиса.
Эстер била крупная дрожь. Она несколько минут молча смотрела на труп, уже наполовину закрытый грудой камней, вздохнула и медленно направилась к себе наверх.
Конюший, который, стоя в сторонке, наблюдал за расправой, попытался разогнать крестьянок:
– Эй, а ну разойдитесь, да поскорей! Мариам взяла камень и швырнула в него:
– Убирайся сам отсюда, княжеская собака!
Схватили камни и остальные, и конюший с быстротой зайца шмыгнул за угол и убежал.
Эстер медленно вошла в зал. Всех находившихся там охватил трепет, все расступились перед нею. Сопровождавшая ее Аршалуйс опустилась на колени в углу, начала плакать.
