Полк Вардана вошел в Арташат и был встречен чикованием и благословением народа, запрудившего все улицы. Факелы освещали победоносные войска, город имел праздничный вид.
Вардан тотчас приказал выделить сил лшй отряд для преследования отступающих, окончательно разгромить которьо должны были главные силы. Победители заняли сторожевые башни и подходы к городу. К Атому и Артаку помчались гонцы сообщить обо всем, что произошло, и предписать по возможности быстрей подтянуть силы к Арташату.
Помощь подоспела Артаку и Зохраку в тот момент, когда их положение было очень тяжелым. Телохранители Артака Рштуни напали на них из засады и ранили их обоих, когда выбежавшие из опочивальни Эстер, княгиня Аршалуйс и Астхик подняли тревогу и спасли их от гибели.
Артаку почудилось, что к нему как будто подошла Анаит, но лицо ее было закрыто густым покрывалом, она казалась больной.. Его уложили в постель, за ним ухаживали жена и дочери сепуха Гедеона. Рядом стонал Зохрак, и Астхик подносила ему воду… Артак не мог даже спросить, что с ним происходит; сильный жар помутил его сознание. Как сквозь сон слышал Артак голос еепу ха Варда, рассказывавшего, что Гадишо и нахарар Рштуни бежали в горы Рштуника; что они якобы намерены уйти в Сгоник, гдесобираются все нахарары-предатели…
Но сепух Вард ни словом не упомянул о Гедеоне и Анаит; Артак слушал и тотчас все забывал.
В замке сейчас распоряжался сепух Вард. Он собрал всех приверженцев Вардана из числа воинов и крестьян, выдал оружие тем, у кого его не было, и держал их в боевой готовности, чтобы не быть застигнутым врасплох в случае неожиданного нападения. Всех раненых он поручил заботам лекарей.
Вскоре прибыла в замок и мать Артака и вместе с Анаит стала ухаживать за раненым сыном. Никто не мешал и Астхик заботиться о Зохраке.
Анаит уже сбросила покрывало, не считая нужным дольше скрывать раны, нанесенные ей истязателем Артаком Рштуни. Едва сдерживая слезы, рассказала она, что тот убил ее этца.
Пережитые события, весть о предательстве Васака, неопределенное положение и опасности, угрожавшие Рштунику, – все это держало обитателей замка в напряжении и тревоге.
Медленно поправлявшийся Артак начал постепенно проявлять интерес к окружающему. Он пытался встать с постели, но не мог.
– Анаит. едет мать Спарапета, с ней жены нахараров! – как-то вечером, вбежав в покой и с трудом переводя дух, сообщила Астхик.
– Почему же ты так испугалась, милая? – сказала Эстер.
Мать Артака, Эстер и княгиня Аршалуйс поспешили навстречу новоприбывшим, в числе которых были жены и дочери нахараров Мамиконяна, Хорхоруни, Гнуни, Апауни. Их сопровождал отряд вооруженных крестьянок. Все были верхом на конях; женщины княжеского происхождения носили черные одежды, у крестьянок в знак скорби были распущены косы. Несмотря на холода, все были босые. Так велела Старшая госпожа.
Сама она, войдя, направилась прямо к Зохраку, осмотрела его, помолилась, поцеловала в лоб и затем присела у его ложа. Присели и остальные гостьи.
В дверях показались крестьянки.
– Войди, Елиса! Войдите, сестрицы и дочки! – с мягкой грустью пригласила их Старшая госпожа.
Держась с большим достоинством, без той неловкости и скованности, которые проявила бы крестьянка, попав в замок при других обстоятельствах, вошла почтенного вида старуха. Остальные, одетые по-праздничному, вошли вслед за нею. Елиса молча, не волнуясь, поцеловала Зохрака в лоб, села рядом с матерью Спарапета. Остальные крестьянки не решались садиться в присутствии Старшей госпожи.
– Господь уберег твою жизнь, ягненок, чтобы ты сподобился участвовать в великой войне! – с любовью сказала Зохраку Старшая госпожа.
Зохрак показал глазами на босые ноги своей бабки:
– Зачем это, Старшая мать?
Та строго и торжественно кивнула головой:
– В скорби сейчас народ и страна, ягненок мой… Взгляд ее упал на Анаит, она раскрыла объятия:
– Подойди, доченька, подойди! Вот теперь ты мне истинная дочь!
Анаит разрыдалась.
– Не надо, не плачь, дочь моя, отец твой спит в родной земле.
– Да успокоит господь его душу! – со слезами на глазах отозвались присутствующие.
Больше всех были потрясены мать и жена Гадишо и дочь его Олимпия. Как только до них дошла весть об измене Гадишо и Артака Рштуни. они поспешили в замок Огакан и вместе со Старшей госпожой прибыли в Рштуник. Увидя Анаит, Олимпия подбежала к ней, крепко обняла и разрыдалась. Анаит поняла ее и плакала вместе с нею.
Елиса взглянула на мать Спарапета, склонилась перед нею и обратилась ко всем:
– Наши сыновья, которые служат в коннице сражаются сейчас против кушанов… Пожелаем же им, чтобы они удостоились счастья сражаться за родину! Ах, князь, считай себя счастливым. Что делать детям нашим, прах которых должен оставаться в чужой земле? Кто им родную землю даст?..
– Родина освободит их, – надейся, Елига! – утешала мать Спарапета.
Новоприбывшие перешли к Артаку Несмотря на слабость, он присел на ложе и поцеловал руку Старшей госпожи.
– Крепись, дитя мое! Береги свою жизнь для большого дня! – сказала ему мать Спарапета.
– Слово твое принимаю как приказание! – отозвался Артак.
Мать Спарапета прибыла в Рштуник по серьезному делу. На побережье Бзнунийского моря она собирала особый отряд из нахарарских жен и дочерей и из крестьянок Через особых гонцов она разослала призыв ко всем – собраться в замке Рштуни, чтобы почтить могилы сепуха Гедеона и других рштунийских подвижников – воинов и крестьян, павших во время выступления нахараров-предателей.
На следующий день в замок прибыли другие – жена и дочь нахарара Арцруни с несколькими десятками женщин из княжеских семей и с крестьянками Арцруника. Старшая госпожа приказала всем приготовиться к посещению могил погибших.
К шествию присоединились также восставшие рштунийские крестьяне во главе с Абэлом-Наапэтом и воины с сепухом Бардом. Погибшие покоились на родовом кладбище Рштуни. Анаит и Олимпия с плачем упали на могилу Гедеона. Рыдали, стоя чугь поодаль, и Эстер с княгиней Аршалуйс. Мать Спарапета строго взглянула на них и воскликнула:
– Не плачьте!.. Радоваться нужно, – погибшие победили! Она молча помолилась, затем обратилась к женщинам:
– Дал бы господь и нам удостоиться победы! Наши воины-защитники, наш Спарапет, наши военачальники посвятили себя великому делу… Дадим же и мы, женщины страны Армянской, клятву пренебречь лишениями и опасностями и до конца остаться верными родине и народу!
– Аминь! – в один голос отозвались и знатные женщины, и крестьянки.
Елиса повернулась к Старшей госпоже, склонила голову перед нею и обратилась ко всем:
– Зло в мире сильнее, чем добро. Зло – страшный зверь, добро – светлое дитя. Зло хочет задушить, уничтожить его… но не по силам ему это! Так уж ведется в мире, что в конце концов побеждает все-таки добро. Поможем ему, пусть оно победит! Великая госпожа, да разит без промаха меч нашего Спарапета, поднявшегося на защиту страны и народа! А нам пусть господь придаст силы и терпения. Надо держаться – и мы будем держаться. Надо бороться – и мы будем бороться.
– Да будут благословенны твои уста, Елиса! – отозвалась мать Спарапета. – Да будет наш обет нерушим, вера наша – чиста! Пойдем по всей стране, будем выполнять наш обет…
Все опустились на землю вокруг Старшей госпожи. Рядом с нею с одной стороны села мать Гадишо, с другой – Эстер. Анаит и Шамунэ отошли в сторону вместе с Олимпией: они утешали подругу, убеждая ее, что преступление отца не ложится пятном на их семью.
– Всю надежду я на моего Гадишо возлагала… Думала – вот вернется, будет оплотом Спарапету, -сокрушалась она.
– Раз он предал родину, откажись от него, княгиня Хорхоруни! – строго сказала Эстер. – Нет у тебя сына!
– Ах, – вздохнула мать, – разве повернется язык у матери сказать, что у нее нет сына?
– Перебори печаль, княгиня Хорхоруни! – произнесла мать Спарапета. – Наступили великие дни, изменились сердца наши. Нет теперь ни сыновей, ни матерей, – теперь родная земля стала нам матерью, и все мы стали ее детьми!
– Правда истинная, правда! – откликнулись все.
– Нет теперь ни сына, ни мужа, ни родственника! – со вспыхнувшей яростью воскликнула Эстер. – Предателям полагается смерть, а не сожаление и слезы! И если попадется мне в руки мой зять-предатель, мечом изрублю его и куски в пропасть покидаю!
– Не надо, мать, не говори так! – с испугом остановила ее княгиня Аршалуйс. – Не то камни донесут, и он еще явится сюда, этот зверь!
– Скажу и повторю снова! – твердила несчастная Эстер. – Пусть явится! Смерти я, что ли, боюсь? Он давно меня убил…
Чем больше пыталась дочь успокоить Эстер, тем больше разгоралась в ней ярость.
– Оставь, дочь моя, оставь! – вмешалась мать Спарапета.
– Эстер – воин, пусть воюет!
– Пусть воюет! А за нас кто воевать будет?! – со злобой кричала старая крестьянка, высоко поднимая свои почерневшие сухие руки, в которых держала пригоршни земли из могилы своего сына.
