– Ну, ну, никаких слез!.. О подохших псах не плачут!
Никто не отозвался на эти слова. После долгого молчания Эстер снова заговорила:
– Перса называют врагом. Перса-врага убивают. Зачем же щадить врага большего, чем перс? Жаль, опоздала я! Раньше нужно было его прикончить, не пролилось бы столько невинной крови…
– Да, но разве теперь конец? – вздохнула Старшая госпожа. – Еще сколько ее должно пролиться, еще сколько…
Плачущую Аршалуйс окружили Анаит, Астхик, Шамунэ и Олимпия с матерью. Аршалуйе сквозь слезы спрашивала, неужели нельзя было образумить нахарара, вернуть его в ряды воинов родины. Ее слушали молча. Жена и дочь Гадишо с тревогой думали о том, находился ли он среди нападавших, или нет.
Ночь была почти на исходе, когда к воротам замка подскакали какие-то всадники. Артак, который не спал, приказал сидевшему у его двери телохранителю узнать, в чем дело. Телохранитель вернулся с одним из прибывших, который сообщил, что на Рштуник двигается нахарар Хорхоруни.
– По какой дороге? – спросил Артак.
– Через Арцруник, – объяснил телохранитель. – Население Тоспа уже поднялось.
– Что делает сепух Гаспар?
– Он в числе наступающих…
– Значит, он идет на нас?
– Идет на нас!
– Значит, даже те, которые дали обет, тоже оказались предателями?
Артак обратился к собравшимся воинам:
– Хорошо вы бьетесь, слов нет, но много несете потерь. Видимо, вы считаете, что одной-двумя стычками все дело кончится. А оно только начинается… Вот и князь-предатель из Хорхоруника идет на нас. Значит, предстоит серьезное сражение. Не забывайте, война идет по всей стране Армянской с предателями армянами и персидским тираном!
– Народная война! – воскликнул дядюшка Артэн. – Война за свободу, против князей-предателей, которые хотят продать нас персидскому тирану. Бейтесь, ребята, иначе не освободиться нам во веки веков!
– Верно! – поддержал его старый воин.
– Будем сами сражаться и пойдем поднимать страну Армянскую против тирана, против князей!
– Долго нас князь топтал! – горько отозвался крестьянин, стоявший в переднем ряду.
– Знаем, мы сами из крестьян! – сказал старый воин.
– До кости уже дошло… – сказал еще кто-то. Артак поднял руку, призывая к молчанию.
– Ну, раз вы все это поняли, то считайте эту войну своей, сражайтесь единодушно и подчиняйтесь дисциплине!
– Так и будет! – откликнулись воины.
– А теперь идите, готовьтесь: завтра выступаем против князя Хорхоруни.
Артак чувствовал, что разгорается большой пожар, который охватит всю страну Армянскую, и погаснет лишь тогда, когда будут расстроены все вражеские происки, когда будут сломлены все попытки тиранов сокрушить волю армянского народа.
Он немедленно послал гонца в Арцруник с приказом начать сопротивление и ждать, пока подоспеет помощь из Могка и Рштуника. Если же придется отступить, то отходить не к Могку, а к Рштунику. В свой родовой удел он послал других гонцов с приказом немедленно выйти на помощь населению Арцруника. Поскакали всадники и в Тарон, и в Гнуник, и, наконец, к самому Атому, в окрестности Арташата, – сообщить ему о событиях. А дядюшка Артэн разослал по селам своих людей – поднимать народ и с вспомогательными силами спешить в Рштуник.
Войдя в покой, где лежал не оправившийся еще от раны Зохрак, Артак сообщил, что завтра выступает вместе с отрядом. Зохрак встревожился.
– Я еду вместе с тобой! – решительно заявил он, приподнимаясь.
– Не сможешь! – покачал головой Артак. – Я и сам еще не знаю, будет ли мне поход по силам.
– Где ты, там и я. Не отговаривай меня! – настаивал Зохрак, – Какие теперь разговоры о раненых и здоровых? Артак не ответил. Его занимала иная мысль.
– Не вижу я конца этому! – с горечью произнес он. – Что получается? В конце концов против Азкерта собираемся мы воевать или против наших же изменников? Я вижу, что начинается тяжкая междоусобная война, которая пожрет всех нас еще раньше, чем вторгнется Азкерт. Каков же будет конец всему этому? И хотя бы скорее вернулся Спарапет…
Не ожидая ответа Зохрака, он удалился к себе.
К Зохраку вошла Астхик с каким-то рукописным фолиантом в руках и молча села около старой крестьянки, лечившей раненого, скорее, своим мудрым и ободряющим словом, чем отварами и притираниями. Раскрыв рукопись, Астхик погрузилась в чтение, Она свободно входила к Зохраку, который всегда был рад встрече с ней.
Зохрака несказанно радовало ее присутствие, ее заботливый ход, он не уставал любоваться ее красотой. Ему было приятно думать, что посещения Астхик вызваны не простой заботой о нем, как о раненом, что под этой заботой таится и чувство любви. «Несомненно, в сердце у нее есть и что-то другое…» – утешал себя Зохрак.
А девушка, с первой же встречи мечтавшая о том, чтобы когда-нибудь быть полезной Зохраку, была счастлива, что судьба подарила ей эту возможность. Она читала молча. И так же молча любовался Зохрак ее длинными ресницами, прикрывавшими опущенные глаза. Неужели содержание рукописи так поглощало все ее внимание? Зохрак не решался спросить, что это она читает.
Он мечтал о том, что, подобно урагану, великая война пронесется и исчезнет, а Астхик останется, как уцелевший в грозу цветок, и он будет счастлив рядом с нею… «О, биться, побеждать, любить, жить!» – почти вслух пробормотал Зохрак. Астхик читала, не поднимая головы.
Присутствие Анаит вливало новые силы в душу Артака. Предстоящий поход радовал его, несмотря на трудности и заботы.
– Как хорошо жить, Анаит! – говорил он. – Я верю: будут жить эти горы воды, люди, будет жить вся страна – следовательно, буду жить и я! Без минуты колебания я отдам жизнь за это!
Анаит порывисто прижалась к нему:
– Нет, о нет!..
– Ты не волнуйся, я не об этом говорил…
– Разве ты не любишь жизнь?
– Люблю жизнь, Анаит, люблю ее горячо и страстно, ведь она так сладостна! Верю в жизнь! И именно потому готов умереть!
– Но почему, зачем?
– Не знаю, как объяснить тебе это, Анаит. Всей душой люблю я жизнь, родину, народ свой-и вот говорю: пусть он живет! Лишь бы осталось, жило все родное нам, жило вечно, и пусть это будет добыто хотя бы ценой моей жизни! Умереть так – это ч есть жизнь. Умереть, веря в это, – это и есть жизнь. Ведь без всего этого жизнь человека жалка, преходяща и тленна! А я хочу жить вечно. А жить вечно можно лишь в жизни родины… Не знаю, может, и в этом таится какая-то тайна, какая-то тайная душевная мощь… Я расскажу тебе случай, удивительный случай. Это было у нас на пчельнике. Мед из улья вылился прямо на муравейник: муравьи не могли ни войти, ни выйти из него. И знаешь, что случилось? Муравьи, оставшиеся снаружи, стали падать в мед и тонуть в нем. И их упало столько, что вся поверхность покрылась ими. Но тогда остальные муравьи смогли пройти по трупам и подоспеть на помощь оставшимся в муравейнике товарищам. Все были спасены.. Есть в человеке некое стремление к бессмертию, стремление передавать жизнь другим поколениям и человечеству и жить в них… Ты думаешь, зря умер сепух Гедеон? Нет! Взгляни, какое движение вызвала в людях его смерть, взгляни, как люди бьются!
На глаза Анаит навернулись слезы. Она вспомнила пытки, которым подвергалась в темнице, и поняла Артака, почувствовала, что и сама готова принести жизнь свою в дар родине и народу.
На следующее утро на площади перед замком построились воины и крестьяне. Жены и девушки страны Армянской вышли сказать им напутственное слово. Мать Спарачета благословила объединенные полки воинов и крестьян, и они выступили в Арцруник, против Гадишо. Во главе шли Артак, Зохрак, дядюшка Артэн и сепух Вард.
Впереди ехал Артак, рядом с ним – дядюшка Артэн. Молодой князь чувствовал, что сейчас предводитель отряда уже не он, а дядюшка Артэн. Это и радовало его и одновременно тревожило.
Таким образом, в местности, где никто не мог этого ждать, поднялось и стремительно разлилось, подобно вышедшему из берегов могучему потоку, подхватывающему все встречающееся по пути, подлинное народное восстание, – движение народа, сбросившего с себя иго нахараров, господ, тиранов. Это движение потрясло Могк, Арцруник, Тарон, Хорхоруник, оно стихийно разливалось вдаль и вширь.
И яростно поднялись друг против друга приверженцы Вардана и Васака – «Вардананк» и «Васакианк» Васак занял Айраратскую долину; приверженец Вардана Атом Гнуни занял Аршарупик, Тайк, Туруберан и Гнуник; нахарар Артак Мокский – Тарон, Арцруник и Могк. И все они готовились бить и истреблять друг друга, как открытые и жаждущие крови друг друга враги.
В Арташате и в городах и селах Айрарата царили смерть и разрушение. Как охотничьи псы, рыскали повсюду разведчики и лазутчики. На виселицах качались повешенные крестьяне, Деншапух, могпэты Ормизд и Михр, собрав рассеянные по стране персидские гарнизоны, укрепляли крепости, в которых им удавалось отсиживаться.
