Задумчиво перелистнул две первые страницы доклада, состроил в воздухе пальцами замысловатые фигуры и стал внимательно вчитываться в свои же собственные каракули, шевеля губами, как рыба в приступе ипохондрии. Почерк у него был отвратительным, и часто он сам не мог понять, что же ранее написал – особенно, если очень торопился.
– Голову бы проломить тебе, Ваня, за такой почерк! – настроение опять съехало к абсолютному нулю, – ну кто тебя учил так рисовать буквы «А», «Б» и все остальные? Двойка тебе, Ваня, от учительницы русского языка и литературы!
Внезапно у Ивана Ивановича защемило сердце. Он вспомнил, что уже очень давно не звонил своей Маше в Австралию и не разговаривал с дочкой Нателлой, которая уже вступает в переходный возраст, и совет умудренного опытом отца ей совсем не помешает!
– Черт побери эту вечную занятость! – Иван Иванович скорбно опустил плечи. – Наталка-то уже скоро, небось, замуж захочет! Вот так года и прошли бестолково! Сколько раз я ее видел? Раз десять не больше? Она и на русском-то говорить почти не умеет! Всё, решено! Через пару недель куплю билет на самолет – и в Австралию! Нет, не через пару недель, а сразу после выборов, и сына с собой возьму, чай, брат и сестра, должны найти общий язык! И ничего, что разница между ними больше десяти лет, в конце концов, кровь-то абсолютно родная, никаких тебе отчимов и мачех. А это, как ни крути, фактор определяющий!
От размышлений Ивана Ивановича внезапно отвлек гул, прокатившийся по рядам депутатов. Из боковых дверей в зал въезжал детский паровозик, тянущий за собой три платформы, груженые книгами. Лидер одной из фракций таким образом решил устроить презентацию своего труда – трехтомника: «Как партия изменила меня. Книга первая», «Как я изменил партию. Книга вторая» и «Что нужно сделать, чтобы после моей смерти партия не загнулась. Краткие тезисы, обрывки мыслей и конспект, записанный наскоро. Книга третья».
Книги были выполнены в переплете из натуральной телячьей кожи с золотым тиснением и авторскими гравюрами, бумага была сорта «эксклюзив» – абсолютно белая и очень плотная, словом, каждый экземпляр по нынешним расценкам тянул по меньшей мере на три тысячи рублей – и это без учета оплаты труда художников и непосредственно литераторов, которые и написали эти книги.
– Точно «Малая Земля», «Целина» и «Возрождение», – Иван Иванович вспомнил старый анекдот (сегодня его, определенно, пробило на воспоминания):
– Недавно я написал книгу «Возбуждение», нет – «Возражение», нет – «Восхищение», простите товарищи, тут мне автор подсказывает, «Возрождение». Давайте все вместе похлопаем автору!
– Слава, слава, дорогому Леониду Ильичу!
– Впрочем, следует и мне пойти засвидетельствовать почтение литературному таланту лидера фракции – как-никак, фигура уважаемая, серьезная, и оратор от бога – почти, как я! – Иван Иванович выждал минут пятнадцать, пока не схлынет первый ажиотаж (депутаты бурным потоком устремились к трибуне, где запарковался паровоз, чтобы немедленно получить по списку номерные экземпляры уже с конкретной дарственной надписью), поднялся и неторопливо двинулся к виновнику торжества.
Тот стоял, окруженный соратниками и почитателями, а также множеством журналистов, которых выписали со всей страны, чтобы освещать это грандиозное событие. Журналисты, все как один, тянули призывно руки, галдели и пытались привлечь внимание политика именно к своей персоне, но тот был неумолим и тверд и решил дать интервью только «Российской газете», как официальному государственному изданию.
Иван Иванович на полдороге остановился: пробиваться к телу, как все, было ниже его достоинства: он поздравит автора позже, в более камерной и интимной атмосфере (или вообще не станет поздравлять, поскольку они – непримиримые политические и идеологические противники и вечно сцепляются в ожесточенных спорах).
– Не заманишь ты меня своей показухой! – Иван Иванович чинно развернулся и, чувствуя спиной неодобрительные взгляды депутатов из фракции литературного именинника, отправился на место. – А потому что проще нужно быть, проще, и тогда и простой народ тебя поздравит, и водочки, и хлеба поднесет!
– Уф! Только зря оторвался от дела! – Иван Иванович сел обратно в кресло, его лицо пошло красными пятнами. Времени оставалось катастрофически мало, и взять его было неоткуда. Доклад был готов только на семьдесят процентов, да и то – совершенно непонятно, что хотел сказать Иван Иванович своей китайской грамотой, и как теперь быть, и с чего начинать!
– Однако, пустое! – после двух минут напряженных раздумий Иван Иванович пришел к выводу, что бессмысленно переживать по пустякам. Он устроился поудобнее и закинул ногу на ногу. – Посмотри, Ваня, некто такие книги толстенные издаёт, а я что – не смогу выдать экспромт? Да у меня сын – писатель и гений современности, а уж папа-то давно его превзошел!
Иван Иванович успокоился и принялся разглядывать ближайших к нему депутатов. В последнее время ему доставляло удовольствие мериться с ними нарядами – у кого дороже, и у кого из последней коллекции. Тому были причины. Хотя почти никто из депутатов не мог похвастаться такими же доходами, как у Ивана Ивановича, это не мешало им одеваться также вычурно и также богато. А это был вызов, на который приходилось отвечать! И постоянно наращивать преимущества, чтобы не прослыть крохобором.
Иван Иванович нацелился на ближайшего к нему депутата Плешивого, предчувствуя удачу. Но только он зацепил его взглядом и принялся мысленно его раздевать и ставить ценники на брюки, пиджак, галстук и сорочку, как был прерван появлением спикера и всего актива. Актив плюс главный немедленно взгромоздились в президиум и открыли заседание.
В порядке живой очереди Иван Иванович должен был выступать третьим. Сначала – представитель от самой маленькой фракции, потом – от той, что чуть-чуть побольше, потом – Иван Иванович, а потом уже – от самой крупной, душившей все остальные вместе взятые.
Впрочем, пока до выступлений было далеко: еще предстояла нудная работа, обсуждение каких-то законов сразу в первом, втором и третьем чтениях. Поэтому спустя пять минут после начала пленарного заседания Иван Иванович решил снова обратиться к Плешивому и, не отвлекаясь на посторонние раздражители, раздеть и оценить его окончательно.
На беду Ивана Ивановича тот скрылся из глаз, спереди виднелась только его плешь, так что визуальный контакт с одеждой был прерван.
– Тогда я сочиню про тебя эпиграмму! – Иван Иванович со злобой показал ему из-под полы кукиш. Он сильно не любил жертвовать общественным во имя неясно чего. А поведение Плешивого было именно таким – неясным! Поэтому когда Иван Иванович сталкивался с подобными ситуациями, он немедленно начинал пулять в оппонентов раскованными рифмами, чем и восстанавливал душевное равновесие и выпускал пар.
Плешивый депутат мандату рад!Плешивый депутат – лощеный гад!Депутата плешивого никто не любит —Он плешив, спесив и ограничен на людях!
Посмотрите на него —Надутый, как шар,От таких, как он,Исходит власти поганый угар —Удушливый и мракобесный!Убить Плешивого – изгнать беса!
Убить морально!Чтобы жил нормальнойЖизнью половой,А не какой-нибудь жизнью анальной,Как паскудный в страстиЕвропеец гормонально-голубой!
Иван Иванович долго не мог подобрать рифму к слову «половой», но когда справился, победно вскинул руки вверх, чем немедленно привлек внимание спикера, который и решил дать ему слово.
– Слово предоставляется Капитонову Ивану Ивановичу! Вы не записаны в прениях, но с другой стороны, свежая идея нам не помешает. Что вы можете сказать о сути вопроса?
– Гм, гм! – Иван Иванович вышел к микрофону, судорожно пытаясь вспомнить, о чем сейчас шла речь. И хорошо, что в думе предусмотрен суфлер – специально, чтобы не попасть впросак при обсуждении важных законодательных инициатив. В свое время Иван Иванович был одним из тех, кто настоял на учреждении такой штатной единицы, а то, понимаешь, какой может выйти конфуз, если не будешь знать, о чем говорить!
По немного растерянному лицу лидера большевиков суфлер сразу понял, что тот совершенно не в теме, и выкинул плакат, на котором было написано: «Обсуждение вопроса о пользе длиннорунного овцеводства на равнинах Забайкалья в условиях долгой сибирской зимы. Пункт второй – льготы производителям, отменять или снижать НДС до 10 %, а также вводить ли подушевой сбор с каждой овцы в размере 1.25 рублей с каждого килограмма живого веса в год»
– Ээээ! Касательно сути вопроса! Здесь до меня некоторые ораторы пытались завуалировать и извратить суть! А все потому, что давно утратили связь с реальностью! Вот скажите мне, причем здесь овцы, когда трудовой народ стонет под мелкобуржуазным игом насосавшихся народной крови толстых опоссумов? А? – Иван Иванович быстро сориентировался, вымуштрованный суфлер – великая вещь!
