В пятницу праздновали юбилей директора и, заодно, провожали его на пенсию. Старик плакал. Захмелев, лез ко всем целоваться и обещал захаживать. Просил не забывать. В ответ тоже плакали, обещали, просили... Грустно это все, Леша. Вот и сейчас, смотри, слезы наворачиваются. Что-то я совсем сентиментальным стал.
Удивительным же на банкете оказалось другое. Гостей - кого только не было. И из вузов, и с заводов, и из министерств разных, в том числе - из нашего. Не мог только никто преемника отыскать. Не присутствовал он на торжествах, даже объявлен не был, хотя все и ждали, надеясь втайне, что фамилию незнакомую назовут. Никакую не назвали. Странно даже. С другой стороны, может, в понедельник соберут всех в актовом зале и представят нового шефа. Но не по-людски это как-то. Преемник в пьянке по такому случаю должен участвовать обязательно. Ему ж, Леша, полагается спич за здравие уходящего гуру произнесть. Нет?
В общем, закончилось все довольно быстро. Старика посадили в служебный автомобиль, который приказом от министерства презентовали бывшему теперь директору в личное пользование. Тоже мне, подарок - старая, заезженная "волга". Мы с Колей пошли на мою, то есть, его квартиру, которая находилась совсем рядышком. В кармане моей куртки позвякивали две тиснутые со стола поллитры. Но водки больше не хотелось. Настроение ушло в ноль.
Что нас ждет в понедельник? Одни догадки, Леша...
Мы уже подходили к двери подъезда, когда Николая окликнули знакомым словом:
- Эй, пижон! Не узнаешь старых приятелей?... Не удивительно, Коля, ничего удивительного... Богатым буду.
На лавочке с развязной улыбочкой, разрезающей гладко выбритое лицо почти пополам, сидел неизвестный импозантный мужчина в сером костюме. Но голос его со всеми авторскими интонациями принадлежал... Льву Макаровичу Тычкову.
- Лев Макарыч?... - Коля оторопел.
- Он самый, товарищ Чудов, он самый. Что, трудно узнать? - Тычков выглядел довольным. Еще бы, такой фурор местного значения произвел.
Николай не сразу пришел в себя. Стоял на месте и глазами хлопал. Меня же, Леша, словно бетонной плитой к земле придавило, такая тяжесть все тело наполнила, что аж затошнило.
Макарыч, тем временем, со скамейки поднялся и сделал шаг в нашу сторону, протянув Николаю руку. Удивительное дело, Алексей, но Тычков изменился до неузнаваемости. Я сохранил в памяти тот факт, что бывший завлаб ростом едва доставал Николаю до плеча, был грузен и кривоног, на голове вообще что-то непонятное творилось - какой-то младенческий белесый пушок трепетал от самого слабого колебания воздуха.
Сейчас же перед нами стоял высокий широкоплечий брюнет с приятным лицом, идеальной фигурой и прекрасной осанкой. Но самое странное то, что теперь уже Николай ростом своим едва доходил бывшему завлабу до плеча!
- Да, Коля, узнать меня теперь непросто, - Макарыч вытащил из кармана серебряный портсигар, достал сигаретку, размял ее двумя пальцами и положил обратно, - вот, и курить бросаю. Не пью уже больше года.
- Лев Макарыч, - Николай, наконец, овладел собой, - вы? Не могу поверить. Вы ж были...
- ...маленьким, колченогим и косоглазым альбиносом, - закончил фразу Тычков. - Времена меняются, Коля, и мы меняемся вместе с ними. Ты ж помнишь, что я когда-то был неплохим ученым, чему ж тогда удивляешься? Спасибо вам, кстати. Понимаешь, Чудов, я решил тогда, когда вы меня в дурдом упекли, поменяться. Ну и, как видишь, мне это удалось.
- Да... но как?
- О, это долгая история... - вздохнув, Лев Макарович посмотрел куда-то вверх, - как-нибудь в другой раз. Я, собственно, не за этим пришел. Новости-то уже знаешь?
Николай кивнул.
- Про вас? То, что вы к нам директором?
- Да, директором. Видишь, жизнь - штука квадратная. Не знаешь каким, углом повернется, а каким по голове ударит. Ты не беспокойся, Николай. Я мстить никому не собираюсь, тем более что, вернувшись в таком виде и на такую должность, я и так вам уже неплохо отомстил. Верно?
Коля молчал. Макарыч тем временем продолжал:
- Мне, Коля, в институте свои люди нужны. Проверенные. Я знаю, что ты ни в чем передо мною не виноват, слишком уж порядочный. Поэтому, зла на тебя не держу. На Сашку, впрочем, тоже. Что с дурака взять?
- Почему ж с дурака?
- А то, не знаешь?! Огуречин - образцовый исполнитель, но творческой жилки в нем никогда не было. Так, посредственность.
- Ну...
- Что, ну-у? Или не прав я?
- Да, в общем-то...
- То-то! В завлабах я тебя оставлю. Пока. Может и сектор отдам, но... - Тычков сделал многозначительную паузу, а потом пристально так посмотрел на меня, - этого... Это ж Сервелант Николаевич, я правильно вас назвал, уважаемый? - вопрос был обращен уже ко мне.
Я ответил:
- Да.
-... этого ты отдашь в мое распоряжение. Не бойся, ничего с твоим сотрудником не случится. Просто интересен мне сей феномен...
Мы с Николаем от неожиданности замерли.
- Сроку подумать тебе, Коля, до понедельника. Кумекай, чеши извилины. А мне, пожалуй, пора. Бывайте, пижоны.
Тычков по-военному на каблуках развернулся и вальяжной походкой направился к новенькой белой "волге", припаркованной на пятачке возле мусорных баков.
- Макарыч! - окликнул его Николай, но тот лишь на мгновение повернулся, сделал своей холеной рукой прощальный жест и, открыв незапертую дверцу машины, уселся за руль.
Через минуту двор опустел. Мы сели на лавочку и закурили. Вот так дела, Леша! Интересно, зачем я ему понадобился? Нет, тут что-то не так. Неужели Тычков все знает... Откуда?
- Ладно, Змей, - Николай встал и потянулся, - пошли до хаты. Не переживай, утро вечера мудренее. У тебя найдется, чем закусить?
- Килька в томате устроит?
- Вполне. Сто лет красной рыбы не ел, Танька ее принципиально не покупает. Ладно, лоботряс, идем.
Пока Николай стоял под душем, я нарезал хлеба, открыл консервы и достал рюмки на тонкой ножке. Водку кинул в морозилку.
Дома было не прибрано. С тех пор, как ушла Наталья, я не утруждал себя заботой о порядке. Зачем? Все равно никто не видит. А мне и так комфортно. Николая тоже холостяцким срачом не удивишь, хотя... Он ведь теперь в приличном доме живет. Надо б хоть немного разгрести.
Я взял в углу веник.
Работа пошла споро. Минут через пять ни одного бычка на полу не было, старые газеты покоились аккуратной стопочкой на столе, книжки спрятались за стеклянными дверцами шкафа, доставшегося мне в наследство от Николая. Он до сих пор был в ванной. Чего б еще такого сделать? Пожалуй, неплохо бы диван отодвинуть, там пылищи, наверное...
Первое, что увидел я, когда край дивана оторвался от пола и был перенесен мною на метр ближе к центру комнаты, это картонка застрявшая одним краем в щели между стенкой и плинтусом. Вытащив, я хотел, было, ее выбросить, но неожиданно остановился. То, что сперва показалось мне никчемным листком пожелтевшей плотной бумаги, оказалось фотографической карточкой. На меня смотрели две пары знакомых глаз. Голова закружилась...
Я сел на краешек дивана и тупо уставился на неожиданную находку. Не может быть! С фоторгафии глядели на меня Наталья и Лев Макарович Тычков в своем современном облике, стоявшие на фоне какого-то экзотического дерева. Тычков нежно обнимал Наташку за плечи... Вот дела! Когда ж это они успели? А я-то... Лопух!
- Змей, чем вытереться можно? - до моего слуха донесся Колин голос.
- Сейчас, подожди секундочку, - я достал из шифоньера чистое полотенце и направился к ванной.
- Ты наливай пока, я сейчас.
- Ага.
Николай вошел в кухню румяный после душа. И, что удивительно, повеселевший.
- Ну что, вздрогнем?
- Поехали!
Мы чокнулись рюмками и опрокинули содержимое в глотки. Закусили килькой.
- Хорошо пошла! - Николай крякнул от удовольствия, и взгляд его упал на лежавшую рядом с банкой фотокарточку. - А это что у тебя?
- Сам смотри.
Чудов взял в руки фотографию, поглядел на нее, потом на меня, снова на карточку, наконец выдохнул:
- Ну, дела... Ты знал?
- Откуда? Сам только что увидел. Под диваном валялась.
Николай еще раз взглянул на фото.
- Смотри-ка, Большой Змей! - он протянул мне карточку, - Да нет, в углу! Прочитал?
Я не верил глазам. В уголке искусной рукой гравера было выведена вязью надпись, на которую я внимания по-глупости спервоначалу даже и не обратил. Видимо, велико было потрясение. "Ялта-1969".
- Ничего не понимаю... Там же Наташка с Макарычем.
- Ты уверен?
- Ну, как же? Что я, совсем дурной?
Николай пристально посмотрел мне в глаза.
- Давай-ка, Сервелант, наливай по второй.
Выпили.
- Что, не дошло еще? - Коля теперь выглядел еще более довольным.
- А что до меня должно дойти? - я до сих пор не понимал, куда он клонит.
- Эх, Змей, колбаса ты тугодумная. Это ж наш козырный туз! Смотри, никому в институте ни слова.
И тут, Леша, мозги мои заработали на полную катушку. Ялта. 1969-й год. Наташка на карточке, хрен бы с ней. Но Тычков! Я появился в лаборатории в 70-м, то есть год спустя! Макарыч выглядел тогда совсем иначе... Значит, на фотографии не он, хотя и выглядит сейчас бывший завлаб точно так же, не отличить... А, если на фото другой человек, то кто он? Двойник? Брат-близнец?
