белых воротничков, вообще ничего не умел делать руками по хозяйству, тем более в обезьяньей жизни.
Для подобной деятельности в его цивилизованном обществе существовали другие особи, относящиеся к отряду гастарбайтеров, трудившиеся за мелочь, отбирая у офисного планктона всю работу, не требующую высшего образования и уникальной способности делать вид умственного напряжения.
К тому же, имея перед собой белобрысую красночёлочную «недообезьянку» в виде постоянного напоминания о цели своего нахождения здесь, он больше старался решать поставленную перед ним задачу по освоению основного полового закона, чем пытался влиться в общество приматов полноценным «полуобезьяном».
Памятуя об особенностях женского восприятия на своём подсознательном «нравится — не нравится», ученик Суккубы занялся собственным внешним видом. В первую очередь спрятал то, что так раздражало всё сообщество местных самок и его самого — недоразвитые причиндалы, смастерив изысканную набедренную повязку.
Аксессуар выглядел как поясок с нанизанными шкурками разномастных мелких животных, никак не скреплённых между собой, образуя эксклюзивную шторку-висюльку по кругу. Вышло прикольно. С одной стороны, подобная конструкция не мешала в движении, а с другой — вызвала у окружения самый настоящий эстетический шок.
И если самцы при виде его презрительно выпячивали нижнюю губу, давая понять, что им, в отличие от рыжего, прятать свою гордость нет необходимости. То вот самки залётным модником явно заинтересовались. И кое-кто даже изобразил на заднице нечто похожее.
Правда, их элементы «нажопных» штор скорее предназначались не для сокрытия сокровенного, а исключительно для выпендрёжа перед конкурентками, давая лишний повод выделиться из окружения. Но это уже дело другое. Главное, что он считал своим достижением, это то что обратил внимание всей женской части поселения, качнув весы «нравится — не нравится» в нужную для себя сторону.
Следующий шаг, утяжеливший его чашу на этих весах — непонятная для дикого общества чистоплотность чужака, вызвавшая резкий контраст с остальными самцами. Мало того, что рыжий обезьян и так по цвету волосатости являлся бельмом на глазу исинно чёрного коренного населения, так он ещё постоянно мылся в небольшой речке, протекавшей вдоль селения, и тщательно вычёсывался, введя в обиход дикарей такое понятие, как стильная причёска.
Вообще-то, «причесон» он презентовал не осознано, а так само получилось. Собирая в джунглях очередной несытный, можно даже сказать полуголодный ужин в виде каких-то кисло-сладких фруктов, надувавших пузо, но не насыщая, Дима провёл эксперимент-исследование над своей Аф на предмет предпочтения запахов.
Когда законная супруга поняла, что он от неё добивается, то, взяв за руку, отвела к реке, где буквально унюхалась до потери сознания каким-то большим розовым цветком, всем своим видом отдавая ему предпочтение по шкале вонючести. Определившись со вкусами своей сожительницы, Дима после очередного омовения и вычёсывания, нашёл этот цветок и использовал приличного размера бутон в качестве дезодоранта, вымазав для начала только волосы на голове.
Вот только цветок оказался не только ароматным, но и до неприличия сочным, буквально сочившегося липким нектаром, что тут же придал Диминым волосам блеск и клейкость. Глядясь в воду реки, как в зеркало, молодой обезьян зализал нестриженую чёлку на бок, как привык носить в прошлой жизни, и, заявившись в таком виде в селение, произвёл очередной фурор среди эстетически отсталого населения.
Больше всего это преображение возымело действие на Аф, которая, только встретив своего самца у входа в жилище и вдоволь насмотревшись и с придыханием нанюхавшись вонью, исходившей от мужа, чуть ли не тут же на глазах у всех попыталась с ним совокупиться. Чего хорошо воспитанный для данного времени Дима позволить себе не мог, утащив сожительницу в земляную нору, где был аж два раза вознаграждён за смоделированный образ дикого, но очень симпатичного альфа-самца.
Следующее его неосознанное деяние, вызвавшее недоумение у местного населения, стала импровизированная фитнес-тренировка. И если в бегающего трусцой и скачущего на самодельной скакалке аборигены просто тыкали пальцами, то при накачке пресса, отжимании и подтягивании на ветке, недочеловеки этими же пальцами чуть ли не крутили у виска. Благо такой жестикуляции у них не имелось, но она и не требовалось, так как всё было написано на тупых рожах полуобезьян.
Несмотря на негативную реакцию сообщества, рыжий чужак продолжал выделываться, стараясь не обращать внимание на непонятливых, осознавая, что нужная фактура тела появится лишь со временем, когда нарастёт то, что можно будет пощупать. Вот только для этого требовался белок в пище, а его не было, так как от раздачи мяса Дима был по-прежнему отстранён.
Аф показала ему пару разновидностей жирных гусениц, которых Дима сначала с брезгливостью, а затем с удовольствием выискивал и поедал, убедив себя, что это чистейший и крайне полезный протеин. Суккуба, кстати, подтвердила его предположения. Но этого было до слёз мало.
Самой большой проблемой в освоении и управлении основным половым законом самок стал последний компонент — «убийство» волосатых красавиц посредством своего неподражаемого интеллекта. Как можно было вешать им лапшу на уши таким не поворотливым языком, Дима даже ума не мог приложить. Хотя из своего времени помнил замызганное до дыр утверждение, что женщина любит ушами. В какое время эволюции она успела это полюбить?
Но исследования исследованиями, а жрать в этом голодном краю хотелось до одури. Следовательно, вопрос с качественным пропитанием необходимо было как-то решать. Притом в его случае самым кардинальным образом, то есть в одиночку.
Ненавязчиво изучив орудия труда и охоты аборигенов, рыжий обезьян решил обзавестись собственным оружием, но ни палкой-кидалкой и ни каменным молотком, с коими многие тут бегали, а замахнулся на технологии дальнего боя — луком со стрелами. Дима не знал, как его сделать, но, по крайней мере, имел представление, как он вообще должен выглядеть, хотя бы в принципе.
Уже через несколько дней проб и ошибок ему удалось совершить ряд революционных деяний в «предпервобытном» обществе. Первое, он углубил нору в пологом земляном холме, превратив её в настоящие полнометражные хоромы, укрепив потолок балками на распорках. Из вынесенной земли соорудил забор, обустроив двор.
Проделал в потолке дырку, выходящую на склон холма. Под ней смастерил каменный очаг, где после многочасовых мучений запылал небольшой костерок. Персональный! Радости у Димы не было придела, хотя и массу неожиданных проблем, тут же приобрёл на красиво зализанную голову.
В этот же день к ним в нору наведалась целая делегация племенного Пожнадзора, прокурора и судьи в одном лице. И этим лицом оказался сам вождь. Прибыл толстопуз ни то с инспекцией, ни то сразу с ордером и готовым заочным приговором не один, а как полагается, с группой агрессивно настроенных сопровождающих. И судя по юридической жестикуляции,
