и, как ни странно — почему для меня это странно, удивлялась сама себе Айрис, — прекрасным рассказчиком. По просьбе Айрис Фрэнк рассказывал ей о своем детстве и о жизни до Экспедиции, об Отряде Рейнджеров и, не совсем «четко», о том, почему согласился участвовать в Экспедиции. Эти живые рассказы — голос, манера говорить, сам рассказчик, окружающая природа — давали Айрис гораздо больше, чем все вместе взятые документы библиотеки ГеККа. С Фрэнком было хорошо, надежно, интересно, иногда даже весело. Но в последнее время Айрис предпочитала ходить на лыжах одна. Достаточно, что от посиделок с Кэрол и Эммануэль, их совместного посещения концертов — теперь к ним присоединялся и доктор Серж-Симеон — отказаться она никак не могла. Сталкиваясь с жителями Поселка то там, то сям, невольно втягиваясь в бытовые проблемы и разговоры, Айрис пришла к выводу, что в основном все довольны своей жизнью, тем, что и как происходит.
«Наверное, я не подхожу для нормальной жизни. Никогда не смогу быть как все», — как-то, почти против воли вырвалось у Айрис в разговоре с Кэрол. Они вчетвером были на концерте. Бортич-Бови смог, наконец, осуществить свою давнюю идею — мечту. Цикл небольших, как он их назвал, Общеобразовательных концертов — Образов. Для этого ему, правда, пришлось обратиться непосредственно к Борну. Эрин — и он был всецело уверен в своей правоте — отказывался выделять ОбРов для создания «игрушек». Игрушками всемогущий Руководитель Карго назвал музыкальные инструменты, изготовить которые требовал Бортич-Бови.
— Прошу совсем немного — виолончель, альт, контрабас, две скрипки — первую и втору. Вместо рояля мы сможем обойтись небольшим органом. У нас-то и людей нет на полноценный оркестр. Но музыка, особенно в нашей ситуации, должна звучать вживую. Вам, как психологу, это должно быть понятно как никому.
Руководитель Команды — какая же это команда — «три калеки» — всматривался в бесстрастное лицо Борна.
— Эрин вам отказал. И, судя по выученной наизусть речи, не раз.
— И не два, и даже не четыре, Борн!
— В чем-то Эрина можно понять. Но, если мы печемся о пользе, о здоровом настроении для всех Пионеров, он, на мой взгляд, не прав.
— Так, может быть, вы с ним поговорите?
— Приказывать Эрину — да он может и не подчиниться, — действовать «через голову» Совета мы не будем. Вы получите приглашение на ближайшее Заседание Совета, уважаемый Бортич-Бови. Я на вашей стороне. Сможете убедить остальных Членов Совета — получите инструменты.
Перед началом первого концерта из задуманного им цикла во вступительном слове Бортич-Бови рассказал, практически изобразил ее в лицах — историю появления инструментов.
— У нашего Карго прекрасные специалисты. Как архитектор, так и исполнители. Инструменты звучат великолепно. У вас будет возможность самим в этом убедиться, — добавил он, уступая место на небольшой сцене оркестрантам.
На том, первом концерте — первом не только для музыкантов, не только для Айрис, но и для многих из собравшихся в импровизированном концертном зале Пионеров — исполняли произведение под названием «Зима».1 Пригласившая Айрис на концерт Кэрол — они с Бортич-Бови стали добрыми приятелями после того, как психолог вела их Группу во время адаптации, — не стала ничего объяснять.
— Концерт. Сами все поймете.
Айрис знала, что такое концерт. Читала, по настоянию родителей, тогда еще был жив Папа, бывала с ними на голограммных концертах. Впечатления как-то… без особого энтузиазма. И пошла с Кэрол, во-первых, чтобы сделать той приятное. И поскольку увлеченный постройкой инструментов, выбором репертуара, репетициями Бортич-Бови не озаботился о нужном объявлении — чтобы в и так небольшом зале — части строящегося помещения для Библиотеки ГеКТы — не было совсем пусто… Ну, с количеством слушателей-меломанов Айрис, к своему удивлению, ошиблась. Зал был почти полностью занят. А вот впечатление от музыки… Сначала она просто слушала стройную мелодию — перекличку инструментов… Но незаметно картинки и образы — она не могла видеть подобное на космическом корабле — катающиеся на коньках, шалящие ребятишки, тихий огонь очага и далекий, воющий в трубах ветер… Музыка унесла, околдовала Айрис. До последней минуты — последнего победного аккорда свежего весеннего ветра, разогнавшего снежную бурю. От волнения Айрис сильно-пресильно сжала руку Кэрол. И у нее тоже в глазах стояли слезы. Это было, было… За Айрис все сказали аплодисменты. Первый робкий хлопок обвалился шквалом оваций. Оркестранты были взволнованы не менее слушателей. Отложив инструменты, они, в свою очередь, аплодировали зрителям. Совершенно неожиданно — оказывается, он сидел где-то с краю, — к оркестрантам вышел Эрин.
— Добрый вечер. Наверное, я влезаю без очереди. В Зале весь Совет, и Руководителю Борну полагалось быть первым. Но я хочу — перед всеми, — Эрин обращался к залу, — попросить прощения у уважаемого Бортич-Бови. Я был неправ. И очень сожалею.
Потом Борн благодарил и восхищался от имени Совета и всех собравшихся. Потом начались взаимные комплименты, потом… Но Айрис не слышала их, не вслушивалась в слова. Светлая музыка будто обмыла, освежила все ее существо. Может быть, тогда, на том концерте — вспомнит она позже — впервые поняла, нет, нет — это не уравнение, не закон, это невозможно «понять», — почувствовала Айрис что-то возвышенно человеческое.
И вот они возвращались со второго концерта. На этот раз с ними пошла Эммануэль. И Айрис, как и обещала, пригласила доктора Серж-Симеона. В этот вечер, в увеличенном за счет двух рядов амфитеатром спускающихся кресел, зале яблоку негде было упасть. Сработала и реклама — объявления по Общей связи и, как сказал доктор Серж-Симеон, сарафанное радио. Людям понравился предыдущий концерт. Много говорили о нем, обменивались впечатлениями.
— Надо было давно начать устраивать престижные мероприятия. Пора думать и о духовной пище.
Сняв пушистую шубку, Эммануэль огляделась по сторонам. Кому-то кокетливо улыбнулась, кому-то помахала рукой. Внимание Айрис привлек черный концертный рояль, занявший почти всю небольшую сцену. Как только они вошли в зал, ее глаза зацепились за огромную, печально сложившую крылья «птицу».
— Все-таки молодец Эрин, — шепнула Кэрол, — построить концертный рояль — не шутка!
Разговоры потихоньку угасали, в одном «темпе» с тускнеющим светом. И вот к оставшемуся ярко освещенным роялю, в черном фраке и с пятном белого галстука на груди, с каждым шагом все решительнее подошел Бортич-Бови. Провел рукой по матово отозвавшимся клавишам, поднял крыло-крышку.
— Мы будем чередовать ансамблевую музыку с сольными исполнениями. Сегодня это.
Не договорив — будто птенец приник к матери, — Бортич-Бови сел рядом с роялем, руки легли на клавиши. Она-то думала, что тогда, на первом концерте, что-то поняла, почувствовала. Да нет, Айрис не думала, не сравнивала. Волны
