Но я продолжала двигаться вперед, пока не оказалась в пределах досягаемости. Остановившись, я подняла губку и указала на чашу с горячей водой. Я прочистила горло, пытаясь отогнать нервы, начинающие переполнять мое тело, и тихо сказала:
— Можно продолжать? Могу ли я продолжить мыть тебя?
Он не отреагировал, но его щека дернулась и затем снова. Я не знала, означало ли это, что он хотел продолжать или нет. Решив все же продолжить, я осторожно опустила губку в мыльную воду. Торс Заала был на виду, и он напрягся, как будто я собиралась ударить его.
Мое сердце снова упало.
Разве у него вообще не было человеческого контакта? Никто никогда не заботился о нем? Не прикасался к нему? Говорил с ним иначе, не давая команду убить или накачать его наркотиками?
Он не двигался, пока я подходила очень медленно. Его глаза следили за мной очень внимательно. Протянув губку, я так же тихо сказала:
— Я собираюсь провести ею по твоей руке, все хорошо?
Не было никакого ответа, только еще одно подергивание челюсти и сужение его зеленых глаз.
Переведя свой взгляд с его лица к его большой руке, я прижала губку к его коже и встретила твердые мышцы. Мои губы раздвинулись, а сердце забилось. Я чувствовала, как он смотрит на меня; я покраснела под его пристальным вниманием.
Гробовое молчание в комнате только усилило настроение, и его влажная кожа коснулась моей. У него были крепкие мышцы. Его кожа была почти золотой по тону, но моя грудь напряглась, когда я увидела массу зазубренных шрамов на его коже. Они были повсюду, больше, чем я себе представляла. Круглые метки, которые выглядели так, будто они когда-то были открытыми дырами, красные рельефные шрамы, похожие на следы ожогов. Я видела их через камеру, но близко? Они были ужасны. Я даже не хотела представлять, как они могли быть оставлены.
Проглотив шок, я взглянула на Заала, который все еще наблюдал за мной. Его голова была слегка наклонена в сторону. Я попыталась улыбнуться ему. И когда я это сделала, его губы раздвинулись, а на вершине появился лук купидона идеальной формы.
Освободившись от ступора, я смочила губку в чаше, быстро очистила руку, покрытую татуировками. Дотянувшись до полотенца, я вытерла его и сказала:
— Можно мне помыть твою грудь?
Заал не двигался с места, где сидел, побудив меня встать перед ним на колени. Его цепи были преградой, но, по крайней мере, он смог двинуть руками, обнажая торс. Глаза расширились, я опьянела от вида каждого скульптурного дюйма, когда он позволил мне очистить его широкую грудь.
Жирная татуировка 221 предстала передо мной; его черные волосы были спутаны. Продвигая по нему губку, я подползала до тех пор, пока не оказалась между его ног, в непосредственной близости от его внушительной фигуры.
На мгновение я почувствовала уверенность. Я была так близко, что если Заал захочет, то может легко убить меня. Если он действительно был дикарем, сумасшедшим монстром, каким он и был эти две недели здесь, в доме, то должен убить меня сейчас.
Но когда я оказалась в нескольких дюймах от его лица, мои глаза встретились с этими ошеломляющими нефритовыми радужками. Страх, испытываемый до этого, отпал, как масло, скользящее с горячего ножа.
Электричество, казалось, потрескивало между нами, когда мы дышали одним воздухом. Заал смотрел и смотрел, пока я, поднимая губку, не прижала ее влажное тепло к его груди. Так близко. Мое ухо зависло прямо под его ртом, и я почувствовала его резкий вдох.
Мои бедра сжались от отчаянного звука и тепла между ног. Я чувствовала, что краснею, и мои руки дрожат.
Преодолев пьянящее влечение, я сосредоточилась на задаче очистки следов крови и грязи с его кожи. Мои руки скользнули по его мускулистой груди, по его идеальным выпуклостям больших круглых плеч.
У меня перехватило дыхание, когда рукой медленно провела по его брюшному прессу, демонстрирующим больше мышц, чем я думала возможно иметь. В конце концов, я остановила губку около пояса его тренировочных штанов.
Я сделала паузу. Он отчаянно нуждался в помывке, но я колебалась. Я знала, что он был голым под штанами. Должно быть, я слишком долго колебалась, Заал внезапно поднялся с грохотом цепей с твердого пола. Я отскочила назад при внезапном движении, и мои испуганные глаза устремились на него. Заал снова внимательно наблюдал за мной. Его длинные грубые пальцы скользнули под резинку пояса, затем медленно стянули штаны с талии и бедер. Штаны остались в районе щиколоток, поскольку цепи от его кандалов не позволили бы ему полностью их снять.
Мы не отвели друг от друга наши пристальные взгляды, когда он снял штаны. Я была потрясена его выражением лица, раскрытых губ и легким цветом, который украшал его загорелые щеки.
Мое сердце забилось. Он был голым. Я не ожидала, что он снимет штаны. Я не была точно уверена, как поступить.
Наконец, вдыхая с дрожью, я протянула руку и опустила губку в миску. Подняв руку, я отжала воду и, затаив дыхание, рискнула взглянуть вниз.
Моя рука замерла, подвешенная в воздухе, когда я увидела его коническую талию, его мышцы образовывали острую и чрезмерно определенную «V», дорожку темных волос и…
Я вздохнула, когда мой взгляд упал на его член, его длинный, широкий и очень твердый член. И чем больше я смотрела, тем сильнее он возбуждался, стоя на одном уровне с его нижней частью туловища.
Я перевела взгляд на его теперь уже горящие глаза. На его лице было яростное выражение. Это должно было напугать меня, но когда его бедра подались вперед, стало очевидно, почему он выглядел таким суровым — он хотел, чтобы мои руки касались его.
Сделав шаг ему навстречу, я провела губкой по его икрам и сильным бедрам. Я обтерла их спереди и сзади, чувствуя облегчение, когда они стали относительно чистыми и больше не нуждались во внимании. Моя рука двинулась выше, только чтобы встретить то, что меня лишило мужества.
Я закрыла глаза и глубоко вздохнула.
Что ты делаешь? Я явно воспользовалась предлогом омыть его, чтобы дотронуться.
Внезапно я почувствовала тошноту и совершенную мной ошибку. На самом деле чертовски большую ошибку.
Решив уйти, нет, мне просто необходимо уйти, я собиралась убрать руку, когда крепкие пальцы сжали мое запястье. Мои глаза открылись.
Заал ничего не говорил. Его хватка была безобидна. Но я заметила, что он не собирался отпускать меня. И как бы я ни облажалась, я не хотела, чтобы он меня отпускал.
Мой взгляд опустился к его руке на моей, а затем вернулся обратно к его лицу. Его челюсть была сжата. У него был больной вид. Я открыла рот, чтобы говорить. Скрип воздуха пронзил мои губы, мои слова сопротивлялись их формированию, когда вдруг Заал притянул меня ближе. Задыхаясь от внезапного движения, мои колени переместились на резиновый пол. Ни разу не отведя взгляд, Заал медленно опустил мою руку и влажную губку на основание своего длинного члена.
Рука Заала замерла, когда губка соприкоснулась с его длиной, и я почувствовала влажность между своих бедер. Каждая клетка моей кожи, казалось, горела, когда я чувствовала его под губкой. Чувствовала его член, горячий, длинный, твердый и испытывающий острую нужду.
Затем Заал, контролируя мою руку, медленно потянул губку вверх. Из его рта выскользнуло глубокое ворчание, когда я добралась до его кончика. Стоя неподвижно и слегка прикрыв веки, он толкнул мою руку обратно к основанию. Его грудные мышцы дернулись, когда наши руки вместе сдвинули губку вверх, затем вниз, быстрее на этот раз. Потеряв все разумные мысли, я обвила рукой губку. Действие заставило меня сжать его еще крепче. Заал затаил дыхание, и рычание вырвалось из его горла.
Моя киска пульсировала в джинсах, когда спина Заала уперлась в резиновую стенку. Его огромные бедра напрягались при каждом скольжении губки.
Заал закрыл глаза; его длинные черные ресницы отбрасывали тень на его высокие скулы. Когда его гортанное рычание и бормотание становилось все громче, хватка на моем запястье ослабла, но это не имело значения. Я была потеряна в нем, пристрастившаяся к тому, чтобы наблюдать, как его полные губы раздвигаются, его дыхание прерывается в тишине комнаты и его бедра толкаются, приветствуя скольжение моих рук.
