– Это Миша.
У меня глаза окончательно вылезли на лоб:
– Миша – Мисирхан?!
– Да. Он это не афиширует.
– По нему и без афиши видно, – вздохнула я, возвращая документ на место и уже предчувствуя, как буду пересказывать эту обалденную новость своим девочкам – им будет интересно, про Мишу вообще что угодно будет интересно, девочки его обожали. Я продолжила перебирать бумаги, всё ещё думая о Мише, впечатлённо покачала головой и сказала: – В жизни бы не поверила. У него такой хороший русский, вообще без акцента.
– Он билингв, у него мама русская. Его родители в Москве познакомились, потом туда уехали.
Мои брови опять поползли вверх – я много историй слышала о том, как кто-то приезжает в Москву, но ни единой о том, как кто-то уезжает, тем более, на окраины. Это Москва, из неё только два пути – в шикарную жизнь за океаном или в могилу, других вариантов нет.
– Как так получилось?
ВэВэ молчал, я подняла голову, чтобы посмотреть на него, он читал документы, но заметив мой взгляд, поймал его и улыбнулся с загадочным видом, развёл руками:
– Любовь. Иногда толкает умных женщин на совершенно глупые поступки.
Я опустила взгляд так резко, как будто он мог по нему прочитать мои мысли тогда в коридоре, когда я шла за ним по следу и гипнотизировала его шею, мечтая впиться в неё зубами.
Повисла тишина, когда я подняла голову, ВэВэ занимался бумагами, я тоже сделала вид, что ничего не случилось. Мы нашли всё, что планировали, навели порядок и заперли Юлин кабинет, ВэВэ запер свой кабинет и дверь без таблички, пошёл за мной в мой кабинет, понаблюдал за тем, как я поднимаю на плечо свою тяжелоатлетическую сумку, впечатлённо качнул головой и предложил:
– Давай я тебя отвезу, поздно уже.
– Я сама доеду, не надо, – я делала вид, что убираю на столе, ВэВэ делал вид, что верит в этот театр. Улыбнулся так, как будто уговаривал меня оказать ему услугу, сказал тоном соблазнителя:
– Давай, я сегодня твой должник. На улице лужи, а у тебя кроссовки белые. Поехали.
– Я...
"...боюсь, что если останусь с тобой наедине в замкнутом пространстве, то наброшусь и всего затрогаю."
Пришлось сделать вид, что у меня в горле запершило, чтобы дать себе секунду на то, чтобы прийти в себя и придумать какое-нибудь уместное враньё. Решившись, я выдала:
– У меня ещё есть планы.
Он чуть нахмурился и спросил серьёзно:
– У тебя какие-то проблемы дома? Ты поэтому здесь сидишь до ночи?
Мне почему-то стало дико стыдно. Умом я понимала, что не виновата в этом, но ощущала себя так, как будто именно я была главной причиной всех проблем моей семьи, и только я за это всё в ответе. Меньше всего мне хотелось обсуждать это с ним, но ВэВэ смотрел на меня так, как будто требовал прямого и честного ответа сию секунду, а я не хотела врать, но и выкладывать всё не хотела тоже.
Тишина стояла такая неприятная, что я набралась смелости и сказала:
– Почему про проблемы со здоровьем выспрашивать неприлично, а про проблемы с семьёй – можно?
Он молчал, я подняла на него глаза, ВэВэ секунду посмотрел на меня без улыбки, потом сделал вид, что ничего серьёзного здесь вообще никто не пытался обсуждать, изобразил шутливый останавливающий жест:
– Палехче, какие все суровые. Всё, отбой, расслабляемся, дышим. Окей?
Я медленно кивнула, делая вид, что улыбаюсь и мне весело:
– Окей.
Он прижал ладонь к груди, склонил голову с шутливой покорностью судьбе:
– Понял, принял, заткнулся. Никуда не едем, смотрим смешные видосики на рабочем компе, под чай и конфеты. А, стоп, тебе же нельзя чай. Просто под конфеты, – он задумался, как будто пробуя эту мысль на вкус, поморщился: – Даже звучит неприлично, конфеты без чая. Ужас. На что ты меня толкаешь, кошмар.
Я всё-таки не сдержала улыбку и опустила глаза, поправила ремень сумки на плече – просто стоять и никуда не идти было тяжелее, чем идти. ВэВэ продолжал улыбаться и допытываться, с таким видом, как будто ему просто любопытно:
– Нет, серьёзно. Чем ты планируешь заниматься?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я пожала плечами, отводя глаза:
– Поработаю. Посмотрю что-нибудь обучающее по работе. Посмотрю смешные видосики. Музыку послушаю.
Он внезапно наклонился ко мне очень близко, заглядывая в лицо, я от испуга потеряла равновесие и не сразу его поймала, а когда поймала, поняла, что это не моя заслуга – ВэВэ меня держит за плечи, и внимательно смотрит мне в лицо, и пахнет так, что его хочется лизнуть. У меня шум в ушах начался от этих мыслей, я закрыла глаза, но от этого равновесие потерялось окончательно, пришлось открыть. ВэВэ тяжко вздохнул, отодвинулся от меня и с невесёлой иронией спросил:
– Анечка, деточка, ты ела сегодня?
– Да.
– Что-нибудь кроме кофе, чая, конфет и той ерунды, которую я принёс?
Я уже открыла рот, приготовившись доказывать, что я полна сил и здоровья, когда ВэВэ обхватил меня за плечи и потащил в сторону выхода, безапелляционно заявляя:
– Поехали поедим нормально. Не хватало мне тут голодного обморока, у меня и так здесь уже обмороков перебор. Ничего не забыла, всё взяла?
Я изобразила какой-то нервный кивок, охреневший от такой жизни до глубины души. Я понятия не имела, что я вообще взяла и о чём должна не забыть – он меня держал за плечо, так крепко, как будто я могла упасть в любую секунду, я ног не чуяла, как будто лечу, внутри всё вопило от этого чувства.
ВэВэ дошёл до входной двери в офис и открыл её своим пропуском, я замерла от мощного дежавю – властная рука, взмахивающая волшебной картой, решающей все проблемы.
"Я точно так же с Каринкой голову теряю. Сначала она меня долго уговаривает, а я сомневаюсь, смущаюсь, боюсь, не решаюсь. Потом она подходит достаточно близко, чтобы задавить меня своей физически ощутимой аурой, хватает за руку, и меня как будто волной подхватывает, и несёт, кувыркая, а я ничего не могу сделать. Я в этом состоянии «неси меня, река» согласилась на операцию на глазах, хотя боялась до дрожи, а потом решилась за минуту. Ни разу не пожалела."
ВэВэ тащил меня по ступенькам и коридорам, потом к парковке, там ему подмигнула машина, он открыл дверь и усадил меня в неё, заставив вспомнить далёкое детство, когда я каталась на дедовой "Ниве" – она была такая же высокая, без ступеньки не заберёшься. Я не успела рассмотреть машину снаружи, но как только ВэВэ меня отпустил и закрыл мою дверь, я немного пришла в себя и осмотрела салон изнутри – я вообще никогда в жизни ничего подобного не видела, как будто оказалась в космическом корабле.
Машина засветилась сразу вся, как ёлка, из всех экранов я узнала только навигатор, он показывал зелёным весь мир.
– Пристегнись, – ВэВэ завёл машину, она заурчала как кот, я медленно обводила взглядом салон, понятия не имея, как тут пристёгиваться. ВэВэ посмотрел на меня, тихо рассмеялся и пристегнул меня сам, потом что-то где-то нажал, и моё кресло поехало вперёд, я от неожиданности вскрикнула и попыталась поджать ноги, заставив ВэВэ рассмеяться громче и сказать: – Расслабься, уже всё. Сейчас поедем. Ты какую кухню предпочитаешь?
"Дешёвую."
Я прочистила горло, пытаясь взять себя в руки, еле слышно ответила:
– Русскую.
– Отличный выбор, – кивнул ВэВэ, пристёгиваясь и медленно выезжая на дорогу, – есть у меня один хороший знакомый, который держит приличное кафе как раз с русской кухней, здесь совсем рядом. Через десять минут будем на месте.
Я сидела как на иголках. Когда он меня не прижимал к себе, мой мозг прекрасно работал, осознавая весь сюр ситуации – половина двенадцатого ночи, мой директор везёт меня перекусить на своей космической машине.
"Куда ты влезла, Анечка? Ты в себя поверила, что ли? Уймись, а то будет худо потом, когда всё закончится официальной благодарностью за помощь с документами и просьбой никому не рассказывать."
Мимо неслась улица, по которой я уже год каждый день ходила с работы, потом мы свернули на другую улицу, поуже и потемнее, ВэВэ включил радио, заиграла медленная тягучая песня, я поняла, что сейчас усну, пообещала себе держать глаза открытыми любой ценой. И закрыла.
