Заполярье, что могла бы не только слушать отца, но и вести с ним диалог…
Сегодня мы не можем понять, как воспринимали наши отцы свои действия – считали их подвигами или втайне понимали весь ужас содеянного. Нам остается только констатировать факт «так было» и помнить их Великий Подвиг…
Последняя запись о боевых вылетах в летной книжке отца:
«27.10.44 г. – Аэрокобра
Сопровождение 5-ти бомбард. Для бомбоуд. по транспортам в Тана Фьорде. (Холс Фьорд).
Задание выполнили – обеспечен бомбоудар по порту.
Командир 2 аэ 255 иакп капитан Самарков.»
***
И в конце этой книжки:
…«А после октября для нас войны фактически не было. Летали только разведчики т.к. немчуру вытурили далеко. Поэтому то я по рапорту попросился на КБФ дабы не остаться в этом проклятом крае. Получил отказ…» – так заканчиваются боевые вылеты.
После окончания войны, в 1946 году отец продолжает служить на севере.
Мое разведзвено «Аэрокобр» 1946 г, Ваенга, СФ
Если посмотреть записи в его летной книжке за 1946 год, сделанные все в той же Ваенге, то мы увидим следующее:
Общий налет за 1946 год:
На самолете «Аэрокобра» – 10 полетов
На самолете «Киттихаук» – 6 полетов
На самолете «ПО-2» – 53 полета
На самолете «УТ-2» – 22 полета
На самолете «Тандерболт» – 20 полетов
На самолете «АК» – 1 полет
На самолете «ЯК-7» – 4 полета
Вот фотография, где на лыжах впереди сидит отец – Алефиренко Иван Емельянович. На пилотах надеты меховые лётные куртки и теплые шлемофоны, на ногах вместо положенных унтов – легкие ботиночки – вероятно «для форса», только сфотографироваться.
На обратной стороне фотографии надпись:
«Крайний север. За выслеживанием белого медведя».
***
Медаль "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг"
Медаль учреждена Указом Президиума Верховного Совета СССР
от 9 мая 1945 года.
Положение о медали.
Медалью “За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.” награждались все военнослужащие и лица вольнонаемного штатного состава, принимавшие в рядах Красной Армии, Военно-Морского Флота и войск НКВД непосредственное участие на фронтах Отечественной войны или обеспечивавшие победу своей работой в военных округах.
***
Только в 1946 году из Ваенги-1 «по рапОрту» отца переводят в Васьково, под Архангельск. Здесь он служит командиром звена 20-го полка. На этой фотографии отец справа второй.
И вот наконец в конце 1947 года из сурового Заполярья его направляют под Ленинград, в село Лебяжье, на аэродром «Котлы». Здесь продолжаются полеты – полеты почти в любую погоду. Проверка состояния материальной части, подготовка экипажей, изучение оружия. При этом самое пристальное внимание уделяется таким деталям службы и техники, которые гражданскому человеку показались бы пустяками.
Началась мирная жизнь, но осталась память о тех страшных днях, когда в нечеловеческих условиях Заполярья они добивались Великой Победы, осталась память о временах, когда теряли самых близких и дорогих боевых друзей – война и Ваенга остались в его сердце навсегда.
***
Многие санатории Кисловодске принимали на «поправку здоровья» военных.
Отец попал туда старшим лейтенантом – здесь они с мамой и встретились.
Послевоенный Кисловодск, 1947 год.
Аромат теплых южных ночей и черный, бездонный, сияющим яркими звездами небосвод, модные танго Оскара Строка, звучавшие на танцплощадках и мамина утонченная хрупкость были так хороши после холодного Севера, так проникали в душу, что неминуемо сделали свое дело: отец влюбился. Он влюбился в маму раз и навсегда – больше никого и никогда для него не существовало.
Вскоре после отпуска, проведенного в Кисловодске, отцу пришлось перегонять через всю страну новый самолет. Он сделал незапланированную остановку на военном аэродроме Северного Кавказа и явился к маме:
– Ниночка! – сказал он – если ты не полетишь со мной, меня отдадут под трибунал – спасти может только твое появление! – лукавил ли? Может быть – вообще он был лихим парнем, склонным к здравому авантюризму.
Бабушка, конечно, сразу в слезы, а мама быстро собрала свои вещички и улетела с отцом.
…Покажите мне девчонку, сердце которой не дрогнет перед высоким зеленоглазым красавцем, да еще морским летчиком? Они всегда считались завидными женихами…
***
Мама разделила с отцом все бытовые тяготы военной службы – в гарнизонах морских летчиков на самом краю нашей огромной страны порой жила вместе с ним в холодных неустроенных бараках, знала все о ночных полетах и верных ведомых, горе от потери однополчан в мирное время тоже было общим. И хотя недостатка в деньгах не было, это вряд ли компенсировало множество неудобств нелегкой жизни военных. Модные туфельки на высоких каблуках лежали в шкафу без дела – ходить в них по деревянным тротуарам гарнизона было невозможно.
Вот мама со мной на руках стоит на том самом деревянном тротуаре, а за спиной деревянные домишки, где квартировались пилоты со своими семьями.
Село Лебяжье. 19 октября 1949 г.
В течение многих лет они с отцом делили пополам горе и радость, однако не было на свете двух более разных людей.
Мама родилась на Украине, но вскоре семья перебралась в Кисловодск. Здесь бабушка Галя работала заведующей городским отделом народного образования, а дедушка Ваня – главным электриком Кавказских минеральных вод.
Всем известно, что Кисловодск – один из центров культурной жизни Северного Кавказа. Есть неплохой театр, филармония, часто бывают различные художественные выставки и литературные салоны. Бабушка вместе с дочкой любила и часто посещала такие мероприятия. В интеллигентной семье мама росла начитанной и образованной девочкой, её носили, что называется, «в зубах». Наверное, поэтому она выросла избалованной и совершенно не приспособленной к житейским мелочам. Рядом с ней жила еще одна бабушка – Феня. Давным-давно, еще на Украине, её взяли няней – растить девочку. Фенечка осталась в семье навсегда – вынянчила маму, а потом и нас. Мы с сестрой всегда считали ее родной бабушкой.
Отец, детство которого прошло в глухой деревне, не знал «театров с филармониями», зато крепко стоял на ногах, надеясь в этой жизни только на себя. Обладал отличным здоровьем – других в морскую авиацию не брали, и был очень неглупым парнем. Его справочник по высшей математике профессора Дубеля, весь исчерканный простым карандашом и исписанный формулами, до сих пор хранится у меня в шкафу. Каллиграфический почерк достался ему от природы, а может, был выработан на фронте, где приходилось оформлять карты аэрофоторазведки – рельеф берега Баренцева моря отец мог начертить по памяти. Еще он хорошо рисовал и вообще был одаренным от природы человеком – вероятно, смог бы достичь многого, если б не война.
Отец называл мамочку «аристократкой» – точнее придумать было нельзя – произнося эти слова по-разному – иногда ласково, иногда с досадой, но шли они от самого сердца, это несомненно. И она действительно была аристократкой до мозга костей – печку топила ручками со свежим маникюром и даже дома ходила в нарядных платьях – халатов
